даром воспроизведения смутных, неясных душевных ощущений, полутонов и «получувств», как певец красоты, поэт-музыкант. «Нетленная соль горячих речей» Фета, тончайший лиризм и мощное философское звучание его стихотворений трогали Л. Н. Толстого, Ф. И. Тютчева, И. С. Тургенева, Я. П. Полонского, Ф. М. Достоевского, Н. Н. Страхова, В. С. Соловьева и многих других современников поэта. Лириком он был и для читателей прошлого столетия, что отразилось, в первую очередь, в практике издания его произведений, а также в степени изученности этой части его творчества.

Проза Фета — явление самобытное, многогранное и чрезвычайно объемное. Она не исчерпывается только публицистикой, как считал А. М. Жемчужников, а представлена собранными в данном томе рассказами, повестями, критическими статьями и, кроме того, мемуарами. Вероятно, количественное соотношение поэзии и прозы Фета можно выразить его же словами, сказанными о книге стихотворений Тютчева:

Вот эта книжка небольшая Томов премногих тяжелей.1 2

Однако восприятие творчества Фета исключительно в его лирической ипостаси не может дать полной картины мира этого художника. «Прозу Шеншина» искупать незачем, ибо в ней раскры

1 Жемчужников А. М. Стихотворения. М., 1988. С. 186.

2 ФетА.А. Стихотворения и поэмы. Л., 1986. С. 331.

333

вается многосторонняя и деятельная натура ее создателя, содержатся ответы на многие вопросы, касающиеся биографии и творчества Фета, феномен которого до сих пор является загадкой. Проза Фета является органической частью литературной и общественной жизни России второй половины XIX века, к сожалению, не понятой и не принятой при жизни поэта (хотя на то, разумеется, были свои причины).

Б. Я. Бухштаб, авторитетный текстолог и знаток творчества Фета, в своей обзорной статье (посвященной преимущественно лирике) «Судьба литературного наследства А. А. Фета» (1936) писал о необходимости переиздания прозаических произведений писателя, известных исключительно по прижизненным журнальным публикациям и давно ставших библиографической редкостью. При этом особенную значимость Бухштаб придавал переизданию художественной прозы и мемуаров Фета как «материалов исключительной важности»3 4 5 6. Эта идея была частично реализована лишь в 1982 г. А. Е. Тар- ховым, подготовившим двухтомное собрание сочинений поэта. Во второй том, специально посвященный прозе, вошли пять рассказов, критическая статья «О стихотворениях Ф. Тютчева», фрагменты из эстетических выступлений поэта разных времен и довольно большая часть эпистолярия. Несмотря на выборочность и неполноту многих опубликованных материалов, это издание стало значительной вехой в развитии фетоведения.

Современный интерес к прозаическому наследию Фета выразился в издании объемного тома публицистики поэта/ трех томов воспоминаний/ в публикации рассказов, повестей, фрагментов путевых записок « Из-за границы » / двух отрывков рукописных прозаических сочинений, не законченных автором,7 «Записной книжки» с афоризмами Фета8 и некоторых других материалов. Так постепенно закладывается своеобразный фундамент для последующего издания полного корпуса всех прозаических сочинений Фета. Так сбываются пророческие слова Б. В. Никольского, сказанные в начале XX в.: «…потомство начнет с того, что долго было тайною не только для современников, но и для самого автора <...>; и потому смело начнет с восторженных похвал, которыми так робко и скупо кончают на наших глазах современники. Фет в этом смысле до такой степени поэт

3 Бухштаб Б. Я. Судьба литературного наследства А. А. Фета // Литературное наследство. Т. 22—24. М.; Л., 1936. С. 596.

4 Фет А. А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство / Вступ. ст., сост., подг. текста и коммент. В. А. Кошелева и С. В. Смирнова. М., 2001.

5 Фет А. А. Воспоминания: В 3 т. Репринт изд. 1890 г. М., 1992.

6 Фет А. Проза поэта / Сост. и предисл. Г. Аслановой. М., 2001.

7 «Крыловские» рассказы А. Фета (Два неопубликованных фрагмента) / Публ. Л. И. Черемисиновой // А. А. Фет и русская литература: XVII Фетовские чтения / Под ред. В. А. Кошелева, М. В. Строганова, Н. 3. Коковиной. Курск, 2003. С. 14—27.

8 А А. Фет. Афоризмы. Публ. Н. П. Генераловой // Там же. С. 8—14.

334

будущего, что с полным правом мог бы во главе своих стихотворений поставить знаменитые слова Шопенгауэра: “через головы современников передаю мой труд грядущим поколениям»»°. Эти слова почитаемого Фетом немецкого философа могли бы стать эпиграфом ко всему творчеству поэта.

Публикуемая в данном издании художественная проза Фета — это семь известных на сегодняшний день произведений: повести «Дядюшка и двоюродный братец» (1855) и «Семейство Гольц» (1870), рассказы «Каленик» (1854), «Первый заяц» (1871), «Не те» (1874), «Кактус» (1881), «Вне моды» (1889). К сожалению, автографы этих произведений не обнаружены (за исключением фрагмента повести «Семейство Гольц», хранящегося в РО ИРЛИ), а обстоятельства их создания пока мало изучены вследствие недостатка фактической документальной базы. В этот том вошли также и неоконченные прозаические опыты Фета ■— «сКорнет Ольхов>» и «<Полковник Бергер>» — начальные отрывки повестей об армейской жизни поэта. Автографы этих произведений находятся в ОР РГБ (фонд 315).

Фетовская проза писалась на протяжении тридцати пяти лет, в разные периоды его жизни. Обращение к прозе не было сопряжено с творческим кризисом Фета-поэта. Так, известно, что 50-е годы были относительно благополучными для него в творческом плане (вышло два лирических сборника, появились их содержательные критические разборы, установились связи с литературными кругами и проч.). Однако именно в это время 03 публикуют первые прозаические опыты известного поэта: рассказ «Каленик» и повесть «Дядюшка и двоюродный братец». Чрезвычайно плодотворными в творчестве Фета были 80-е годы: четыре выпуска «Вечерних огней», многообразная переводческая деятельность (труды Шопенгауэра, «Фауст» Гете, римская классика), публицистические статьи, воспоминания — это всего лишь беглый обзор написанного в последнее десятилетие жизни поэта. Казалось бы, недостатка вдохновения он не испытывал, напротив, «муза его пробудилась от долгого сна». Однако поэт настойчиво обращается к прозе, пишет рассказы «Кактус» и «Вне моды», которые печатаются в РВ и «Ниве».

Очевидно, проза была не попыткой преодоления творческого кризиса и не случайной пробой пера, но органической формой творческого самовыражения Фета, его глубочайшей внутренней потребностью. Она давала возможность более полной самореализации, позволяя сказать то, что не могло быть выражено языком поэзии. Проза всегда сосуществовала рядом с поэзией, являясь, говоря словами Н. Н. Страхова, «плодом обдумывания и труда», в то время как стихотворения его— «прямые дары вдохновения. В них обыкновенно *

0 Никольский Б. В. Основные элементы лирики Фета // А. А. Фет. Поли. собр. стихотворений: В 2-х т. / Со вступ. статьями Н. Н. Страхова и Б. В. Никольского. Т. 1. СПб., 1912. С. 25. (Прил. к журн. «Нива»).

335

нет никаких вступлений, а прямо изливается чувство, возникшее в известную минуту, в известной обстановке»10 11.

Фетовская проза имела автобиографический характер, и это многое объясняет. В одном из своих исповедальных писем к графине С. А. Толстой (Миллер) Фет признавался: «…я стараюсь всю жизнь познать самого себя. <...> Несмотря на исключительно интуитивный характер моих поэтических приемов, школа жизни, державшая меня все время в ежовых рукавицах, развила во мне до крайности рефлексию» 11. Это высказывание обнажает истоки настойчивого обращения Фета к автобиографическим повествованиям разных жанров. Рассказы и повести, мемуары и публицистика оказываются явлениями одного порядка. Все это различные формы выражения авторской рефлексии, направленной и внутрь себя, и вовне.

Желание понять самого себя, найти оправдание собственному существованию порождало стремление выйти за пределы «я», подняться до метафизических высот познания Божественного Промысла. «Когда последняя грань так недалека, — рассуждает Фет в предисловии к книге своих воспоминаний, — то при известном духовном настроении самым главным и настойчивым вопросом является: что же значит эта долголетняя жизнь? Неужели, спускаясь с первого звена до последнего по непрерывной цепи причинности, она не приносит никакого высшего урока? <...> Мысль о подчиненности нашей воли другой, высшей, до того мне дорога, что я не знаю духовного наслаждения превыше созерцания ее на жизненном потоке» (МВ. Ч. 1. С. V, VI).

Фактографичность, отличающая фетовские воспоминания, — попытка «остановить мгновенье», запечатлеть в памяти потомков определенный срез истории, культуры России. Показывая, «чему свидетелем он был», поэтопираетсянадокументальныеисточники(письмаЛ. Н. Толстого, И. С. Тургенева, В. П. Боткина, И. П. Борисова, Я. П. Полонского и др.), при этом право их интерпретации предоставляет читателям. Такая особенность фетовских воспоминаний вызвала негативную оценку Б. Я. Бухштаба, который определил основной их тон как «внешнее описание событий, создающее, с одной стороны, впечатление композиционной бесхребетности, с другой — впечатление недоумения от противоречия видимой целенаправленности всех решений и поступков Фета с неясностью направляющих целей»12. Однако отсутствие руководящей идеи в мемуарах сродни отсутствию тенденции в его стихотворениях и прозе. Это принципиальная эстетическая установка Фета.

Автобиографическую природу имеет и публицистика Фета13. Во вступительной статье к книге очерков «Жизнь Степановки, или Ли

10 Страхов Н. Н. А. А. Фет. Биографический очерк. С. 10.

11 Шеншин-Фет А. А. Письма к графине С. А. Толстой // Вести. Европы. 1908. № 1. С. 218.

12 Бухштаб Б. Я. Указ. соч. С. 596.

13 Знаменательно, что первое целостное издание деревенских очерков Фета 1862—1871 гг. вышло в серии «Россия в мемуарах» (см. примеч. 4).

336

рическое хозяйство» В. А. Кошелев отмечает: «Замысел <...> публицистических записок Фета 1860-х—1870-х гг. уникален — это, в сущности, замысел мемуаров, созданных по горячим следам совершающихся событий. Мемуарная установка прямо выражена автором уже на первой странице своего труда: “В заметках моих я выскажу не только факты, идущие, по-моему, к делу, но и те соображения и ощущения, которые вызвали меня на тот или другой шаг. Словом, я буду рассказывать о том, что я думал, что сделал и что из этого вышло. Хорошо так хорошо; худо так худо — лишь бы правда была”». От установки «классических» мемуаров, —продолжает исследователь, — это отличается только тем, что «временной отрезок между событием, реально происшедшим, и событием, литературно преображенным, оказывался минимальным»14.

Очерки Фета, о которых здесь идет речь, представляют собой своеобразный портрет пореформенной России. Осмысление собственной деревенской жизни и хозяйственной практики выражено в публицистике Фета в форме многочисленных зарисовок с натуры, составляющих своего рода живой калейдоскоп людей, событий, ситуаций. Картинки в нем не рассыпаются — они скреплены авторской идеей, энергичной верой в то, что совокупными усилиями российских дворян можно возродить и разоряющиеся помещичьи усадьбы, и русское сельское хозяйство, и державу в целом. «По богатству представленного материала, — пишет Г. А. Черемисинов, — разноцветию красок бытовых зарисовок, временным рамкам жизнеописания, глубине осмысления и степени обобщения исторических событий А. А. Фета следует признать летописцем пореформенной земледельческой России»15.

Таким образом, автобиографическое начало, в котором выражается потребность человека в саморефлексии, в установлении связи своей жизни с жизнью окружающих людей, страны, с ходом истории, — характерная черта всей прозы Фета: мемуарной, публицистической, художественной. «…Жизнь моя, — писал Фет К. Ф. Реве- лиоти (своему сослуживцу по Кирасирскому полку) в конце 70-х годов, — самый сложный роман, который,