1 и 2). С. 48—69, в тексте и на обертке журнала разночтение: «Два письма о классическом образовании. I. А. Фета». II. Там же. Т. 6. Кн. 9. Май. С. 298—316. На обертке: «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании. II. А Фета». Автограф не обнаружен. Печатается по тексту первой публикации.

Обращение Фета к вопросу о преимуществах классического или реального образования было вызвано, очевидно, назначением министром народного просвещения графа Д. А. Толстого, который в апреле 1866 г., вскоре после покушения Д. В. Каракозова на жизнь Александра II, сменил на этом посту А. В. Головнина. Практически сразу после назначения Толстой занялся реформой школьного образования, направленной на борьбу против социалистических идей, одним из способов которой стала замена «реального» образования (с преимущественным вниманием к преподаванию естественных наук) «классическим». Новая линия правительства оказалась близкой на

485

строениям Фета, который был убежденным поборником классического образования и не раз заявлял о себе как о непримиримом противнике нигилизма. В начале статьи Фет обращается к некоему собеседнику, с которым не успел довести разговор об классическом образовании до какого-либо «положительного вывода». Второе из «Двух писем…» содержит тираду в пользу национального характера воспитания, которая позволяет назвать в качестве возможного адресата статьи И. С.- Тургенева, чей роман «Дым» появился в мартовском выпуске РВ (вышел в середине апреля 1867 г.). Роман вызвал резко негативную реакцию Фета, писавшего Л. Н. Толстому 15 июня 1867 г.: «Форма? Сам с ноготь, борода с локоть. Борода состоит из брани всего русского, в ту минуту, когда в России все стараются быть русскими. <...> В России- де все гадко и глупо и все надо гнуть насильно и на иностранный манер. На этом основании и дурак Литвинов изучал иностранную агрономию, чтобы ему, дураку, применять ее в своем имении. Ясно, осел. Не все ли это равно, что под русскую брыкуху запрячь паровоз? » (Толстой. Переписка. Т. 1. С. 384). Свое отрицательное мнение о «Дыме» Фет изложил и Тургеневу, о чем мы узнаем из письма последнего к Фету от 26 июля (7 августа) 1867 г. Тургенев отвечал тоже резко и вдобавок нелицеприятно высказался о последних стихотворениях Фета. 18 (30) ноября 1867 г. Тургенев писал И. П. Борисову, что Фет собирался прислать ему «какую-то свою педагогическую статью», но, вероятно, рассердившись за отзывы о его стихах, «раздумал» (Тургенев. Письма. Т. 8. С. 67). Речь шла, несомненно, о статье «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании».

Предположение о том, что Тургенев является адресатом статьи, подтверждается возобновлением спора на заявленную тему в переписке Фета и Тургенева спустя несколько лет. Письма Фета за этот период не сохранились, однако два тургеневских письма дают возможность реконструировать их содержание. В письме от 6 (18) сентября 1871 г. неожиданно встречается следующий пассаж: «Литератор отвечает только за напечатанное слово: где и когда я печатно высказался против классицизма? Чем я виноват, что разные дурачки прикрываются моим именем? Я вырос на классиках и жил и умру в их лагере: но я не верю ни в какую Alleinseligmacherei Единственную дорогу к спасению. — нем> — даже классицизма — и потому нахожу, что новые законы у нас положительно несправедливы, подавляя одно направление в пользу другого. <...> Классическое, как и реальное, образование должно быть одинаково доступно, свободно — и пользоваться одинаковыми правами» (Там же. Т. 11. С. 133). В неизвестном письме Фета, очевидно, содержалось одобрение утвержденной Александром II 19 июня 1871 г. реформы средних учебных заведений, согласно которой предписывалось не допускать в университет выпускников реальных училищ и не превращать классические гимназии в реальные училища. На эту тему недвусмысленно высказался редактор РВ М. Н. Катков, на которого ссылался Фет. В следующем письме от 26 сентября (8 октября) 1871 г. Тургенев вынужден

486

был по пунктам отвечать на не дошедшее до нас письмо Фета, в котором были фактически повторены аргументы статьи 1867 г. В письме Фета были названы даже те же имена Дарвина и Шлейдена и сделан рисунок, изображающий иерархическое соотношение различных наук и институтов в русском обществе. В ответном письме Тургенев дает рисунок своей схемы, явно в противовес фетовской. В статье «Два письма о значении древних языков…» Фет писал об «архитектонике восходящих кругов воспитания» и давал словесное очертание этой иерархической схемы. Дополнительным аргументом в пользу высказанной гипотезы является и тот факт, что в письме Тургенева упоминается богословие, о котором «ни Вы, ни я не говорили». Но именно с вопроса о месте религии как одного из самых всеобъемлющих путей познания высшей истины и начиналась статья Фета, которую Тургенев, судя по всему, так и не прочитал (см. об этом: Генералова- Н. П. Об адресате «Двух писем о значении древних языков в нашем воспитании» А. Фета// Рус. лит. 2006. № 1. С. 274—276).

<1>

Стр. 274. На последнем мимолетном свидании нашем… — Возможно, Фет имеет в виду свидание с Тургеневым (см. выше преамбулу к коммент.).

Стр. 275. Участие всех граждан, привлеченное новейшим законодательством к общественным вопросам, возбуждено в высшей степени. —Имеются виду законодательные реформы 1861—1864 гг., затронувшие все сферы общественной жизни.

…вопрос о классическом образовании. Легко говорить теперь, когда дело уже сделано, что оно устроилось бы и без журнальной полемики… — Последовательная реформа учебных заведений осуществлялась в 1857—1866 гг. Она затронула и духовные, и светские учебные заведения — прежде всего расширилось количество преподаваемых дисциплин. Само образование стало более открытым (об этом см. ниже).

Пасьмы (пасьмо, пасмо) — отдел (оборот) мотка льняных или пеньковых ниток.

Стр. 276. Было время, когда, вследствие исторических условий, лучшие умы, а за ними и массы — массам ничего не остается другого, как следовать за лучшими умами. — Речь идет о материализме и «пользе» естественных наук, в поддержку которых высказывался и Тургенев, хотя бы в романе «Отцы и дети».

Стр. 277. «Gefulil ist alles, — говорит Гете, — und wenn du ganz in dem Gefidile selig bist>>… — Перефразировка слов Фауста, обращенных к Маргарите (Ч. 1. Сад). В переводе Фета: «И если сердце вдруг замлеет счастьем <...> Чувство все…» (Фауст. Трагедия Гете. Часть первая. Перевод А. Фета. М., 1882. С. 236).

…каков человек, таков его и бог. — Изречение приписывалось (не вполне основательно) Мартину Лютеру (1483—1546).

487

Вспомните пение сфер.— Пение (музыка, гармония) сфер — образ, основанный на представлении пифагорейцев о гармонических звуках, будто бы происходящих от движения небесных тел.

Стр. 279. Мы уже слышим скалозубство… — Неологизм Фета, многозначный, но имеющий в основе фамилию грибоедовского героя.

…простонародной поговоркой: «Ein Narr kann mehr fragen ais zehn Weise antworten». — Русский аналог: «Один дурак задаст столько вопросов, что и ста мудрецам не ответить». В современных словарях зафиксирован следующий вариант пословицы: Ein Narr kann in einer Stunde mehr fragen, ais zehn Weise in einem Jahr beantworten konnen (Один дурак за час спросит больше, чем десять мудрецов сумеют ответить за год) (Немецко-русский фразеологический словарь / Сост. Л. Э. Бинович и Н. Н. Гришин. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1975).

…das offene Geheimniss… — Возможно, неточное цитирование заглавия ст-ния Гете «Offenbar Geheimnis» (1814) из второй книги «Западно-восточного дивана» — «Хафиз-Наме».

…доводя его до геркулесовых столбов нелепости… — См. примеч. к стр. 210.

Стр. 280. «Ведь ревность глупость, мой друг…» — Цитата из романа Н. Г. Ченышевского «Что делать?» (См. об этом стр. 236 наст, тома).

«XJnd wenn der Mensch in seinem Gram verstummt, giebt ihm ein Gott zu sagen was erduldet», — говорит Гете. — Очевидно, в памяти Фета объединились два фрагмента: один — из поэмы «Торквато Тассо» (отрывок 5), где Qual — мука (терзания) является синонимом Gram — горесть, скорбь, и основное отличие состоит в субъектнообъектных отношениях — у Фета дает ему, у Гете — дал мне:

Und wenn der Mensch in seiner Qual verstummt,

Gab mir ein Gott zu sagen, wie ich leide.

Goethe. Torquato Tasso. S. 150 (vgl. Goethe-HA Bd. 5. S.66)

В переводе Левина это место звучит следующим образом:

Там, где немеет в муках человек,

Мне дал Господь поведать, как я стражду.

Эти же две строчки Гёте поставил эпиграфом к своей «Элегии» (известной еще как «Мариенбадская элегия»); она входит в «Трилогию страсти», включающую: An Werther, Elegie, Aussohnung. «Элегии» предшествует «An Werther», который заканчивается следующими строками:

488

Verstrickt in solche Qualen, halbverschuldet,

Geb ihm ein Gott zu sagen, was er duldet.

Goethe. Gedichte (Ausgabe letzter Hand.

1827). S. 675 (vgl. Goethe-BA Bd. 1. S. 497).

То есть: «И когда человек в своей муке умолк, / Господь дал ему сказать, как он страдает».

«Ты им доволен ли, взыскательный художник?» — Из ст-ния Пушкина «Поэту» (1828).

Стр. 281. «Иль разорвется грудь от муки…» — Из ст-ния М. Ю. Лермонтова «Еврейская мелодия» («Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!..», 1836), являющегося вольным переводом ст- ния Байрона «Му soul is dark…» («Моя душа темна…») из цикла «Еврейские мелодии».

Гете говорит: «Das Schone ist lioher, ais das Gute; das Sclione schliesst das Gute in sicli». — Cp.: Гете И.-В. Избирательное средство // Гете И.-В. Собр. соч.: В 10 т. Т. 6. М., 1978. С. 258.

Стр. 282. «Илиада» — терцинами и «Divina Comoedia» — гекзаметром равно невозможны. — Гомеровский эпос написан гекзаметром, дантовская поэма — терцинами.

Стр. 283. Мочалов каждый вечер являлся с новым Гамлетом, и это продолжалось всю жизнь… — Павел Степанович Мочалов (1800— 1848) — великий трагический актер, с 1824 г. выступал в Малом театре. Ему посвящена статья В. Г. Белинского «Мочалов в роли Гамлета» (1838). Фет вспоминает о Мочалове в своих мемуарах (РГ. С. 157—161).

…от Мадонны, перед которой набожно склонялся мир… — Возможно, речь идет о так называемой «Сикстинской Мадонне» (1515— 1519), картине Рафаэля Санти (1483—1520), находящейся в Дрезденской галерее.

Стр. 284. Пересадивши в край родной… — Фет приводит не вполне точно первые четыре строки ст-ния С. Е. Раича, предпосланного им в качестве предисловия к собственному переводу «Освобожденного Иерусалима» Т. Тассо:

Пересадивши в край родной С Феррарского Парнаса Цветок Италии златой,

Цветок прелестный Тасса,

Лелеял я, как мог, как знал,

Рукою не наемной,

И ни награды, ни похвал Не ждал за труд мой скромный;

А выжду, может быть — упрек От недруга и друга:

«В холодном Севере поблек Цветок прелестный Юга!

489

(ОсвобожденийИерусалимТ. Тассо. Переводе. А.<мфитеатрова>Ра- ича. Ч. 1. М., 1828. С. 1. Цит. по: Поэты 1820—1830-х гг.: В 2 т. / Биогр. справки, сост., подг. текста и примем. В. С. Киселева-Серге- нина. Л., 1972. С. 18—19). Раич оказался прав: на его перевод появились помимо положительных (например,