а потому, что он в своем предмете так же уловляет сторону красоты, как другой уловляет ее в предметах более наглядных. А что мир отвлеченный не всем равно доступен, а для иных и вовсе не существует, по крайней мере, сознательно, — это другое дело». В конце жизни Фет высказался по этому поводу с еще большей определенностью, одновременно подчеркнув ответственность писателя и силу духа читате
» Датируется 1874—1886 гг. (ПССт1959. С. 497).
12 Фет А. А. Вечерние огни. С. 190.
419
ля: «Красоту нельзя воспринимать по заказу с чужих слов; нужно, чтобы красота сама устранила в душе человека всякие другие соображения и побуждения и окончательно его победила» (МВ. Ч. 1. С. 59)13.
Посвящение статьи «О стихотворениях Ф. Тютчева» Ап. Григорьеву — это обращение «посвященного» к «посвященному»: «В предлежащих заметках с удовольствием обращаюсь к тебе: это избавляет меня от необходимости начинать ab ovo и толковать о вещах, в существовании которых ты настолько же убежден, как и пишущий эти строки». Далее Фет говорит о тайновидении поэта и его собеседников: «Красота разлита по всему мирозданию и, как все дары природы, влияет даже на тех, которые ее не сознают, как воздух питает и того, кто, быть может, и не подозревает его существования. Но для художника недостаточно бессознательно находиться под влиянием красоты или даже млеть в ее лучах. Пока глаз его не видит ее ясных, хотя и тонко звучащих форм там, где мы ее не видим, или только смутно ощущаем, — он еще не поэт».
По-видимому, статья Фета самим Тютчевым была воспринята как своего рода приглашение к диалогу. Во всяком случае, символику сопоставления двух поэтических дарований Тютчев в стихотворном послании Фету 1862 г., возможно, заимствует из процитированного текста Фета. Напомним это стихотворение Тютчева:
Иным достался от природы Инстинкт пророчески-слепой, —
Они им чуют-слышат воды И в темной глубине земной…
Великой Матерью любимый,
Не раз под оболочкой зримой Ты самое ее узрел…14
13 Все изложенные здесь позиции Фет суммировал в статье-предисловии к своему переводу второй части «Фауста» Гете, которое следует датировать, видимо, 1882 г.: Фет А. А. Предисловие и комментарии ко II части «Фауста» Гете / [Предисл.] и публ. Н. П. Генераловой // 175 лет со дня рождения Афанасия Афанасьевича Фета: Сб. науч. тр. Курск, 1996. С. 61—94. Своеобразное истолкование эстетики Фета предпринял В. Я. Брюсов в статье 1903 г. «А. А. Фет. Искусство или жизнь»: «Мысль Фета, воспитанная критической философией, различала мир явлений и мир сущностей» (Брюсов В. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М., 1975. С. 211). См. об этом: Жемчужный И. С. Поэтика и творчество А. А. Фета в оценке В. Я. Брюсова // Проблемы изучения жизни и творчества А. А. Фета: Сб. науч. тр. Курск, 1992. С. 216—218.
14 Тютчев Ф. И. Поли. собр. соч. и писем: В 6 т. Т. 2 / Сост. и общ. ред. В. Н. Касаткиной. М., 2003. С. 117.
420
По Тютчеву, именно Фет смог достичь высшей степени познания иррациональных тайн природы15.
Стихотворение Тютчева принято связывать со стихотворным посланием Фета к Тютчеву «Мой обожаемый поэт…». Фет отдал пальму первенства Тютчеву, тот в стихах 1862 г. с почтением ее вернул. Фет еще раз затронул эту проблематику в последнем обращенном к Тютчеву стихотворении 1883 г. «На книжке стихотворений Тютчева» , которое воспринималось то как проповедь «чистого искусства»16, то как цитата из самого Тютчева17, то как некая двусмысленность: «У чукчей нет Анакреона, / К зырянам Тютчев не придет»18.
В работе о Тютчеве Фет выступает защитником тайны, в которую непосвященному проникнуть невозможно: «Каким образом происходит раздвоение чувства и зоркого созерцания? — тайна жизни, как и самая жизнь. Довольно того, что там, где обыкновенный глаз и не подозревает красоты, художник ее видит, отвлекает от всех остальных качеств предмета, кладет на нее чисто человеческое клеймо и выставляет на всеобщее уразумение».
Судьба критической прозы Фета сложилась не просто. Во второй половине XIX в. любой писатель, если он имел желание высказаться по поводу того или иного художественного произведения своего современника, получал такую возможность. Журналы с жадностью набрасывались на критические статьи известных литераторов. С Фетом же дело обстояло иначе. Его печатали редко: за автором чудесных стихотворений трудно было признать крепкий, здравый, скептический и аналитический ум.
Из семи статей Фета, которые можно отнести к литературной критике19, при его жизни было напечатано пять: «Ответ на статью
15 См. об этом: Строганов М. В. Человек и природа в русской литературе XIX века: к истории формирования экологической проблематики // Дары природы и плоды цивилизации: Эколог, альм. Тверь, 2003. С. 42—56.
16 См. об этом: Вопр. лит. 1975. № 9. С. 122—155.
17 См. об этом: Генералова Н. П. Комментарий к одному «стихотворению на случай» А. Фета //Рус. лит. 1996. № 3. С. 168—180; Генералова Н. П. И. С. Тургенев: Россия и Европа. Из истории рус.-европ. лит. и обществ, отношений. СПб., 2003. С. 463—466.
18 Фет А. А. Вечерние огни. С. 200.
19 Статьи «Ответ на статью “Русского вестника” об “Одах Горация”» и «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании» могут быть отнесены к жанру литературной критики с большой долей условности. Первая является собственно «антикритикой». Вторую статью можно рассматривать и в ряду публицистики, так как она касается современного общественного вопроса, хотя в ней, вместе с тем, сформулированы эстетические проблемы. Возможно, к числу собственно критических выступлений Фета можно было бы отнести и два предисловия Фета к третьему и четвертому выпускам «Вечерних огней» (1889, 1891), которые будут опубликованы в томе ССиП, включающем в себя «Вечерние огни» как целое, и «<Ответ “Новому времени”>» (1891), а также и многочисленные предисловия Фета к собственным переводам.
421
“Русского вестника” об “Одах Горация”» (1856), «О стихотворениях Ф. Тютчева» (1859), «По поводу статуи г. Иванова на выставке Общества Любителей Художеств» (1866), «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании» (1867), «Фамусов и Молчалин» (1885). При этом стоит заметить, что из напечатанных статей только одна — о Тютчеве — посвящена ключевому явлению современной русской литературы. Две других статьи: «<”Что делать?”>» (1863) — о романе Н. Г. Чернышевского и «Что случилось по см<ерти> Анны Кар<ениной> в “Русск<ом> В<естнике>”» (1877)20 — о романе Л. Н. Толстого в печати не появились. Между тем именно эти статьи, посвященные произведениям, вызвавшим огромный читательский интерес, могли бы прозвучать особенно остро, своевременно и привлечь внимание читателей к Фету как критику.
Самостоятельную проблему открывают утраченные критические статьи Фета. Так, о статье по поводу «Войны и мира» Толстого С. В. Энгельгардт писала Фету 18 мая 1868 г.: «Я уверена, что Катков напечатал бы Вашу статью с большим удовольствием; дело в том, что не он хозяин в “Р<усском> вестнике”. Мне рассказывали свидетели, что раза три-четыре в год он заглянет в журнал и раскричится на Любимова, но это, разумеется, ни к чему не приводит. — Как бы мне хотелось прочесть Вашу статью!»21 Из этого следует, что статья к 18 мая 1868 г. была уже написана и передана в редакцию РВ — и отвергнута ею, о чем Фет успел сообщить своей корреспондентке. 14 июля 1868 г. Фет писал П. И. Бартеневу: «Ив. Петров. Борисов передал мне о вашей любезной готовности споспешествовать помещению статьи моей о “Войне и мире” в “Вестнике Европы” или где найдете удобным. На этом основании я вместе с сим прошу редакцию “Русского вестника” передать мою рукопись вам в случае, если по каким-либо соображениям статья не может быть помещена у них»22. Однако и эти хлопоты о публикации не увенчались успехом. Поэтому Фет решился распространять свою статью среди знакомых. О результатах одного из таких опытов он сообщал Л. Н. Толстому 1 января 1870 г.: «Вот почему Ваша интеллектуальная свобода так мне дорога и так бесит и волнует всех почти без исключения. Зашла речь у Черкасских об второй части эпилога, и все стали меня бить, зачем я это написал. Я попробовал защищаться, но увидал, что это глупо»23.
Особое место в наследии Фета-критика занимают разделы, посвященные литературной жизни его времени, которые встречаются
20 О творческой истории последней из этих статей см.: Щербаков В. И. История неопубликованной рецензии // А. А. Фет и русская литература: XV Фетов- ские чтения. С. 225—228.
21 34 письма С. В. Энгельгардт к А. А. Фету / Подг. текстов и публ. Н. П. Генераловой // А. А. Фет. Проблемы изучения жизни и творчества: Сб. науч. тр. Курск, 1994. С. 207.
22 Летописи Государственного литературного музея. Кн. 2. М., 1938. С. 261.
23 Толстой. Переписка. Т. 1. С. 396.
422
в его публицистических произведениях. Так, в частности, второй раздел в первом цикле писем «Из деревни» (1863) называется «Литератор» и посвящен традиционным для Фета эстетическим проблемам ангажированности искусства2,1. Подобные литературно-критические фрагменты характерны для публицистических статьей Фета.
Первое выступление Фета с критической статьей относится к 1856 г., когда в февральском номере РВ появился критический разбор филолога-латиниста С. П. Шестакова «Оды Горация в переводе г. Фета». Статья Шестакова была вызвана публикацией полного перевода четырех книг од Горация в 03 за 1856 г. (в том же году они вышли в свет и отдельным изданием). Шестаков высоко оценил работу Фета-переводчика: «Мы можем поздравить наших читателей с прекрасным приобретением, а г. Фета с прекрасным трудом»24 25. Но Шестаков нашел и недочеты. Этот отзыв вызвал ответную статью Фета, на которую Шестаков, в свою очередь, отвечал в том же году26.
Фет достаточно подробно возражал своему критику, не соглашаясь почти ни с одним его предложением по исправлению переводов, хотя потом, в 1883 г., он учел многие из этих предложений в новом издании Горация.
Когда сборник стихотворений Фета 1856 г. вышел в свет, на него отозвались люди, которые по справедливости считались его ближайшим окружением и единомышленниками: А. В. Дружинин и В. П. Боткин, — те, кого принято было называть адептами «чистого искусства», кого (вместе с П. В. Анненковым) Л. Н. Толстой называл «бесценным триумвиратом».
Статья Дружинина была опубликована в журнале «Библиотека для чтения» (1856. № 5. Отд. V. С. 1—19). Дружинин давал очень высокую оценку дарования Фета, при этом отмечая, что область его поэтических интересов невелика: «Мировым, европейским, народным поэтом Фет никогда не будет; как двигатель и просветитель он не совершит пути, пройденного великим Пушкиным. В нем не имеется драматизма и ширины воззрения, его миросозерцание есть миросозерцание самого простого смертного, его вдохновение не выдержит продолжительного напряжения». В будущем Дружинин обещал «поговорить и о слабых сторонах фетовой поэзии, о некоторой туманности и неправильностях
