Стихи (2). Афанасий Афанасьевич Фет

— Anruf an die geliebte Бетховена («Пойми хоть раз тоскливое признанье…») — В златом сиянии лампады полусонной… — Весенее небо глядится… — Как много, боже мой, за то б я отдал дней… — Как ясность безоблачной ночи… — Какая ночь! Как воздух чист… — Какое счастие: и ночь, и мы одни… — Кому венец: богине ль красоты… — Лесом мы шли по тропинке единственной… — Люди спят; мой друг, пойдем в тенистый сад… — На заре ты ее не буди… — Напрасно… — О, долго буду я, в молчанье ночи тайной… — Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно… — Я пришел к тебе с приветом…

ANRUF AN DIE GELIEBTE БЕТХОВЕНА

Пойми хоть раз тоскливое признанье, Хоть раз услышь души молящей стон! Я пред тобой, прекрасное созданье, Безвестных сил дыханьем окрылен.

Я образ твой ловлю перед разлукой, Я полон им, и млею, и дрожу, И, без тебя томясь предсмертной мукой, Своей тоской, как счастьем, дорожу.

Ее пою, во прах упасть готовый. Ты предо мной стоишь как божество И я блажен; я в каждой муке новой Твоей красы провижу торжество.

* * *

В златом сиянии лампады полусонной И отворя окно в мой садик благовонный, То прохлаждаемый, то в сладостном жару, Следил я легкую кудрей ее игру: Дыханьем полночи их тихо волновало И с милого чела красиво отдувало…

* * *

Весенее небо глядится Сквозь ветви мне в очи случайно, И тень золотая ложится На воды блестящего Майна. Вдали огонек одинокий Трепещет под сумраком липок, Исполнена тайны жестокой Душа замирающих скрипок, Средь шума толпы неизвестной Те звуки понятней мне вдвое: Напомнили силой чудесной Они мне все сердцу родное. Ожившая память несется К прошедшей тоске и веселью; То сердце замрет, то проснется За каждой безумною трелью. Но быстро волшебной чредою Промчалась тоскливая тайна, И месяц бежит полосою Вдоль вод тихоструйного Майна.

* * *

Как много, боже мой, за то б я отдал дней, Чтоб вечер северный прожить тихонько с нею И все пересказать ей языком очей, Хоть на вечер один назвав ее своею,

Чтоб на главе моей лилейная рука, Небрежно потонув, власы приподнимала, Чтоб от меня была забота далека, Чтоб счастью одному душа моя внимала,

Чтобы в очах ее слезинка родилась Та, над которой я так передумал много, Чтобы душа моя на все отозвалась На все, что было ей даровано от бога!

* * *

Как ясность безоблачной ночи, Как юно-нетленные звезды, Твои загораются очи Всесильным, таинственным счастьем.

И все, что лучом их случайным Далеко иль близко обьято, Блаженством овеяно тайным И люди, и звери, и скалы.

Лишь мне, молодая царица, Ни счастия нет, ни покоя, И в сердце, как пленная птица, Томится бескрылая песня.

* * *

Какая ночь! Как воздух чист, Как серебристый дремлет лист, Как тень черна прибрежных ив, Как безмятежно спит залив, Как не вздохнет нигде волна, Как тишиною грудь полна!

Полночный свет, ты тот же день: Белей лишь блеск, чернее тень, Лишь тоньше запах сочных трав, Лишь ум светлей, мирнее нрав, Да вместо страсти хочет грудь Вот этим воздухом вздохнуть.

* * *

Какое счастие: и ночь, и мы одни! Река — как зеркало и вся блестит звездами; А там-то… голову закинь-ка да взгляни: Какая глубина и чистота над нами!

О, называй меня безумным! Назови Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею И в сердце чувствую такой прилив любви, Что не могу молчать, не стану, не умею!

Я болен, я влюблен; но, мучась и любя О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю, И я хочу сказать, что я люблю тебя Тебя, одну тебя люблю я и желаю!

* * *

Кому венец: богине ль красоты Иль в зеркале ее изображенью? Поэт смущен, когда дивишься ты Богатому его воображенью.

Не я, мой друг, а божий мир богат, В пылинке он лелеет жизнь и множит, И что один твой выражает взгляд, Того поэт пересказать не может.

* * *

Лесом мы шли по тропинке единственной В поздний и сумрачный час. Я посмотрел: запад с дрожью таинственной Гас.

Что-то хотелось сказать на прощание,Сердца не понял никто; Что же сказать про его обмирание? Что?

Думы ли реют тревожно-несвязные, Плачет ли сердце в груди,Скоро повысыплют звезды алмазные, Жди!

* * *

Люди спят; мой друг, пойдем в тенистый сад. Люди спят; одни лишь звезды к нам глядят. Да и те не видят нас среди ветвей И не слышат — слышит только соловей… Да и тот не слышит — песнь его громка; Разве слышат только сердце да рука: Слышит сердце, сколько радостей земли, Сколько счастия сюда мы принесли; Да рука, услыша, сердцу говорит, Что чужая в ней пылает и дрожит, Что и ей от этой дрожи горячо, Что к плечу невольно клонится плечо…

* * *

На заре ты ее не буди, На заре она сладко так спит; Утро дышит у ней на груди, Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон, И, чернеясь, бегут на плеча Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру Долго-долго сидела она И следила по тучам игру, Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна, И чем громче свистал соловей, Все бледней становилась она, Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди, На ланитах так утро горит. Не буди ж ты ее, не буди… На заре она сладко так спит!

* * *

Напрасно! Куда ни взгляну я, встречаю везде неудачу, И тягостно сердцу, что лгать я обязан всечасно; Тебе улыбаюсь, а внутренно горько я плачу, Напрасно.

Разлука! Душа человека какие выносит мученья! А часто на них намекнуть лишь достаточно звука. Стою как безумный, еще не постиг выраженья: Разлука.

Свиданье! Разбей этот кубок: в нем капля надежды таится. Она-то продлит и она-то усилит страданье, И в жизни туманной всё будет обманчиво сниться Свиданье.

Не нами Бессилье изведано слов к выраженью желаний. Безмолвные муки сказалися людям веками, Но очередь наша, и кончится ряд испытаний Не нами.

Но больно, Что жребии жизни святым побужденьям враждебны; В груди человека до них бы добраться довольно… Нет! вырвать и бросить; те язвы, быть может, целебны,Но больно.

* * *

О, долго буду я, в молчанье ночи тайной, Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный, Перстам послушную волос густую прядь Из мыслей изгонять и снова призывать; Дыша порывисто, один, никем не зримый, Досады и стыда румянами палимый, Искать хотя одной загадочной черты В словах, которые произносила ты; Шептать и поправлять былые выраженья Речей моих с тобой, исполненных смущенья, И в опьянении, наперекор уму, Заветным именем будить ночную тьму.

* * *

Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно; Все эти толки меня только к зевоте ведут… Бросив педантов, бегу с тобой побеседовать, друг мой; Знаю, что в этих глазах, черных и умных глазах, Больше прекрасного, чем в нескольких стах фолиантах, Знаю, что сладкую жизнь пью с этих розовых губ. Только пчела узнает в цветке затаенную сладость, Только художник во всем чует прекрасного след.

* * *

Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало;

Раасказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой;

Раасказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь — но только песня зреет.