повествования от времени, изображенного в тексте, специально подчеркнута автором. Такова типичная установка автобиографических произведений, которые строятся как воспоминания о прошлом. Т. о., «Каленик» создавался после увольнения Фета из кирасирского полка, т. е. после 30 мая 1853 г., когда он покинул Новогеоргиевск. Если следовать хронологии, представленной в рассказе, Каленик служил в качестве денщика в течение пяти лет. На это есть указание в тексте: «С лошадьми, за которыми он смотрел у меня пять лет, он тоже обходился по-своему». Фет уволился из кирасирского полка в мае 1853 г. (Летопись.
1 Говоря о более позднем периоде творчества Фета, В. А» Кошелев справедливо считает, что «образцом» для деревенских очерков Фета 1860-х гг. стали «Записки охотника» И. С. Тургенева (Кошелев В. А. «Лирическоехозяйство» вэпоху реформ // Фет А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство. С. 38).
362
С. 155), следовательно, денщик у него был с 1848 (1849) по 1853 гг. События, происходившие в этот период времени, и составили сюжетную основу рассказа «Каленик», что подтверждается многими деталями повествования (см. также: РГ. С. 456, 472, 491).
В центре рассказа — образ Каленика, человека неординарного, живущего вопреки общепринятым нормам, а потому часто смешного, хотя исполненного «неисчерпаемой мудрости», которой рассказчик склонен доверять более, чем сведшшям из научных изданий. При этом мудрость давалась ему «синтетически», а не путем анализа. Реальный прототип Каленика носил то же имя. В воспоминаниях Фет подчеркивает два качества своего денщика — искусность как кучера и его «детский смех». Последнее становится своеобразным лейтмотивом образа Каленика в рассказе.
Перекличка не только в именах (оба являются производными от одного и того же имени — Каллиник) с героем рассказа И. С. Тургенева «Хорь и Калиныч» (1847), но и в характерах не представляется случайной, хотя автобиографическая основа произведения А. Фета и наличие прототипа главного героя могут побудить считать приведенные факты простым совпадением, как и то, что собака Полуты- кина и фетовский Каленик имели одну и ту же кличку — Астроном. Тем не менее у Каленика и Калиныча много общего.
В то время, когда «Каленик» появился в 03, И. П. Борисов служил в Куринском пехотном полку на Кавказе. 3 июня 1854 г., отзываясь на только что прочитанный рассказ, Борисов писал Фету: «Вчера вернулся из Кутаиса, куда на минуточку съездил проведать наших раненых <...>. Вот у них-то прочел Каленика, и нужно ли тебе говорить, друг мой, сколько навалилось воспоминаний прошлого. Я не знал ведь твоего гениального денщика, а все, что тебя окружает и живет с тобою, мне необходимо знать, как дополнение самого тебя, самого необходимейшего из остатков счастливых моих времен. Я люблю безгранично предаваться прошлому, когда в нем видится твоя физика. Жалею поминутно, что ты далеко, но все-таки благословляю судьбу, что ты вышел на настоящую дорогу» (ОРРГБ. Ф. 315/П. Картон 5. Ед. хр. 76. Л. I)2.
2 В связи с этим представляется спорной хронологическая интерпретация событий рассказа, предложенная М. В. Строгановым: «Как хорошо известно, Фет произведен в корнеты с прикомандированием к корпусному штабу в Ели- саветграде 14 марта 1846 г. Каленик же появился у него раньше». Исследователь не учел, что денщик (казенный слуга) по штату полагался только военнослужащим, имевшим офицерское звание. Т. о., денщик мог появиться у Фета только после 14 марта 1846 г., т. е. после производства его в корнеты. Гораздо больше оснований предполагать, что Фет изображает в рассказе «Каленик» не начало своей военной карьеры, а период с 1848 по 1853 гг., который можно назвать «бюлеровским», по имени тогдашнего командира полка К. Ф. Бюлера (1805—1868). Об этом свидетельствуют многие прототипические реалии рассказа (см. примеч.). С приходом нового полкового командира жизнь Фета резко
363
Среди немногочисленных откликов на рассказ следует отметить доброжелательную рецензию А. В. Дружинина, выступавшего под псевдонимом «Иногородний подписчик» в Соер. «О рассказе господина Фета же “Каленик”, — писал Дружинин, — нельзя сказать многого, тем более, что мы должны быть снисходительны к первому прозаическому опыту поэта, доставившего нам столько чистых и поэтических наслаждений. Г. Фет может писать прозой и проза его может нравиться — в том нет сомнения; но ему придется много поработать над собою, если он захочет серьезно испробовать свои силы на новой, часто скользкой для поэта дороге. Начало “Калени- ка” показывает, как нельзя яснее, что даровитый автор видимо не знал, каким образом подступиться к непривычной задаче: он открывает свой рассказ префилософским афоризмом (смысл которого тот, что природу понять очень трудно), а потом вдается в личные воспоминания, вовсе не причастные к ходу рассказа. Каленик, герой эскиза, является на минуту, потом исчезает и опять приходит перед читательское око весьма неловким образом. Скажу откровенно, что такое запутанное начало поразило меня как нельзя неприятнее; но, раз кончив со вступлением и сделав тот первый шаг, что французы называют “половиною дела”, автор мирит с собой своих почитателей. В его вещице есть мысль и новизна. Каленик Вороненко — это денщик-кавалерист, замечательный по своему оригинальному нраву, причудам и некоторым необыкновенным способностям. В особе Каленика ловко перемешиваются многие типические особенности истого хохла: и леность, и преданность, и веселость, и упорство, и зоркий глаз, и беспечная удаль; но более всех качеств и недостатков замечательно в нем знание “природы со многими ее таинствами и богатствами”. Каленик видит на баснословном расстоянии утку, которой никто не видит, отыскивает потерянную сигарочницу посреди степи, знает самых малоизвестных зверьков до тонкости (прожив много лет на свете, я только через Каленика получил сведение о звере: “зимское щеня”), предсказывает грозу и ясную погоду, с помощью одного кнута отыскивает путь для переезда по весеннему льду. Кто знает русского солдата (особенно легкого кавалериста) и кто следит, например, за метеорологическими заметками наших мужиков, тот без труда поверит существованию Каленика и признает его существом достойным описания. Вообще весь рассказ имеет свою физиономию, свое значение, и если господину Фету захочется время от времени дарить нас эскизами из быта его подчиненных и товарищей воинов, мы всегда останемся ему благодарными» (Пись
изменилась, начался настоящий карьерный рост, отмеченный в послужном списке. Следует отвергнуть и другой тезис М. В. Строганова — о вымышленно- сти главного героя и вообще об имитации автобиографического повествования у Фета — как неубедительный, не основанный на фактическом материале (см.: Строганов М.В. Из комментария к рассказу Фета «Каленик» // А. А. Фет и русская литература: XVII Фетовские чтения. С. 85).
364
ма «иногороднего подписчика» о русской журналистике. Март 1854 года // Соер. 1854. № 4. С. 106).
Благожелательным был отзыв Е. Эдельсона в «Москвитянине»: «Переходя от стихотворений, наполняющих мартовскую книжку От- <ечественных> Зап<исок>, к другим произведениям отдела Русской Словесности, мы с удовольствием встречаем опять то же имя, подписанное уже под рассказом в прозе: Каленик. Кажется, это еще первая попытка А Фета в прозаическом роде, и мы душевно обрадованы были расширением круга деятельности нашего поэта, от которой ожидаем плодотворных результатов. Уже с одними теми данными, какие мы привыкли встречать в стихотворной деятельности г. Фета, можно смело надеяться, что прозаические сочинения его будут полны поэзии и живого чувства, но кроме того известно, что новая форма художественной деятельности способна открывать еще и новые стороны таланта» (Е.Э. Журналистика // Москв. 1854. № 7. Апр. С. 136).
Б. Садовской справедливо отмечал, что рассказ «Каленик» представляет собой «микрокосм миросозерцания Фета в его основных началах»3 4. Развивая эту мысль, А. Е. Тархов писал: «Свой первый рассказ поэт сделал выражением своих любимых идей об отношениях человека и природы: перед вечными тайнами жизни бессилен разум человека, и природа открывается лишь “непостижимому чутью” таких людей, как Каленик, который есть “дитя природы” и от нее наделен “стихийной мудростью”»’1.
Стр. 7. Каленик — просторечная форма от святцевого имени «Каллиник», которое относится к числу малоупотребительных имен греческого происхождения: kalos — красота, nike — победа. См.: Петровский Н.А. Словарь русских личных имен. 3-е изд. М., 1984. С. 127. В украинском языке есть имя Каленик (См.: Керст Р. И. Типы именований мужчин в памятниках украинского языка XVI в. // Антропологика. М., 1970. С. 259).
Посвящается И. П. Борисову — Иван Петрович Борисов — друг А. А. Фета, воспитывался в имении Шеншиных Новоселки Мценс- кого уезда Орловской губ.; его опекуном после смерти отца был Афанасий Неофитович Шеншин. В 1858 г. Борисов женился на младшей сестре Фета Надежде Афанасьевне Шеншиной (1832—1870) и, таким образом, стал родственником поэта. С ним было связано поступление Фета на службу в Кирасирский Военного ордена полк. В МВ поэт рассказал о своем разговоре с отцом после окончания университета: «…вам, как опекуну Борисова, известно, что он вместо вступления в академию из артиллерии перешел в кирасиры, и вот он зовет меня к себе в Орденский полк и пишет: “Приезжай, службы никакой, а куропаток столько, что мальчишки палками их бьют”» (РГ. С. 261). Эти обстоятельства (близость друга и возможность предаваться любимо
3 Садовской. С. 69.
4 Тархов А. Е. Проза Фета-Шеншина // Соч. Т. 2. С. 364.
365
му занятию — охоте) стали решающими при определении дальнейшего жизненного пути Фета. 21 апреля 1845 г. он был принят на службу унтер-офицером п кирасирский Орденский полк, где прослужил восемь лет, уволившись в чине штаб-ротмистра 2 мая 1853 г., о чем свидетельствует его формулярный список (см.: Указ об увольнении в отставку А.А. Фета по домашним обстоятельствам в чине штаб-ротмистра с выпиской из его формулярного списка с 1846 по 1858 г. // ОР РГБ. Ф. 315/II. Картон 14. Ед. хр. 22. Л. 9—10). Ожизни И. П. Борисова с.м.: Асланова Г.Д. Иван Петрович Борисов — друг и родственник Фета // А. А. Фет и русская литература: XVI Фетовские чтения. Курск, 2002. С. 120—126.
Есть люди, которые разговаривают вслух сами с собою. — Возможно, отсылка к повести Гоголя «Майская ночь, или Утопленница» (1831). Ср.: «Так разговаривал сам с собою подгулявший мужик средних лет, танцуя по улице…» (Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 8 т. Т. 1. М., 1984. С. 114). К этой повести отсылает и имя героя фетовского рассказа, хотя это совпадение носит скорее окказиональный характер.
Не знаю, чего это признак и как бы растолковал доктор Крупов подобную манию? — Доктор Крупов — герой одноименной повести А. И. Герцена (1847). Нестройность композиции рассказа «Кале- ник», написанного в форме «внутреннего монолога» повествователя, прерывистость, «пунктирпость» ведения повествовательной линии напоминают манеру Герцена (ср.: «…снова обращаюсь к прерванной нити моего жизнеописания…» у Герцена; «Если б я не боялся слишком часто прерывать нить повествования…» у Фета).
