круга
покупателей. Немалую долю ремесленных изделий покупали те же
феодалы и их свита — почти всю продукцию оружейников, шорников,
краснодеревщиков, позументщиков, золотых дел мастеров и т. д.; дру-
гие изделия покупали горожане друг у друга, и только самая меньшая
часть сбывалась крестьянам. Нелегко было закону стоимости проби-
вать себе дорогу в этой цехово-ремесленной системе, где долго царил
обычай работать только на заказ и где заказчик-феодал, разумеется,
старался и имел возможность (ссылаясь на старину, «справедливую
цену» и т. д.) поменьше тратить денежной ренты, которую он выжал из
крестьян и из тех же ремесленников.
История рыночных цен в странах Западной Европы в средние века,
изученная в настоящее время довольно хорошо, показывает, что на
98
протяжении столетий было много периодов, когда рыночные цены
возрастали, причем всякий раз дело начиналось с возрастания цен на
продукты сельского хозяйства, а цены на промышленные (ремеслен-
ные) товары поднимались позже, медленнее и не в такой степени. С
наибольшей силой эта закономерность проступила в предыстории так
называемой «революции цен», еще до притока благородных металлов
из Америки, в конце XV — начале XVI в., когда цены на продукты
сельского хозяйства росли быстро и интенсивно, а цены на городские
изделия долго еще оставались почти неизменными и начали подни-
маться значительно позже.
Закон стоимости выступал в феодальном обществе не в чистом ви-
де, а осложненный законом феодальной ренты. Цена сельскохозяйст-
венных продуктов складывалась из стоимости и надбавки к ней, кото-
рую оплачивали горожане. Цена же ремесленных изделий была ближе
к стоимости, во всяком случае не компенсировала этой надбавки. Если
одной рукой класс феодалов давил на цены сельскохозяйственных
продуктов, вызывая их повышение своим домогательством денежной
ренты с крестьян, то другой рукой он давил на цены ремесленных про-
дуктов, вызывая их стабилизацию с помощью регламентации цен на
городском рынке на правах сеньоров города или просто в качестве мо-
нопольных покупателей ряда товаров в каждом данном районе. В этом
закономерно проявлялось то обстоятельство, что простое товарное
производство развивалось тут не в абстрактном обществе равных не-
посредственных производителей, а в обществе, где царили классовые
антагонистические производственные отношения феодализма.
Сказанное выше можно выразить иными словами. В период господ-
ства денежной ренты всю сумму разнообразных повинностей и плате-
жей крестьянства какой-либо страны, например Франции, можно рас-
сматривать как единую величину, как совокупную массу феодальной
денежной ренты. Как бы ни делилась эта сумма между разными пре-
тендентами — между сельскими феодалами, дворянским государством,
феодальной церковью и ростовщиками, — в конце концов с крестьян-
ства можно было взять деньгами не больше той суммы, которую оно
выручало от продажи своих продуктов горожанам. Значит, вопрос о
дальнейшем росте денежной ренты упирался в покупательную спо-
собность горожан. Если давление всех этих получателей ренты, на-
пример государства, взвинчивавшего налоги, заставляло крестьян, не-
смотря на все противодействие горожан, понемногу в среднем по всей
стране поднимать цены на свои продукты, ясно, что этот избыток рен-
ты (но отнюдь не крестьянского дохода, ибо крестьяне оставались
бедны, как и прежде) выражал эксплуатацию феодалами уже не только
крестьян, а и ремесленников-горожан, которые вынуждены были пла-
тить за продукты сельского хозяйства выше стоимости. Следовательно,
99
это было одним из способов отнимать их прибавочный продукт. Хотя
ремесленники-горожане и не нуждались в принадлежавшей феодалам
земле в качестве средства производства, но ведь они нуждались в про-
дуктах земли (в съестных припасах и сырье) и поэтому все-таки не
могли укрыться от эксплуатации феодалов, раз оставались в стране,
где вся земля была собственностью феодалов. Вместе с ценой на съе-
стные припасы и сырье им приходилось уплачивать нечто вроде акци-
за, косвенного налога в пользу феодального класса. Наблюдавшийся
иногда значительный рост цен на сельские продукты в феодальном
обществе как раз и означал усиление косвенной эксплуатации города
получателями феодальной ренты.
Таким образом, история денежной ренты неразрывно связана с ис-
торией феодального города — очага товарного производства. Возник-
новение и развитие такой новой производительной силы, как город-
ское ремесло, не могло быть утилизировано классом феодалов иным
путем, как путем денежной ренты. Развитие городов явилось могучим
стимулом ко все более широкому переходу на денежную ренту. В ис-
тории Франции и Западной Германии особенно заметно, что феодаль-
ный класс широко переходит на денежную ренту в ту эпоху, когда го-
рода наиболее успешно отбивают прямые притязания отдельных фео-
далов на господство над ними и на обложение их поборами.
Разумеется, каждый отдельный феодал видел прежде всего не ко-
личественную выгоду от перевода крестьянских натуральных повин-
ностей в форму денежной ренты (от «коммутирования» крестьянских
повинностей). Феодала интересовала потребительная сторона дела: он
видел, что денежная рента давала ему возможность разнообразить свое
(и своих ближних) потребление. Но ведь одновременно он не сокра-
щал сколько-нибудь значительно объем потребления тех продуктов,
которые прежде получал в натуре. Исторические источники не свиде-
тельствуют о том, чтобы при переходе к денежной ренте трапезы и
пиры феодалов стали скуднее или сократилось число прожорливой че-
ляди, прихлебателей, свиты. Но к прежним продуктам питания приба-
вились новые, к прежним платьям — парадные из покупных тканей, к
прежним видам вооружения — турнирное — заказное или заморское.
Следовательно, разнообразие потребления пошло в основном за счет
добавки ренты, т. е. увеличения объема ренты при переходе от нату-
ральной формы к денежной. Иначе говоря, объективным экономиче-
ским стимулом для феодалов к переводу крестьян на денежные повин-
ности была количественная выгода: возможность таким путем уловить
наличные в обществе, но ускользающие трудовые ресурсы для своего
паразитического потребления. Таким ресурсом был, в частности, вы-
сокопроизводительный труд городских ремесленников.
Конечно, город не оставался безучастным и предпринимал встреч-
100
ные меры.
Развитие противоположности между городом и деревней в фео-
дальном обществе представляло сложную картину. С одной стороны,
город сам стремился эксплуатировать деревню, выступать по отноше-
нию к ней в роли феодала — то город как целое, скажем, город, кото-
рый имеет своих крепостных крестьян, то отдельные зажиточные го-
рожане, ростовщики, которые экономически эксплуатируют окрестное
крестьянство. С другой стороны, как сказано, феодалы стремились
эксплуатировать города, и не только прямо путем их обложения побо-
рами, но и посредством непомерного повышения крестьянского обро-
ка, т. е. путем стимулирования неэквивалентного обмена. Но горожане
со своей стороны активно боролись за удержание, как говорили в
средние века, «справедливых цен» на съестные припасы, т. е. за покуп-
ку их не выше стоимости. В политике средневековых городов так на-
зываемая «продовольственная политика» играла не менее важную
роль, чем борьба за освобождение от сеньора города и от его вымога-
тельств. «Продовольственная политика» — это и есть сумма мероприя-
тий, направленных к тому, чтобы привлечь на городской рынок для на-
селения города съестные припасы не только в достаточном количест-
ве, но и по ценам, по возможности не превышающим стоимость (на-
пример, попытки закупать продовольствие в отдаленных районах, рег-
ламентирование цен на продовольствие и т. д.). Проводились анало-
гичные мероприятия и в отношении сельскохозяйственного сырья для
ремесленного производства.
Однако все эти контрмеры могли лишь несколько парализовать дав-
ление феодальной ренты на уровень цен, но «справедливая цена», т. е.
торговля по стоимости (обмен трудовых эквивалентов), оставалась
идеалом, недостижимым на практике.
Поэтому ремесленники прибегали к другому средству: они стара-
лись сами нарушать «справедливую цену» на свои изделия, чтобы воз-
мещать этот убыток, т. е. чтобы получать некоторую надбавку свыше
стоимости к своим собственным денежным доходам. Цехи, в которые
были организованы городские ремесленники по профессиям, имели
целью не только взаимопомощь, но и удержание монопольно высоких
(выше стоимости) цен на ремесленные изделия на крайне ограничен-
ном местном рынке (как уже было сказано, покупателями изделий ре-
месленников являлись феодалы и их челядь, горожане и в небольшой
мере — крестьяне). Благодаря своей борьбе с феодальными притяза-
ниями и своей организованности, что в свою очередь отражало их бо-
лее высокий производственный уровень сравнительно с крестьянами,
ремесленники добились и несколько лучших жизненных условий. Ес-
ли, с одной стороны, следует подчеркнуть ошибочность мнения, будто
городские ремесленники были «свободны от феодальной эксплуата-
101
ции», то, с другой стороны, правильно будет подчеркнуть, что норма
феодальной эксплуатации в итоге сложилась для города более низкая,
чем для деревни, что в феодальном городе в связи с этим происходили
процессы накопления и имущественной дифференциации быстрее,
чем в деревне.
Город не только отделился от деревни на базе роста производи-
тельных сил, но и стал очагом дальнейшего роста производительных
сил. Это проявлялось в том, что именно в городах (или, как говорили
на Руси, посадах) шло непрерывно прогрессировавшее специализиро-
вание и отпочкование друг от друга ремесленных профессий, что в
свою очередь являлось базой для расширения рыночных отношений,
товарного производства. Цеховое городское ремесленное производст-
во было такой хозяйственной формой, которая до поры до времени со-
действовала росту производительных сил феодального общества, слу-
жила двигателем развития производительных сил46
.
Однако город оставался органической частью феодальной эконо-
мической системы, к тому же частью, игравшей лишь подчиненную
роль. Было бы совершенно неправильно включать деревню и город на
равных правах в характеристику производственных отношений феода-
лизма. Даже применительно к концу феодальной эпохи, характеризуя
зависимость «плебейской оппозиции» XVI в. от крестьянских движе-
ний, Энгельс видел в этом яркое доказательство того, «насколько город
тогда зависел еще от деревни»47. Основным видом производства при
феодализме было сельскохозяйственное производство; экономической
основой феодализма была феодальная собственность на землю. Слож-
ность феодальной экономики не должна мешать нам выделить главное
и основное.
Средневековые городские ремесленники были долгое время такими
же непосредственными производителями, тружениками, владевшими
своими орудиями производства и своим хозяйством, как и крестьяне.
Феодалы эксплуатировали их то прямо, то, как показано выше, средст-
вами более косвенными, чем крестьян. Но все же часть прибавочного
продукта оседала в городе в виде накоплений верхушки самих горо-
жан — патрициата, купечества. В связи с этим понемногу наблюдается
экономическая дифференциация средневекового ремесла: одни цехи
эксплуатируют другие; в пределах цеха богатеющие мастера — разо-
ряющихся; в пределах мастерских мастера — подмастерьев и учеников.
Однако все это само по себе отнюдь не говорит еще о появлении но-
вых, нефеодальных экономических отношений, все это — не более чем
46 См. Б. А. Рыбаков. Ремесло Древней Руси. М., 1948; Ф. Я. Полянский. Очерки соци-
ально-экономической политики цехов в городах Западной Европы XIII–XV вв. М., 1952. 47 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 7, стр. 355.
102
почва для зарождения капитализма, или та средневековая форма, кото-
рая может наполниться новым содержанием.
Здесь остается еще отметить, что когда город все же перерос оха-
рактеризованные выше способы косвенного выжимания из него фео-
дальной ренты, когда расцвет товарного производства в XIV–XV вв.
сделал его достаточно обороноспособным против вытягивания частиц
феодальной ренты из кошельков горожан вместе с ценой крестьянских
продуктов, — тогда главным средством собирания феодальной ренты с
городов стали королевские налоги.
Обратимся теперь к некоторому своеобразию истории ремесла и
города в странах Азии. В качестве примера возьмем Индию. Здесь бро-
саются в глаза два разительных отличия. Во-первых, города существо-
вали на протяжении всего средневековья. Они не пережили здесь того
почти полного исчезновения и последующего бурного возрождения,
как на Западе. Во-вторых, здесь гораздо более устойчиво сохранялась
община как экономическая, производственная организация, в частно-
сти, сохранялось характерное соединение или, вернее, единство зем-
леделия и ремесла внутри общины. Это ставит несколько на первый
взгляд неразрешимых загадок: какова же была экономическая база го-
рода, городского ремесла, городского рынка, если не разделение труда
и обмен с деревенской округой? Раз последняя обеспечивала сама себя
изделиями своих ремесленников, можно ли предположить, что город
жил в основном межобластным разделением труда и, соответственно,
