точке

еще не было этого разложения, не было зачатков капитализма. Но то-

гда оказывается, что дело идет именно об отсутствии черт капитализ-

179

ма, о негативном понятии, а не о наличии какого-то другого качества.

Так было, например, сконструировано буржуазными экономистами

понятие «натуральное хозяйство»: оно имеет для них только негатив-

ное содержание, означает отсутствие обмена и денег. В историко-хо-

зяйственной схеме, возникновение которой связано с именами

Б. Гильдебрандта и К. Бюхера, находящейся в полной гармонии с ис-

торической схемой Гизо–Тьерри, господство натурального хозяйства

берется как исходный пункт экономического развития. Господством

натурального хозяйства, в частности, характеризуется раннее средне-

вековье. Однако само это понятие в руках данной школы — всего лишь

нулевой предел убывания капитализма, механическая противополож-

ность капитализму с его развитым товарным производством, пустота, а

не иной способ производства. Понятно, что эта пустота «противоесте-

ственна» и требует своей антитезы.

По Гильдебрандту, история хозяйства проходит три стадии:

1) натуральное хозяйство, 2) денежное хозяйство, 3) кредитное хозяй-

ство (под последним он разумел современное ему буржуазное хозяй-

ство). К. Бюхер дал более сложные определения этим трем стадиям:

1) домашнее, или ойкосное, хозяйство, характеризующееся потребле-

нием продукта внутри того хозяйства, где он произведен, 2) городское

хозяйство, характеризующееся прямым обменом продукта между хо-

зяйствами произведшим и потребляющим, 3) народное хозяйство, ха-

рактеризующееся наличием большей или меньшей цепи хозяйств, че-

рез которую проходит продукт на пути от производителя к потребите-

лю.

Требование историзма здесь внешне соблюдено: ни

Б. Гильдебрандт, ни К. Бюхер не отождествляют вторую стадию с

третьей, простое товарное производство с капиталистическим,

К. Бюхер даже исторически локализует эту вторую стадию во времени

от возникновения средневековых городов от поздних столетий средне-

вековья. Но по существу эта схема неисторична. «Денежное», или «го-

родское», хозяйство служит в ней лишь логическим связующим звеном

между первой и третьей стадиями и фактически рассматривается как

первый шаг, необходимо ведущий к капитализму, как зачаток высшей

стадии экономического развития.

В живой исторической действительности в феодальную эпоху ни-

когда не было первой стадии в чистом виде — этого абсолютно нату-

рального, бестоварного хозяйства. Поэтому схема Гильдебрандта–

Бюхера таит в себе и идею вечности капитализма: всякий факт товар-

ного производства расценивается как росток нефеодального начала,

капитализма. Феодальная эпоха в целом опять-таки оказывается собст-

венно не феодальной, а двойственной, сотканной из феодализма и за-

чатков капитализма.

180

Естественным плодом господства данной схемы в буржуазной эко-

номической мысли явился вывод, к которому пришел историк

А. Допш: поскольку факты свидетельствуют о наличии товарно-

денежных отношений во все периоды средневековья, следует говорить

о «вотчинном капитализме». Иными словами, вотчина (манор, фео-

дальное поместье), в которой ряд историков видел специфически фео-

дальное хозяйственное явление, по мнению А. Допша, — лишь специ-

фическая для феодальной эпохи государственноправовая форма, эко-

номическое же содержание неизменно для всех эпох: капитализм. Это

мнение сейчас широко распространено в буржуазной науке.

Сходна, например, концепция бельгийского историка А. Пиренна:

развитие товарных отношений, идущее от древности и прервавшееся в

Европе в VIII–X веках, затем «возродилось» и явилось силой, все более

двигавшей феодальное общество по капиталистическому пути. Фран-

цузский историк А. Озэ так же объясняет происхождение капитализ-

ма: «началом была торговля».

Совершенно очевидно, что опровергать теорию «вотчинного капи-

тализма» следует не походом против фактов товарного обращения при

феодализме. Мало проку также, если будет доказано, что А. Допш и

его последователи преувеличили, переоценили эти факты. Ошибка со-

стоит в самой мысли, что эти факты независимо от их количественно-

го удельного веса, так же как крупный масштаб вотчинного хозяйства,

экономический расчет, руководящий вотчинником, и т. п., свидетель-

ствуют о капитализме. Все такие умозаключения покоятся на ложном

противопоставлении капитализму натурального хозяйства в качестве

противоположного полюса.

Натуральное хозяйство, рассматриваемое как антитеза капитализма,

во-первых, искажает капитализм, сводя сущность капитализма к то-

варному производству и обращению; во-вторых, искажает докапитали-

стическое производство, исключая из его характеристики товарное

производство и обращение; в-третьих, служит для доказательства веч-

ности капитализма, поскольку в действительной истории, по крайней

мере на всех стадиях феодального строя, никогда не было чисто нату-

рального хозяйства.

Таким образом, буржуазное представление о феодализме, хотя оно

в отличие от дворянского формируется путем сравнения феодализма с

другим строем, не есть в сущности представление о феодализме как об

особой экономической эпохе и особом способе производства. В каче-

стве отличительных признаков феодализма берутся такие поверхност-

ные черты или такие тощие категории (абстрагированные к тому же не

от феодальной, а негативным образом от капиталистической действи-

тельности), что они нимало не охватывают реальных явлений фео-

дальной экономики. А все, что не лезет в эти узкие рамки, объявляется

181

буржуазным.

Так, личная свобода крестьян, наблюдающаяся в особенности на

ранних и на поздних ступенях феодализма, неизменно трактуется как

антитеза феодализма, зачаток буржуазной личной свободы. Личная

свободная земельная собственность находившаяся вне феодальной ие-

рархии, так называемый аллод, тоже неизменно трактуется как антите-

за феодализма, зачаток буржуазной собственности.

Отношения прямой поземельной экономической зависимости, без

внеэкономического принуждения, — опять-таки антитеза феодализма,

зачаток буржуазной чисто рыночной зависимости. В частности, аренда

земли, хотя она была широко распространена на всех ступенях феода-

лизма и во всех странах, в том числе в формах издольщины, половни-

чества, краткосрочной и долгосрочной аренды, неизменно изобража-

ется как антитеза феодализма, зачаток капиталистической аренды.

М. М. Ковалевский обнаруживал капиталистическую аренду всюду, где

изучал феодальное прошлое.

Наследственные права крестьянина на свой надел, тем более право

продавать и покупать надел и закладывать его, хотя и эти права можно

наблюдать в тех или иных конкретных условиях на самых разных сту-

пенях феодальной эпохи, тоже толкуются как антитеза феодализма,

зачаток полных прав крестьянина на свою парцеллу в буржуазном об-

ществе. Так, например, смотрел И. В. Лучицкий на «цензиву» в доре-

волюционной Франции.

Мелкое индивидуальное хозяйство крестьян и ремесленников, с од-

ной стороны, крупное помещичье хозяйство, с другой, — снова антите-

за феодализма, зачаток мелкобуржуазного и крупнобуржуазного про-

изводства.

Имущественная дифференциация крестьянства (а она налицо бук-

вально во всей истории феодальной деревни) — опять антитеза феода-

лизма, зачаток капиталистической классовой дифференциации кресть-

янства на сельскую буржуазию и пролетариат.

Денежная рента — разложение, антитеза феодализма, зачаток капи-

талистической земельной ренты.

Что же говорить о феодальном городе, — все его развитие трактует-

ся как поединок с феодализмом; средневековые города выступают как

раннебуржуазные островки в феодальном море, средневековые горо-

жане — как зачаток современной буржуазии.

Купеческий и ростовщический капитал противопоставляются фео-

дальной экономике как полная противоположность. Общая с капита-

лизмом форма капитала затмевает полное различие источника прибы-

ли. Эти допотопные формы капитала кажутся уже прямо-таки капита-

лизмом в порах феодализма.

И вот в конце концов, за вычетом всех этих «зачатков» понятие

182

«феодализм» остается совершенно опустошенным. Буржуазное аполо-

гетическое мышление настолько обедняет представление о феодализ-

ме, что, конечно, не может построить никакой политической эконо-

мии феодализма. Первым условием построения экономической теории

феодального хозяйства должно было бы явиться установление той ис-

торической грани, ранее которой неправомерно искать зачатков чего-

либо буржуазного, если даже какое-либо внешнее сходство и соблаз-

няет на сближения. Такой гранью во всемирной истории был в общем

XVI век (не говоря здесь о немногих исключениях для XIV и XV вв.,

требующих самого строгого ограничения). Все экономические явле-

ния, предшествующие этой хронологической грани, должны быть ох-

вачены единой теорией, как разные стороны феодального экономиче-

ского организма, за исключением только пережитков прошлых спосо-

бов производства. Но именно установление этой грани и недоступно

буржуазному мышлению, так как оно не может постигнуть, в чем суть

капитализма, и, следовательно, заметить, с какого времени появляются

его подлинные зачатки.

Буржуазные схемы истории хозяйства не исчезли со сцены с появ-

лением марксизма. Буржуазные экономисты, с одной стороны, откры-

то борются против марксистской политической экономии, с другой

стороны, искажают ее, объявляя себя марксистами. Применительно к

проблемам феодализма эта вторая тактика сказывается в извращении

всей постановки Марксом вопроса о генезисе капитализма. Особенно

много усердствовал в этой области выдававший себя некогда за мар-

ксиста В. Зомбарт. Всю премудрость исследования феодализма подоб-

ные «марксисты» видят в том, чтобы разыскивать ростки капитализма

как можно глубже в недрах феодализма. Феодализм для них — только

колыбель капитализма, а не самостоятельный способ производства.

В 1950 г. в зарубежной прогрессивной печати разгорелась дискуссия

о закономерности перехода от феодализма к капитализму. Поводом к

ней послужило выступление американского экономиста П. М. Суизи,

считающего себя причастным к марксизму. Он подверг критике книгу

английского историка коммуниста М. Добба «Исследования по исто-

рии развития капитализма» (1946) как раз с указанной позиции: товар-

ные отношения — «внешний фактор» для феодальной экономики, фак-

тор, без воздействия которого феодализм стоял бы на месте и который

двигал феодализм в направлении к капитализму. Эта позиция П. М.

Суизи в свою очередь подверглась критике со стороны английских

ученых М. Добба, Р. Хилтона, К. Хилла и японского историка-марксис-

та X.К. Такахаси (сборник «Переход от феодализма к капитализму».

Лондон, 1954)9

. Отклики на эту дискуссию появились также в журна-

9

The transition from feudalism to capitalism. A Simposium by P. Sweesy, H.K. Takahashi,

183

лах Италии, Франции, Чехословакии, Польши.

Однако, хотя широкий отпор точке зрения П. М. Суизи приближает

трактовку вопроса к марксистской, этот отпор все же не знаменует

полного преодоления традиционных представлений, вольно или не-

вольно смешиваемых с учением Маркса10

.

В самом деле, в центре дискуссии оказалось вызвавшее недоумение

обеих сторон высказывание Маркса о двух возможных путях превра-

щения докапиталистического производства в капиталистическое: или

подчинение производителя торговому капиталу или превращение са-

мого производителя в капиталиста. Только второй путь Маркс считал

безоговорочно прогрессивным. Участников дискуссии как раз и смути-

ло: почему же не прогрессивен путь, представляющий как будто логи-

ческое развитие от товара через торговый капитал к капиталистиче-

скому производству? Но прав был именно Маркс, а не его интерпрета-

торы. Торговля не порождает капитализма. Торговый капитал сам по

себе не революционизирует старые организации производства и, как

уже отмечалось выше, даже подчинив себе производство, нередко про-

должает извлекать свою прибыль не из кармана производителя, а из

кармана покупателя. Иными словами, упомянутая зарубежная дискус-

сия отражает неполное овладение методом «Капитала» Маркса.

Вследствие этого упомянутая дискуссия переросла в дискуссию

среди некоторых зарубежных историков-марксистов о «всеобщем кри-

зисе» западноевропейского феодализма в XIV–XV вв. как историче-

ской предпосылке появления капитализма. Эта концепция первого

«кризиса» феодальной системы, выдвинутая в 1955 г. чешским истори-

ком Ф. Граусом (ЧССР)11, опирается на сформулированное несколько

ранее представление группы историков-экономистов об «упадке» ев-

ропейской экономики в XIV–XV вв. — в интервале между «расцветом»

феодализма и «расцветом» молодого капитализма12. В дальнейшем дан-

ная концепция была представлена рядом статей, появившихся в исто-

рических журналах Польши, Венгрии, Чехословакии и т. д.13

R. Hilton, M. Dobb, C. Hill. London, 1954. 10 Ю. А. Корхов. Дискуссия о переходе от феодализма к капитализму. — «Средние ве-

ка», вып. XV, 1959. 11 Fr. Graus. Die erste Kjise des Feudalismus. — «Zeitschrift für Qeschichtswissenschaft», 1955,

№ 4. 12 M. Mollat, M. Pоstan, P. Jоhansen, A. Sapоri, Ch. Verlinden. L’йconomie europйenne aux

deux derniers siиcles du Moyen-age. — «Comitato internazionale di scienza storiche.

X Congresso internazionale di scienza storiche. Relazioni». Vol. VI. Firenze, [1955], p. 163.

Критику этого взгляда см. в статье: Е. А. Косминский. Были ли XIV и XV века временем

упадка европейской экономики. — «Средние века», вып. X. 1957. 13 По поводу этой концепции см. А. Клима, И. Мацурек. Вопрос о переходе от феода-

лизма к капитализму в Центральной Европе (XVI–XVIII вв.). — «Средние века», вып. XX,

1961; М. А. Барг. О так называемом «кризисе феодализма» в XIV–XV вв. (К историогра-

184

При всем многообразии оттенков сущность концепции «кризиса»

феодализма