жизни». В самом деле, подумал я, отчего ж не проехаться и не взглянуть, — и вслед затем написал, что в будущий понедельник выеду. В понедельник, набрав небольшую лукошку персиков и фонтенебльского винограду, до которого Л. большой охотник, я рано утром отправился на железную дорогу. В вагоне места много, да и ехать пришлось только полчаса, следовательно, с плодами и зонтиком возня не велика. Зато при перемещении в дилижанс, в котором пришлось просидеть четыре часа, дело оказалось хоть брось. В купе места заняты. Заглянул в карету — полна старухами, а небо хмурится, того и гляди нальет дождя. Кондуктор объявил, что я могу выбирать между каретой я имперьялом. Я подумал: лучше вымокнуть, нежели задохнуться, и полез наверх. Но куда девать коробку с плодами, чтобы они не превратились в морс? Все уселись, а я стоял на колесе с вопросительным видом Пандоры. «Дайте мне вашу коробку! — крикнула одна из сидящих в карете старух, — я ее буду держать на коленях». Ну, не милая ли эта старуха? — Бич хлопнул по запыленной, но доброй белой лошади, запряженной на выносе перед парой караковых дышловых, и дилижанс покатился со скоростью 10 верст в час. На имперьяле ожидало меня новое удобство. Рядом со мной поместились какие-то мальчишки, оспаривавшие друг у друга места, не без того чтобы встреча двух отталкивающихся тел не отзывалась и на моих боках. К этому сидящий со мною рядом прибавлял огромного бумажного змея, который во всю дорогу танцевал перед моим носом, заслоняя неживописную местность, вроде той, с которой я познакомился на Страсбургской железной дороге. За мной и подо мной, рядом с почтарем, сиде
101
ли синие блузы. На половине дороги, около трактира или, лучше, шинка, слезли неугомонные мальчишки и унесли неукротимого змея. Я вздохнул свободнее. Дорога пошла лесами.
— Вы, смею спросить, в Розе? — обратился ко мне сидевший на козлах блузник.
— Нет, далее, — я назвал замок.
— А! вы к г-ну R.?
-Да.
— Поздравляю вас! Премилые люди. Г-н R. пользуется большим уважением в нашем околотке. У него прекрасное состояние. К нему приехал землемер разбивать леса на лесочки, — … и пошел… ипошел…. так что в полчаса я узнал денежные обстоятельства R. гораздо лучше, чем свои собственные, с условием, надо прибавить, если в словах синей блузы было хотя половина истины. — За вами из замка вышлют экипаж, — продолжал он, — но если этого не будет, позвольте, я вас довезу. Моя лошадь дожидается в Розе, а в этом городишке экипажа нанять не найдете.
Я поблагодарил, с полной уверенностию, что блуза подпускает все эти турусы с намерением взять с меня подороже за доставку в замок. Лошадей переменили, народу в дилижансе убыло, и старуха закричала из окна, чтобы я взял коробку, а то она один персик уже съела. Места опростались, нашлось и коробке местечко. Вот и небольшой городишко Розе показался невдалеке. Блузник повторил приглашение. Эк его хлопочет! — подумал я.
— Далеко ли от города до замка?
— Тринадцать-четырнадцать километров (то есть около 12 верст).
Дилижанс остановился перед мелочной лавкой, заменяющей в Розе контору. Около дверей стояла прекрасная коляска, запряженная парой вороных, и кучер, в шляпе с галуном, прохаживался по мостовой. Я поспешил выпросить у кондуктора свой чемодан и сложил на него зонтик, пальто и коробку, вполне уверенный, что присланный кучер сейчас же освободит меня от этих скучных предметов. Подхожу, спрашиваю, оказывается, что это извозчик, подряженный везти часть пассажиров в совершенно противоположную сторону той, в которую мне нужно ехать.
— Здесь не найдете, — говорит лавочница, она же и управляющий конторою дилижансов.
— Видите, тут нет лошадей, — заметил снова мой знакомый блузник, — я предлагаю свои услуги, и вам выбора не остается. Лошадь моя ожидает недалеко отсюда у постоялого двора, и я повторяю предложение. Пойдемте. А! вас беспокоит чемодан? Позвольте, я его донесу!»
102
И с этим словом он ловко закинул себе па плечи мой, довольно увесистый, чемодан. Мы тронулись в путь. Несмотря на уверение блузника, что идти несколько шагов, мы прошли около полуверсты по дурной мостовой и наконец добрались до небольшого трактира, далеко не блистательного ни в каком отношении. У дверей стояла рессорная одноколка, и небольшая буланая лошадка нетерпеливо помахивала головой. В кабриолете сидел мальчик лет шести и девочка помоложе.
— Это дети приехали за мной. Лошадь так смирна, что ребенок может безопасно управлять ею, — сказал словоохотный блузник, устанавливая в ноги мой чемодан. — Теперь готово, — прибавил он, — не угодно ли садиться? Мы тронемся, а через час и даже менее вы будете у ворот замка. Я заметил, что желал бы кончить тут же на месте наши расчеты.
— Какие расчеты?
— Я бы не желал остаться в долгу за причиняемое вам беспокойство, — проворчал я, замечая, что дело что-то не ладно.
Черные глаза француза покрылись маслом и покосились в мою сторону.
— То есть вы хотите мне заплатить! Нет, милостивый государь, я предложил вам ехать со мной единственно из удовольствия оказать услугу вам и господину R., моему соседу, которому, я уверен, особенно приятно будет ваше посещение. Моя ферма за шесть километров, не доезжая до его замка, но лошадка проворна, а вам выбора нет.
Я был уничтожен. Вот тебе и синяя блуза! Нет, ни за что бы не хотел быть в таком нелепом, жалком положении. Человек предложил самую любезную услугу, как поденщик тащил полверсты мой чемодан, и в награду за все я его обидел, правда, неумышленно, — но от этого ни ему, а главное, ни мне ни на волос не легче. Не помню, какой вздор ворчал я в свое извинение. Нельзя же было молча сесть в кабриолет. Бич хлопнул, и буланенькая пустилась по шоссе. Слава Богу! быстрота рысачка помогла мне переменить тему, воздавая должную дань удивления неутомимо резвой лошадке. Через три четверти часа кабриолет остановился у старинных сквозных ворот, между железных прутьев которых из-за деревьев выглядывал серый фасад древнего каменного дома.
— Позвоните; вот ваши вещи и желаю вам приятно провести время, — сказал мой неизвестный благодетель, кивая головой и заворачивая буланую назад.
Через минуту кабриолет умчался из глаз под учащенные звуки проворных копыт. Позвонив и не замечая никакого движения ни перед фасадом дома, ни по дорожкам, ведущим вокруг цветочных клумб и деревьев к воротам, я стал рассматривать мое
103
будущее пристанище. Пепельно-серый дом, или, вернее, замок с большими окнами, старой, местами мхом поросшей кровлей глядел на меня из-за каштанов и тополей с тем сурово-насмешливым выражением старика, свойственным всем зданиям, на которых не сгладилась средневековая физиономия, с выражением, явно говорящим: эх, вы, молодежь! Вам бы все покрасивей да полегче, а по-нашему, попрочнее да потеплее. У вас стенки в два кирпичика, а у нас в два аршина. Посмотрите, какими широкими канавами мы себя окапываем; коли ты из наших, опустим подъемный мост, и милости просим, а то походи около каменного рва, да с тем и ступай. Ведь теперь у вас, говорят, просвещение да земская полиция не дают воли лихому человеку. А кто вас знает? оно все-таки лучше, как в канаве-то вода не переводится». Кроме цветов, пестревших по клумбам вдоль фасада, под окнами выставлены из оранжерей цветы и деревья стран более благосклонных.
Насмотревшись на эспланаду, на каменный ров, в зеленую воду которого ветерок ронял беспрестанно листы тополей и акаций, позлащенные дыханием осени, на самый фасад замка, я позвонил снова и на этот раз навстречу мне вышел лакей.
— Нет.
— АЛ.?
—Тоже нет.
— Где же они?
— На охоте.
— Когда же они вернутся?
— Теперь час; они непременно должны быть к обеду, то есть к шести часам.
— Ну, a madame R. дома?
— Madame дома, только она еще не выходила. Вы желаете видеть господина Л.? позвольте, я снесу пока ваши вещи в его комнату. Пожалуйте.
По каменным ступеням низенькой лестницы главного входа мы вошли в высокий светлый коридор, выходивший в приемную комнату. Здесь встретила меня женщина средних лет, но кто она, хозяйка ли дома, родственница или знакомая хозяев? Я не имел ни малейшего понятия. Отрекомендовавшись, я намекнул на желание видеть Л.
— Не угодно ли пожаловать в гостиную, пока вам приготовят комнату? Сестра еще не выходила, а брат и Л. на охоте.
Ну, слава Богу! по крайней мере, знаю, с кем говорю. В высокой и просторной, во всю глубину дома проходящей угольной гостиной в два света, стол посредине, против камина круглый
104
стол, обставленный диванчиками, кушетками и креслами. В окна, противоположные главному фасаду, смотрели клены, каштаны и тополи парка. В простенке тех же окон стоял рояль, а у стены, противоположной камину, на диване, перед которым разложена была медвежья шкура, сидели молодые девушки, вероятно, дети хозяев. Я поместился на кушетке у круглого стола и завязал один из спасительных разговоров, в продолжение которых мучит одна забота, как бы его хилой нитки хватило на возможно долгое время.
— Теперь ваша комната готова, — сказала дама, взглянув на вошедшего слугу, — и, если угодно отдохнуть или устроиться с дороги, делайте, как найдете удобным.
Я поклонился и пошел за слугой по знакомому коридору. Поднявшись по широкой лестнице во второй этаж, мы снова очутились в длинном коридоре с дверями направо и налево. В конце, направо у двери, лакей остановился и отворил ее.
— Вот ваша комната! Не прикажете ли горячей воды? Ма- dame приказала спросить, не угодно ли вам завтракать. Здесь завтракают в двенадцать часов, время прошло, а до обеда еще четыре часа.
Я отказался, и лакей вышел. Взятую с собою на всякий случай книгу читать не хотелось, — дай хоть рассмотрю, где я. В окно виднелся тот же парк, который я мельком заметил из гостиной. Внизу у самой стены светился глубокий каменный ров, огибающий весь замок. Легкие, очевидно, в позднейшее время через него переброшенные мостики вели под своды дерев парка. Тишина, не возмущаемая ничем. Я закурил сигару и отворил окно — все та же мертвая тишина. Лягушки тихо двигались в канаве по пригретой солнцем зеленой поверхности стоячей воды. С полей, прилегающих к замку, осень давно разогнала всех рабочих. Ни звука.
— Madame приглашает вас в гостиную, если вам угодно, — проговорил лакей, не прося позволения войти в комнату.
«Слава Богу! наконец-то», — подумал я и пошел.
В гостиной, кроме знакомых уже лиц, я заметил женщину, присевшую у камина и передвигавшую бронзовую решетку. При шуме моих шагов она обернулась, встала, и, по свободной грации и той любезно-приветливой улыбке, которой образованные женщины умеют встречать гостя, не было сомнения, что передо мной хозяйка дома.
