эта сфера не обособилась от осталь-

ных, пока она не стала требовать всего человека, как бы растворялась в

простом, всякому доступном черном труде. Обособление же отдель-

ной сельскохозяйственной профессии (пасечников, садоводов, рыба-

ков) и тем самым выделение сложного труда наблюдалось лишь в ни-

чтожной мере, как исключение из общего правила. В среднем быть

42 Эта проблема впервые была поставлена в общей форме в статье: Ф. Я. Полянский. О

ценообразовании в условиях феодализма. — «Проблемы истории докапиталистических

обществ», 1935, № 7–8. 43 См. Ф. Энгельс. Дополнения к третьему тому «Капитала». — К. Маркс. Капитал, т. III,

стр. 911–912.

93

крестьянином — значило быть земледельцем «на все руки», иными

словами — заниматься простым трудом.

Напротив, быть ремесленником — значило быть работником-про-

фессионалом, квалифицированным, т. е. обученным мастером опреде-

ленного конкретного вида труда. Это равносильно понятию сложного

труда. Конечно, притом многие ремесленники вели вдобавок и свое

сельское хозяйство; в этой области, как и в разных подсобных произ-

водственных и бытовых действиях, их труд оставался простым, но он

растворялся в доминирующей форме труда ремесленника — в сложном

труде.

Таким образом, объективно час работы ремесленника равнялся

большему числу, скажем двум часам работы крестьянина. Но прежде

чем это объективное соотношение могло проявиться в рыночной сфе-

ре, как отношение цен товаров крестьянина и ремесленника, оно про-

являлось в разном отношении того и другого к феодалу. Непосредст-

венным стимулом для превращения крестьян в ремесленников вначале

была не меновая выгода, а большая степень личной свободы. Работник

сложного труда оказывался неподходящим объектом для неполной

собственности феодала.

Факты показывают, что судьба работника сложного труда могла

быть двоякой.

Подчас, как, например, в России при крепостничестве, помещики

переводили таких крестьян в «дворовые» (или обучали часть «дворо-

вых» тем или иным профессиям), что на практике означало усиление

собственности на работника производства: замену неполной собствен-

ности полной собственностью. Положение крепостного ремесленника

в этом случае приближалось к положению раба. Это было попятное

движение. При рабовладельческом строе, действительно, труд раба не

являлся обычно таким универсальным, как труд средневекового кре-

стьянина-земледельца. Рабы в античном обществе в большинстве слу-

чаев были привязаны к определенному, конкретному виду труда, даже

если они работали в сельском хозяйстве, а тем более — в строительст-

ве, ремесле, рудниках, транспорте. Но это не было еще тем «сложным

трудом» в экономическом смысле, каким был труд свободных ремес-

ленников. Хотя этот труд рабов и требовал предварительного их обу-

чения данной специальности, он экономически стоял не выше, а ниже

простого универсального труда средневековых крестьян: труд рабов —

это был только конкретный труд, тогда как труд средневековых кре-

стьян — это уже и шаг на пути к категории абстрактного труда. По-

следняя невозможна без некоторой степени раскрепощения трудяще-

гося, так как предпосылкой сравнивания разных конкретных видов че-

ловеческого труда является хоть некоторая свобода перемены одним и

тем же человеком одного вида труда на другой. Феодальный строй, где

94

непосредственный производитель имеет свое хозяйство, в пределах

которого он располагает полной инициативой, дает тем самым воз-

можность непосредственному производителю переходить от одного

конкретного труда к другому. Хотя бы в тенденции это означает сво-

боду выбора видов труда и смены их. Поэтому политическая экономия

феодализма вправе пользоваться категорией человеческого труда во-

обще, например, говорить, что собственность работников производст-

ва на свое хозяйство при феодализме основана просто на их «личном

труде». Трудящийся здесь перестает быть «инструментом», подчас и

весьма сложным, — его экономическое положение уже требует хоть в

известной мере признавать его «человеком вообще», ибо его труд —

это простой универсальный человеческий труд.

И вот, когда этот простой труд с развитием производительных сил

начинает усложняться, когда от него начинает отпочковываться слож-

ный, специализированный ремесленный труд, феодалы прежде всего

пытаются обращаться с последним по рабовладельческому образцу.

Новую народившуюся производительную силу они пробуют утилизи-

ровать отмершим старым способом. Не только Россия, весь средневе-

ковый мир знает упорные попытки феодальных землевладельцев и го-

сударей возродить полную собственность в отношении этой наиболее

квалифицированной части работников производства: нарождающихся

ремесленников берут «на двор», «ко двору». В некоторых историче-

ских условиях дело заходило далеко — специализированные крепост-

ные-рабы обслуживали и художественные потребности, и всяческие

прихоти господина, и его производственные заведения, работавшие

подчас на рынок. Но рано или поздно экономическое развитие вскры-

вало нелепость и нежизненность этого пути. Так, крепостные ремес-

ленники, отпускаемые на оброк, частично не возвращались, так как их

мастерство вполне могло их прокормить.

Второй путь, рано или поздно прокладываемый экономическим раз-

витием, — это превращение работника, носителя сложного труда, не в

раба, а, наоборот, в свободного, т. е. не возрождение полной собствен-

ности, а расшатывание и устранение и неполной собственности на не-

го. Таким образом, овладение сложным, квалифицированным трудом

было в конечном счете шансом на личную свободу, хотя бы тысячи

попыток такого рода и оканчивались неудачей.

Вместе с тем, едва лишь приобретя возможность свободно выносить

продукты своего труда на рынок, ремесленник получает и потенци-

альную возможность извлечь меновую выгоду из сопоставления своего

сложного труда с простым трудом крестьянина. И тот и другой потра-

тили на свой продукт по часу труда, но объективная стоимость про-

дукта ремесленника, допустим, вдвое больше. Однако совсем не про-

сто реализовать эту объективно существующую разницу. Напротив,

95

именно потому, что крестьянин в своем хозяйстве производит самые

различные работы, в том числе и ремесленные, он, исходя из своего

повседневного опыта и экономического уровня, приравнивает друг к

другу только разные виды простого труда. За час чужого труда он го-

тов отдать час своего труда, и, чем он «хозяйственнее», тем точнее со-

считает взаимные затраты времени. Он согласится оплатить и расход

ремесленника на закупку сырья. Но он никак не согласится отплачи-

вать еще и стоимость обучения ремесленника; время, затраченное на

овладение специальностью, по его представлению, не может оплачи-

ваться, да и ему самому ремесленник отнюдь не оплатит элементов

сложного труда, возможно, присутствующих в его продукте. Для того

чтобы в рыночных ценах реализовалось различие простого и сложного

труда, требуется значительное и систематическое развитие товарного

обращения, к тому же при условии более или менее свободного пере-

хода рабочей силы из одной сферы в другую, в частности из сельского

хозяйства в ремесло и обратно. Поскольку этого условия не было, по-

стольку не было возможности чисто конкурентным рыночным путем

реализовать разницу в стоимости продуктов сложного и простого тру-

да. Сложный труд неизменно должен был оставаться в убытке: объек-

тивная стоимость обучения, квалификации не оплачивалась. А это зна-

чит, что при обмене между городом и деревней неизбежно капля за

каплей происходила бы невидимая на первый взгляд перекачка трудо-

вой стоимости из города в деревню.

Однако на стороне горожан-ремесленников был другой фактор,

обеспечивавший им в свою очередь нарушения эквивалентности в сно-

шениях с деревней. Этот фактор — редкость, незаменимость их изде-

лий, т. е. некоторая степень монополии на местном рынке. Борьба за

удержание этой монополии была одной из глубочайших экономиче-

ских причин для объединения средневековых ремесленников в цехи

(союзы по профессиям). Если, с одной стороны, цехи породила, по

словам Маркса и Энгельса, «необходимость объединения против объе-

диненного разбойничьего дворянства», то, с другой стороны, их поро-

дили «рост конкуренции со стороны беглых крепостных, которые сте-

кались в расцветавшие тогда города», «необходимость охраны с таким

трудом усвоенного ремесла»44. Эти органы, ограничивавшие конкурен-

цию, могли содействовать в некоторой мере отклонениям цен от тру-

довой стоимости в пользу горожан-ремесленников.

Еще один фактор, действовавший в пользу ремесленников: прогрес-

сировавшая в городах специализация ремесла необходимо приводила к

росту производительности труда, к уменьшению стоимости единицы

продукции ремесленника, и это не могло не отразиться на выравнива-

44 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 23, 51.

96

нии эквивалентных отношений в обмене между городом и деревней,

более того, на получении ремесленниками в ряде случаев большей вы-

годы.

Таким образом, установление строго эквивалентных отношений в

торговле между городом и деревней представляло большие трудности.

Практически оно было неосуществимо, даже если бы дело сводилось к

простому обращению между непосредственными производителями,

между крестьянами и ремесленниками.

Однако дело еще значительно усложняется именно из-за того, что

крестьянин в развитом феодальном обществе, как правило, продавал

горожанам свои продукты не для того, чтобы на вырученные деньги

удовлетворить свои потребности в ремесленных изделиях, а для того,

чтобы этими деньгами уплатить денежные ренты — оброки, подати и

т. п. В. И. Ленин писал, что в дореформенной, феодально-крепостни-

ческой России денежные подати, требовавшиеся с крестьян, «были

важным фактором развития обмена»45

.

Далее, возникает вопрос: что же, существование горожан-ремеслен-

ников в недрах феодального общества связано с законом феодальной

ренты только в указанном смысле — как необходимое средство для

«метаморфоза» крестьянского продукта в денежную форму? Остава-

лась ли при этом вся стоимость, созданная трудом ремесленников, в

распоряжении самих ремесленников или же класс феодалов и у ремес-

ленников отнимал прибавочный труд?

В пользу первого, казалось бы, можно привести то соображение,

что горожане-ремесленники стоят уже как бы вне системы феодаль-

ных производственных отношений, вне системы феодальной эксплуа-

тации, поскольку экономическая основа феодализма, т. е. феодальная

земельная собственность, может служить основанием для эксплуата-

ции лишь сельскохозяйственных производителей, но не городских ре-

месленников. Но это соображение неверно.

Во-первых, в качестве верховного господина той земли, на которой

был расположен тот или иной город, феодальный сеньор взимал с го-

рожан всевозможные прямые и косвенные поборы. Если горожане и

откупались крупными единовременными взносами или покупали за

большие суммы независимость города у короля, это не меняет эконо-

мической природы дела; все эти выкупные суммы были конденсиро-

ванной феодальной рентой.

Во-вторых, с домовладельцев, владельцев мастерских земельный

сеньор и непосредственно взимал арендную плату. Исследователи,

изучавшие процесс экономической дифференциации среди городских

ремесленников, заметили гигантское различие (в десятки раз) в иму-

45 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 623.

97

щественном положении тех, кто не имел и кто имел собственный уча-

сток земли под домом и мастерской. Последних было ничтожное

меньшинство, они выдвигались в ряды городского «патрициата». По-

давляющее большинство, как видно, принуждено было значительную

часть своих доходов в той или иной форме отдавать земельному собст-

веннику, хотя для них земля и не была «средством производства» в уз-

ком смысле.

В-третьих, класс феодалов взимал ренту с горожан и более косвен-

ным, но весьма существенным образом. Поскольку феодал своими по-

борами с пригородных участков более или менее быстро доводил го-

рожан до необходимости отказаться от ведения подсобного сельского

хозяйства, горожане были принуждены покупать продукты у окрест-

ных крестьян. Этим обстоятельством могли воспользоваться и пользо-

вались опять-таки феодалы: анализ «продовольственного вопроса», иг-

равшего гигантскую роль в политике, законодательстве и администра-

тивных мерах средневековых городов, доказывает, что феодалы требо-

вали со своих крестьян такую высокую сумму денежной ренты, кото-

рую те не могли бы выручить, если бы продавали свои продукты горо-

жанам по стоимости, т. е. за эквивалент. Чтобы иметь возможность уп-

лачивать все свои повинности, крестьяне чаще должны были продавать

свои продукты ремесленникам (и вообще горожанам) выше стоимости,

т. е. цена их продуктов состояла из стоимости плюс некоторой надбав-

ки. Эта надбавка, таким образом, извлекалась из карманов покупате-

лей-ремесленников, но ничто из нее не застревало в карманах продав-

цов-крестьян — все шло получателям феодальной ренты.

Если бы в феодальном обществе существовали свободная конку-

ренция и развитые рыночные связи, это нарушение закона трудовой

стоимости, конечно, было бы тотчас возмещено тем, что ремесленники

со своей стороны подняли бы соответственно цены на свои товары и

равенство было бы восстановлено. Но достаточно вспомнить, что ре-

месленники в основном изготовляли товары для совсем другого