Стихов я написал много. Принимаюсь за рассказы. 2 уже готовы.* Каннегисер говорит, что они ему многое открыли во мне. Кажется, понравились больше, чем надо.* Стихов ему много не понравилось, но больше восхитило. Он мне объяснял о моем пантеизме и собирался статью писать.*
Интересно, черт возьми, в разногласии мнений. Это меня не волнует, но хочется знать, на какой стороне Философов и Гиппиус. Ты узнай, Володя.* Меня беспокоит то, что я отослал им стихи, а ответа нет.*
Черновиков у меня, видно, никогда не сохранится. Потому что интересней ловить рыбу и стрелять, чем переписывать.
За июнь посмотри «Сев<ерные> зап<иски>». Там я уже напечатан, как говорит Каннегисер.* Жду только «Русскую мысль».* Читал в «Голосе жизни»* Струве. Оба стиха понравились.* Есть в них, как и в твоих, «холодок скептической печали».*
Стихов я тебе скоро пришлю почитать. Только ты поторопись ответом.
Самдели уйду куда-нибудь.
Милый Рюрик! Один он там остался!*
Городецкий мне всё собирается писать, но пока не писал.* Писал Клюев, но я ему всё отвечать собираюсь.* Рюрику я пишу,* а на Костю осердился. Он не понял как следует. Коровы хворают, люди не колеют.*
Вот стишок тебе один. Я странник улогой* В кубетке сырой. Пою я про Бога, Как сыч за горой. На шелковом блюде Опада осин. Послухайте, люди, Ухлюпы трясин. Ширком в луговины Целуя сосну, Поют быстровины Про рай и весну. Я странник улогой Лишь в песнях живу, Зеленой дорогой Ложуся в траву. Покоюся сладко Меж росновых бус. На сердце лампадка, А в сердце Исус.
Извести меня, каковы стихи, и я пойму о других. Перо плохое. Чернила высохли. Пишешь, только болото разводишь. Пока прости.
Любящий тебя Сережа.
Чернявскому В. С., 22 июля 1915
В. С. ЧЕРНЯВСКОМУ*
22 июля 1915 г. Константиново
Дорогой Володя! Порадуйся со мной вместе. Осенью я опять буду в Питере.* К адресу ты прибавь еще село Константиново. Письмо я твое получил на покосе,* поэтому писать мне было негде. Стихов я тебе пришлю тут как-нибудь скоро. Я очень жалею, что «Гол<ос> жиз<ни>» закрылся. Знаешь ли ты причины?* В «Ежемес<ячном> жур<нале>» Миролюб<ова> были мои стихи.* Городецкий недавно прислал письмо,* но еще почему-то не отвечает, по-видимому, он оч<ень> занят.* Это письмо пока предварительн<ое>. Я ведь жду от тебя полн<ого> ответа.* Как Костя и Рюрик? Видел ли их?* Любящий тебя крепко С. Есенин.
На обороте: г. Спасск.
Казанской губ. С. Бураково
Ю. В. Трубникову.
для Влад. Чернявского.
Философову Д. В., до 20 августа 1915
Д. В. ФИЛОСОФОВУ*
До 20 августа 1915 г. Константиново
Дорогой Дмитрий Владимирович.* Мне очень бы хотелось быть этой осенью в Питере,* так как думаю издавать две книги стихов.* Ехать, я чую, мне не на что. Очень бы просил Вас поместить куда-либо моего «Миколая Угодника». Может быть, выговорите мне прислать деньжонок к сентябрю.* Я был бы очень Вам благодарен. Проездом я бы уплатил немного в университет Шанявского, в котором думаю серьезно заниматься.* Лето я шибко подготовлялся. Очень бы просил Вас. В «Северных записках» и «Русской мысли», боюсь, под аванс сочтут за шарамыжничество. Тут у меня очень много записано сказок и песен. Но до Питера с ними пирогов не спекешь.* Жалко мне очень, что «Голос жизни»-то закрыли.* Жду поскору ответа. Может быть, «Современник» возьмет.* Любящий Вас
Есенин.
Фидлеру Ф. Ф., 10 октября 1915
Ф. Ф. ФИДЛЕРУ*
10 октября 1915 г. Петроград
Дорогой Федор Федорович. Извините, пожалуйста. Я был последнее время у Ясинского.*
Заметки наши* я случайно отдал в редакции «Нивы», и вот сейчас по телефону узнал, что они затеряны.*
Пришлите, пожалуйста, Ваш другой листок.*
Уважающий Вас. С. Есенин.
Столице Л. Н., 22 октября 1915
Л. Н. СТОЛИЦЕ*
22 октября 1915 г. Петроград
Дорогая Любовь Никитична!
Простите за все нежно канутое.
Передо мной образ Ваш затенило то, что вышло для меня смешно и грустно.
Очень радуюсь встрече с Вами*: суть та, что я приобщен Вами до тайн.
Сейчас, с приезда, живу у Городецкого* и одолеваем ухаживаньем Клюева.*
Вчера мило гуторил с Блоком,* а 25 в Тенишевском зале выступаю со стихами при участии Клюева, Сережи, Ремизова и др.*
Как приедете, стукните мне по тел. 619-11.*
Книжку мою захватите* ради самого Спаса.
Как-то Ваш милый братец,* очень ему от меня кланяйтесь. Поклонитесь всему Вашему милому дому.*
Сережа уходит добровольцем на позиции.* А мы по приезде Вашем поговорим о концертах.*
До сих пор не вывеялся запах целующей губы вишневки и теплый с отливом слив взгляд Ваш.
Не угощайте никогда коньяком — на него у меня положено проклятье.* Я его никогда в жизни не брал в губы.
Жду так же, как и ждал Вас до моего рождения.
Любящий и почитающий
Ваш С. Есенин.
Рыковскому Н. В., ноябрь-декабрь 1915
Н. В. РЫКОВСКОМУ*
Вторая половина ноября — декабрь 1915 г. Петроград
Г-н Рыковский!* Дружески пожимаю Вам руку* и шлю свои стихи.* Может быть, Вы забыли желтоволосого, напоминающего пастуха на стене у Любови Никитичны.*
Сей муж достал для Вас «Ярь»* и перешлет со своей книгой* по тому адресу, который Вы мне дали* в Лит<ературно>-худ<ожественном> кр<ужке>.*
Передайте Л<юбови> Н<икитичне> привет* и скажите, что мне оченно досталось за то, что Л<юбовь> Н<икитична> уехала, не повидавшись с Городецким.*
Еще раз жму руку.
Уважающий Вас
Сергей Есенин.
Вместе в одном конверте стихи Клюева.*
О результатах сообщите.*
Петр<оград>. Фонтанка 149.*
кв.
С. Е.
Иванову-Разумнику, между 7 и 20 декабря 1915
ИВАНОВУ-РАЗУМНИКУ*
Между 7 и 20 декабря 1915 г. Петроград
Многоуважаемый Разумник Васильич!
В прошлом году я начал первый раз в Питере печатать свои стихи* в «Русской мысли», «Сев<ерных> записках», «Ежемесячном журнале», «Новом ж<урнале> для всех», «Голосе жизни», «Биржев<ых> ведомостях», «Огоньке» и др.*
На днях выходят сразу одна за одной мои две книги «Радуница» и «Авсень».*
С войной мне нынешний год пришлось ехать в Ревель пробивать паклю,* но ввиду нездоровости я вернулся. Приходится жить литературн<ым> трудом, но очень тяжко. Дома на родине у меня семья, которая нуждается в моей помощи. Ввиду этого, Разумник Васильевич, я попросил бы Вас похлопотать в Литературном фонде о ссуде руб. в 200.*
Дабы я хоть не поскору должон был искать себе заработок и имел возможность выбрать его.
Адрес мой:
Фонтанка. 149, кв. 9*.
Уважающий Вас
Сергей Есенин.
Мурашеву М. П., между 17 марта и 12 апреля 1916
М. П. МУРАШЕВУ*
Между 17 марта и 12 апреля 1916 г. Петроград
Дорогой Миша. Заходил и не застал* тебя.* Завтра призываюсь.* Сергей.
Мурашеву М. П., 27 апреля 1916
М. П. МУРАШЕВУ*
27 апреля 1916 г. Петроград (?)
Дорогой* Миша!* Ау!*
Еду в Крым (с поездом). В мае ворочусь. Живи, чтоб всем чертям было тошно, и поминай меня.*
Что-нибудь для тебя покопаю там.
Сережа.
Письма сбереги.*
Столице Л. Н., 28 июня 1916
Л. Н. СТОЛИЦЕ*
28 июня 1916 г. Москва
Дорогая Любовь Никитична!
Только на днях возвратился с позиций* и застал Вашу открытку.* Простите, что поздно отвечаю. Лучше поздно, чем никогда. Городецкий служит тоже,* и на днях заберут Блока.*
Провожая меня, мне говорили (Клюев)* о Клычкове, он в Гельсингфорсе и ноет.*
Видел в «Северных записках» Ваши стихи, они уже сверстаны в июльскую книгу.*
Любящий Вас
Есенин.
Мурашеву М. П., 29 июня 1916
М. П. МУРАШЕВУ*
29 июня 1916 г. Москва
Дорогой Миша! Приветствую тебя из Москвы.* Разговор был у меня со Стуловым,* но немного, кажется, надо погодить. Клюев со мной не поехал,* и я не знаю, для какого он вида затаскивал меня в свою политику.* Стулов в телеграмме его обругал,* он, оказалось, был у него раньше, один, когда ездил с Плевицкой* и его кой в чем обличили. Твой Сергей.
На обороте: Петроград
Театральная пл.
2, кв. 23
М. П. Мурашову
Есенину А. Н., 2 или 3 июля 1916
А. Н. ЕСЕНИНУ*
2 или 3 июля 1916 г. Царское Село
Дорогой Папаша! Доехал, слава Богу, как и прежде,* лег камешком, а поднялся калачиком.
Слоняюсь, как отравленный, из стороны в сторону без дела и мешаю то столяру, то плотникам. В общем, положение средне.*
Сергей.
Царское Село.
Канцелярия по постройке Феодоровского собора.
С. А. Е.
На конверте: Москва.
Б. Строченовский
24.
А. Н. Ясенину.
Сардановской А. А., июль 1916
А. А. САРДАНОВСКОЙ*
Первая декада июля 1916 г. Царское Село
Я еще не оторвался от всего того, что было, поэтому не преломил в себе окончательной ясности.
Рожь, тропа такая черная и шарф твой, как чадра Тамары.*
В тебе, пожалуй, дурной осадок остался от меня, но я, кажется, хорошо смыл с себя дурь городскую.
Хорошо быть плохим, когда есть кому жалеть и любить тебя, что ты плохой. Я об этом очень тоскую. Это, кажется, для всех, но не для меня.
Прости, если груб был с тобой, это напускное, ведь главное-то стержень, о котором ты хоть маленькое, но имеешь представление.
Сижу, бездельничаю, а вербы под окном еще как бы дышат знакомым дурманом. Вечером буду пить пиво и вспоминать тебя. Сергей. Царское Село. Канцелярия по постройке Федоровского собора.
P. S. Если вздумаешь перекинуться в пространство, то напиши.
Капитолине Ивановне
и Клавдию с Марфушей
поклонись.
На конверте: Рязанской губ. и уе<зда>
Кузьминское п. отд.
Село Константино <во>
дом Священника
И. Я. Смирнова
Анне Алексеевне
Сардановской.
Мурашеву М. П., 13 июля 1916
М. П. МУРАШЕВУ*
13 июля 1916 г. Петроград
Миша!
Сей день ночевал у Давыдова, артиста им<ператорской> т<руппы>.* Звонил тебе,* но глупая ваша девка* говорит, что я не говорил ей своей фамилии.
Пробери ее.
Твой Сергей.
Ой, ой, какое чу?дное стих<отворение> Блока. Знаешь, оно как бы совет мне.*
Клюеву Н. А., Июль-август 1916
Н. А. КЛЮЕВУ*
Июль-август 1916 г. Царское Село
Дорогой Коля, жизнь проходит тихо и очень тоскливо. На службе у меня дела не важат. В Петроград приедешь, одна шваль торчит. Только вот вчера был для меня день, очень много доставивший. Приехал твой отец,* и то, что я вынес от него, прям-таки передать тебе не могу. Вот натура — разве не богаче всех наших книг и прений? Всё, на чем ты и твоя сестра* ставили дымку, он старается еще ясней подчеркнуть, и для того только, чтоб выдвинуть помимо себя и своих желаний мудрость приемлемого. Есть в нем, конечно, и много от дел мирских с поползновением на выгоду, но это отпадает, это и незаметно ему самому, жизнь его с первых шагов научила, чтоб не упасть, искать видимой опоры. Он знает интуитивно, что когда у старого волка выпадут зубы, бороться ему будет нечем, и он должен помереть с голоду… Нравится мне он.
Сидел тут еще Ганин,* у него, знаешь, и рот перекосился совсем от заевшей его пустой и ненужной правды. Жаль его очень, жаль потому, что делает-то он все так, как надо, а объясняет себе по-другому.
Пишу мало я за это время,* дома был — только растравил себя* и все
