для написания мирового акта.
535
— Слава тебе, Господи, — сказал Б—в, раскланиваясь, — что на этом решили. По крайней мере, будет “исправедливо”.
Сергей Семенович просил нас приехать на другой день после обеда, обещав к тому времени написать черновую нашей мировой, в буквальном смысле моих слов, для того, чтобы, в случае одобрения проекта Алексеем Кузьмичом, писарь имел время переписать его набело для наших подписей.
— Ну что, Алексей Кузьмич, — сказал на другой день посредник входящему Б—ву. — Хорошее дело, кажется, вы, господа, затеяли. Прислушайте, что я написал начерно и поправьте, если что найдете не так.
При чтении проекта Б—в все время говорил: так-с, так-с, совершенно “исправедливо”.
Но, дойдя до печатей, он обратился к Клушину со словами:
— Сергей Семенович, как вы полагаете, следует обозначать начало моей воды от первой или второй печати?
— Я, — тоненьким и жирным фальцетом захихикал Клушин, — я обязан скреплять общее ваше желание, выраженное с надлежащей ясностью; а уж советовать, извините, никому из вас не могу.
— Да как же таперича? — начал Б—в.
Эта канитель начинала меня бесить, и я невольно проговорил:
— Видите, Алексей Кузьмич, а вчера еще по рукам ударили; а я-то от своих слов не отпираюсь.
— Да будет вам! — перебил нас Сергей Семенович. — Коли уговорились, то надо писать, а не решились, оставимте дело.
— Да ну уж что ж! — перебил Б—в. — Видно, так тому делу и быть: прикажите переписывать.
— А мы с вами, господа, — сказал Сергей Семенович, — покуда чайку попьем.
Часам к десяти мы еще раз прослушали переписанную в двух экземплярах мировую. Как я ни рвался довести дело до надлежащего конца, оказалось, что исполнить его невозможно было с желаемой скоростью. Посредник счел нужным вызвать из Ливен исправника, депутата от купечества, пригласить трех свидетелей-дворян и трех купцов, и даже священника. А так как для приведения в исполнение проекта необходимо было не только спустить пруд на мельнице Б—ва до осушения нашей рабочей канавы, но приходилось поджидать и необычайного набора воды в собственном нашем пруду и в запруде выше лежащей по реке мельницы Селиванова, то раньше недели окончить дело нечего было и думать. Тем временем сентябрь подходил к концу, и ночные холода стали сильно давать себя чувствовать; а наш дом вообще и спальня в частности при одиночных рамах были весьма плохою защитой от стужи. Приехали мы по теплой погоде в летних платьях, а тут приходилось еще на ночь завешивать окно от врывающегося ветра.
Однажды ночью, когда все уже шло к концу, дрожа от холода поднявшейся осенней бури, мы услыхали сильные удары в стеклянную раму балконной двери. Выйдя наскоро из мрака в полусвет, я за
536
стеклами различил огромный силуэт и на вопрос: “Кто там?” — узнал голос нашего арендатора. Впустив его в залу, я спросил — что ему нужно?
— У меня на плотине вода набрана по самые края, а при этой страшной буре ветер с верховья плещет волной через заставки. Я пришел просить у вас позволения спустить воду, а то плотина не выдержит, и мы разорим и свою, и б—векую плотину. А я до света пошлю Сергею Семеновичу донесение о случившемся.
Конечно, приведение в исполнение мировой было по необходимости отложено еще на два дня. Наконец, к полудню назначенного дня все вызванные к ее исполнению явились на Тимскую мельницу, и во избежание всяких недоразумений и подозрений положено было, чтобы мы с Б—вым стояли при спуске воды на все наши по- ставы, наблюдая, чтобы набравшийся с колес слой воды не превысил находящейся под колесами казенной печати, и когда вода подымется до печати, то человек, по нашему общему с Б—вым соглашению, должен выстрелом из ружья подать знак посреднику, ожидающему с депутатами от купечества и с понятыми у нижнего столба, чтобы отметить высоту пришедшей туда из-под колес воды. Пока мы шли с Б—вым к рабочим заставкам, он не без иронии передавал событие запрошлой ночи. “Спустил я по приказанию посредника всю воду, и вдруг в полночь, откуда ни возьмись, вода стала прибывать и прибывать. Думаю, да что же, Господи, это за чудо такое? И невдомек, что это Николай Иванович делает репетицию. Ведь на театре никогда не бывает представления без репетиции”.
Мы приказали открыть заставки, и бросившаяся с силой на колеса вода стала быстро подниматься. Вот она подошла к печати, дошла до ее половины, затопила ее и стала подниматься все выше.
— Алексей Кузьмич, пора стрелять!
— Помилуйте, еще одну секунду!
— Вам-то хорошо, — возражал я, — говорить про секунды, а печать-то уж на четверть в воде.
— Ну, так и быть, стреляй! — крикнул Б—в ружейнику, и вслед за выстрелом нам уже оставалось ожидать результатов наблюдений и действий посредника с понятыми. Через полчаса я увидал их идущими от устья канавы с Сергеем Семеновичем во главе шествия. Несмотря на свою полноту и одышку, он был бледен, как мертвец.
— Ну, — сказал он, подходя ко мне, — в силу формального условия вы имеете право требовать буквального его исполнения и остановиться на его результатах; но я должен вам сказать, что ваш противник будет окончательно разоренный человек, ибо, невзирая на лишки, допущенные вами у верхней печати, вода в минуту выстрела едва докатилась к самой пятке нижнего столба не плотнее картонного листа. Мы не предвидели этого обстоятельства; но я решаюсь просить вас отложить исполнение мировой до завтра и тогда уже отмечать высоту воды на нижнем столбе, только когда она выровняется по всей рабочей канаве.
537
Я с охотою согласился на такую уступку, и так как время было еще не позднее, то ливенские купцы отправились на обед к Б—ву, а ближайшие помещики по домам. Зато Сергей Семенович предупредил, что на завтра дело протянется долго, ибо придется набирать и весь б—кий пруд и забить в нем сваю с печатью для обозначения обязательной для Б—ва высоты воды. На таком основании на следующий день, невзирая на заботу, сосредоточенную на предстоящей судьбе мельницы, нам с женой необходимо было подумать, как вечером накормить двенадцать человек, вынужденных по нашему делу провести на ветре и холоде целый день. На этот раз результатом нашей экспертизы оказалось, что вода в нашей рабочей канаве, предоставленная своему естественному течению, стала в устьях как раз в половину печати, поставленной при первоначальном определении прав нашей мельницы, защита которых составляла всю сущность процесса; но зато долго пришлось дожидаться полного набора воды на плотине Б—ва, согласно условию. Когда, просидев над водою до совершенной темноты, мы забили при всех депутатах и свидетелях окончательную сваю, причем Б—ву вышло четыре аршина три вершка, вместо предлагаемых мною ему неоднократно четырех вершков, — и прибыли в наш дом, я был изумлен ярко освещенным столом, накрытым на двенадцать приборов. Я только позднее узнал, что милейшая старушка Клушина снабдила нас всем необходимым, начиная с кухонной и столовой посуды, белья и серебра до огурцов мастерского засола. Недостаток шандалов был заменен бутылками, завернутыми в бумагу с бумажными розетками наверху. Как при общей подписи акта исполнения мировой, мы все, начиная с посредника, усердно ни просили нашего арендатора А—ва кончить и с своей стороны мировою, отказываясь от всяких по этому делу претензий, он согласия на мир не заявил и десятки раз, складывая пальцы как бы для писания, повторял: “Мамаша не приказала брать в руки nepa- с. а то нашему брату придется идти с медною посудою”. — Так что наконец посредник спросил: “Да что это вы, Николай Иванович, все медную посуду поминаете?”
— Нет-с, это так по-нашему: значит крест да пуговицы» (МВ. Ч. 2. С. 35—40).
Науки юношей питают. — Стих из оды М. В. Ломоносова «На день восшествия на всероссийский престол ея величества государыни императрицы Елисаветы Петровны, 1747 года».
Стр. 308. Колчи — мерзлая грязь, комки на дороге.
Стр. 309. Хоботье — мякина.
Стр. 310. Пастрана Юлия (1834—1860)— мексиканская танцовщица, получившая всемирную известность, поскольку ее лицо и тело заросли волосами.
Жеребий — кусочек, отрезок, отрубочек. Зд. отрезок земли, полученный по жребию.
Стр. 311. ♦Лес и степь» (1849)—заключительный рассказ из ♦Записок охотника».
538
Стр. 312. Полесье. — «Полесьем, — писал И. С. Тургенев в примечании к журнальной публикации рассказа «Поездка в Полесье», — называется длинная полоса земли, почти вся покрытая лесом, которая начинается на границе Волховского и Жиздринского уездов, тянется через Калужскую, Тульскую и Московскую губернии и оканчивается Марьиной рощей, под самой Москвой. Жители Полесья отличаются многими особенностями в образе жизни, нравах и языке. Особенно замечательны обитатели южного Полесья, около Плохина и Сухинича, двух богатых и промышленных сел, средоточий тамошней торговли. Мы когда-нибудь поговорим о них подробнее» (Соер. 1850. № 11. С. 109. Цит. по: Тургенев. Соч. Т. 7. С. 415). В примечании к рассказу «Певцы» читаем: «Полехами называются обитатели южного Полесья, длинной лесной полосы, начинающейся на границах Волховского и Жиздринского уездов. Они отличаются многими особенностями в образе жизни, нравах и языке <...>» (Тургенев. Соч. Т. 4. С. 239—240). Очевидно, в этих местах и охотился Фет. В наст, время на северо-западе Орл. обл. создан национальный парк «Орловское Полесье».
Сажень равняется 2,1 м.
Друиды — жрецы древних кельтов; по представлениям римлян, колдуны, оракулы, предсказатели.
Стр. 313. Антики— зд.: др.-греч. и др.-рим. изваяния, камеи ИТ. д.
В его мастерской поэме даже все несообразности типа намечены довольно верно, но целое слишком идеально. — Имеется в виду поэма Пушкина «Цыганы» (1824).
Мне бы хотелось встретить в искусстве не цыган, повествующих об Овидии… — Имеется в виду рассказ Старика в пушкинской поэме: «Меж нами есть одно преданье…» и т. д.
Стр. 314. Под узлами бедной шали…— Цитируется ст-ние
А. И. Полежаева из сб. «Кальян» (1832).
Весь бронзовый и стройный, как неаполитанский Меркурий… — Меркурий — в рим. миф. бог торговли и вестник богов, отождествлявшийся с греч. Гермесом. Фет имеет в виду знаменитую бронзовую статую Меркурия работы Джамболоньи (1564), копия с которой украшает одну из площадей Неаполя.
Вспомните в Лувре его мальчика, сидящего с обращенными к зрителю подошвами. — Фет имеет в виду картину Мурильо «Вшивый», поразившую его во время посещения Лувра в 1856. См. наст, том, с. 77.
Стр. 315. …припоминаешь Ромула, не пощадившего за подобную проделку и брата. — Ромул, согласно рим. преданию, основатель и первый царь Рима. Убил своего брата-близнеца Рема, решившего перепрыгнуть через степу только что заложенного города.
Стр. 316. Шарабан — экипаж с сиденьями в несколько рядов.
Стр. 317. Младенцы смуглые, нагие… — Цитата из поэмы Пушкина «Кавказский пленник» (1821).
539
Стр. 318. …знакомый нам <...> обер-форстмейстер… — Речь идет о главном лесничем Бауэре (РГ. С. 255, 266).
