крестьян феодальной эксплуатации по сравнению со

способностью рабов в рабовладельческом обществе к сопротивлению

своим эксплуататорам. Эта новая ступень воздвигалась над теми ре-

зультатами, которые завоевала антирабовладельческая революция.

Рассмотрим разные, характерные для средневекового крестьянства

формы и пути сопротивления феодальной эксплуатации.

Прежде всего ясно, что в распоряжении крестьянства было два пу-

ти сопротивления. С одной стороны, — так или иначе уменьшать (или

уничтожать) феодальную эксплуатацию, препятствовать ее росту, со-

кращать ее абсолютный размер. С другой стороны, — так или иначе

увеличивать доходность крестьянского хозяйства и тем уменьшать от-

носительный размер той части дохода, которая отнимается эксплуата-

тором. В самом деле, если формула, выражающая норму эксплуатации,

274

представляет собою дробь П/Н, т. е. отношение прибавочного продук-

та (или труда) к необходимому, очевидно, что борьба против данной

нормы эксплуатации может состоять как в уменьшении (или уничто-

жении) числителя, так и в увеличении знаменателя. Один путь — это

открытая борьба крестьян против феодалов, другой — экономическая

борьба. Оба пути использовались средневековым крестьянством.

Немалые усилия крестьянства устремлялись именно по второму пу-

ти: это было формой выражения антагонизма классовых интересов в

феодальном обществе, но не прямой борьбой против феодальной экс-

плуатации, а косвенной, путем увеличения производительности и до-

ходности крестьянского хозяйства, и, тем самым, уменьшения относи-

тельного размера экспроприируемой части дохода. Это — не классовая

борьба. Это — самый низший из способов крестьянского сопротивле-

ния феодальному гнету. Его с наибольшим правом можно назвать ин-

дивидуальным сопротивлением. Экономическая борьба, если она была

успешна, стояла в обратном отношении к развитию открытой борьбы.

Но и ее исторические последствия все же были огромны.

Остановимся сначала на характеристике этого пути крестьянского

сопротивления. Поскольку в феодальном обществе хозяйства помещи-

ка и крестьянина пространственно разделены, сопротивление эксплуа-

тации может выражаться уже в том, что крестьянин работает там и тут

с разной интенсивностью. Маркс говорит, что дни барщинного труда

крестьянина «являются постоянной величиной, законно урегулиро-

ванной обычным или писаным правом. Но производительность осталь-

ных дней в неделю, которыми может располагать сам непосредствен-

ный производитель, есть величина переменная»7

, возрастающая вслед-

ствие «усиленного напряжения рабочей силы» в его собственном хо-

зяйстве. Таков первый вид экономической борьбы, соответствующий

периоду господства отработочной ренты.

При господстве ренты продуктами перед крестьянином открывает-

ся, «по сравнению с отработочной рентой, больший, простор для того

чтобы найти время для избыточного труда, продукт которого принад-

лежит ему самому совершенно так же, как продукт его труда, удовле-

творяющий его необходимейшие потребности»8

. Еще значительно

большие возможности для образования крестьянского дохода сверх

уплачиваемой феодалами ренты и сверх покрытия необходимейших

потребностей, т. е. для крестьянского накопления, открываются при

господстве денежной ренты.

Однако речь идет только об абстрактной экономической возможно-

сти. Лишь незначительная крестьянская верхушка осуществляла эту

7 К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 806–807. 8

Там же, стр. 808.

275

возможность на деле. Подавляющая масса крестьянства отнюдь не бо-

гатела в действительности при переходе от отработочной ренты к про-

дуктовой и от продуктовой к денежной. Богатели в конце концов экс-

плуататоры — феодалы, церковь, государство, ростовщики, — нахо-

дившие возможность присвоить себе плоды напряжения сил крестья-

нина в его попытках создать себе дополнительный доход. Следова-

тельно, надо различать две разные вещи: повышение производительно-

сти труда крестьян в их хозяйствах как форму их напряженной борьбы

против имеющейся налицо в каждый данный момент нормы феодаль-

ной эксплуатации, борьбы, обусловливающей движение истории от

отработочной ренты — через продуктовую — к денежной; и такую пе-

рестройку всей феодальной экономики на каждой новой достигнутой

ступени производительности труда, при которой результаты этого

роста производительности достаются все-таки в основном эксплуати-

рующему феодальному классу. Следовательно, повышение производи-

тельности и интенсивности труда крестьянина было в конце концов

менее эффективной борьбой с феодальной эксплуатацией, чем любая,

даже самая низшая из форм открытой борьбы; плоды этих усилий гос-

подствующему классу легче всего было обратить к собственной выго-

де; если же какой-то части крестьян и удавалось устойчиво закрепить

за собой эти плоды, — это только приводило к отсрочке и торможению

открытых форм борьбы, в том числе восстаний.

Особенно ясно все это можно показать на переходе к денежной

ренте.

Было бы совершенно неверно думать, что крестьянин впервые по-

нес свои продукты в город продавать на рынке потому, что феодал по-

требовал с него вместо натурального продукта — деньги. Нет, наобо-

рот, феодалы начали требовать ренту в деньгах лишь после того, как

деньги стали позванивать в карманах у крестьян, хотя бы и исправно

вносивших ренту отработкой или продуктами. До этого наличие денег

(или покупных товаров) свидетельствовало о принадлежности челове-

ка к общественным «верхам».

В своей основе товаризация крестьянского хозяйства и развитие то-

варооборота между городом и деревней были не чем иным, как одним

из общественно-экономических результатов стихийной, слепой, узко

экономической попытки миллионов разрозненных производителей

«уйти» от феодального гнета путем значительного повышения произ-

водительности труда и, тем самым, повышения доходности индивиду-

ального хозяйства.

С одной стороны, еще при господстве натурального хозяйства в не-

драх феодального поместья стала выделяться группа крестьян-ремес-

ленников. Они представляли новую производительную силу. Усовер-

шенствованием труда и повышением производительности труда они

276

добивались улучшения своего экономического положения. Они созда-

ли понемногу новые виды и отрасли производства, различные ремесла

и мастерства, Но феодалы притесняли их, переводили на господский

двор, где заставляли работать только на себя, и даже подчас продавали

сами на сторону их изделия. Такие мастеровые крестьяне старались

бежать от своих господ, они селились в местах, где могли сбывать

свою продукцию, — у больших дорог, административных центров, мо-

настырей, замков. Их поселения развились в средневековые города, ко-

торые привлекали новых и новых беглецов.

Другой стороной этого процесса, революционизировавшего фео-

дальную экономику, была товаризация хозяйства тех крестьян, кото-

рые продолжали заниматься земледелием. Ведь мало-мальски развитой

город, если в нем каждый горожанин уже не занимается сам подсоб-

ным сельским хозяйством, невозможно себе представить без окрестно-

го сельского населения, которое продает городским ремесленникам

продукты питания и покупает их изделия. Следовательно, в то время

как одни старались избежать феодальной эксплуатации путем пересе-

ления в город, другие, их соседи, тоже противились феодальной экс-

плуатации тем, что напряженным трудом создавали избыток в своем

хозяйстве, и, поддерживая прямую связь с этими беглецами, несли

продавать им его и покупали их изделия. Оба эти ответа на феодаль-

ный гнет в сущности представляли единство, один без другого немыс-

лим. Без товаризации крестьянских хозяйств, без этого избытка кре-

стьянской продукции не возникли бы и не могли бы существовать

средневековые города. Без городов не было бы товаризации крестьян-

ских хозяйств. Оба фланга вели натиск на прежнюю форму феодаль-

ной эксплуатации совместно. Таким образом, огромный шаг в развитии

производительных сил феодального общества был вместе с тем огром-

ным шагом в попытках непосредственных производителей уклоняться

от феодальной эксплуатации. Возникновение городов, товарного сель-

ского хозяйства, простого товарного обращения между деревней и го-

родом — было не только выражением роста общественного производ-

ства, но тем самым и выражением великого подъема и успеха народно-

го — крестьянского по своей основе — сопротивления феодальной

эксплуатации. И выделение крестьян-ремесленников, уходящих в го-

рода, и интенсификация крестьянского хозяйства, создающего неко-

торые «излишки», и превращение этих «излишков» в товар, в деньги, в

купленную ремесленную утварь, словом, в нечто, ускользающее от

притязаний феодала, — все это — акты сопротивления феодальной

эксплуатации, хотя бы и в самой низшей, наименее эффективной фор-

ме, тормозящей развитие более высоких форм.

Но если «второе великое разделение труда» и было в своей основе

великим народным отпором старым способам феодальной эксплуата-

277

ции, то оно испытало судьбу многих других стихийных успехов сле-

пой народной борьбы. Плодами его воспользовались отнюдь не народ-

ные массы.

Феодальный класс встал на путь «коммутации» крестьянских по-

винностей, т. е. превращения их из натуральной формы в денежную.

Мечты крестьян «выкупиться» оборачивались как обязанность беско-

нечно вносить денежные платежи. А то, чего не могли взять феодалы,

наталкивавшиеся на открытое крестьянское сопротивление, стало от-

нимать феодальное государство в виде налогов. Только небольшая про-

слойка крестьян в условиях господства денежной ренты богатела и

превращалась в сельскую буржуазию. В других случаях господствую-

щий класс обратился не к присвоению плодов интенсификации кре-

стьянского хозяйства, т. е. денежных достатков крестьян, а к прямой

интенсификации барщинного труда, — раз уж опыт крестьянского хо-

зяйства показывал, что интенсификация вообще возможна. Наконец,

немногим лучше была и конечная судьба большинства городских ре-

месленников, вчерашних крестьян: их победы утилизировали в свою

пользу сеньор города, патрицианская верхушка, нарождающаяся бур-

жуазия.

Таким образом, все виды экономической борьбы были, если гово-

рить о прямом, непосредственном успехе, безуспешны, бесплодны для

основной массы крестьян. Пытаясь количественно уменьшить норму

феодальной эксплуатации, они приводили лишь к качественной пере-

стройке этой эксплуатации на новом, более высоком уровне произво-

дительности труда. Но эта борьба двигала вперед экономическую ис-

торию феодального общества.

Перейдем теперь к рассмотрению открытого сопротивления, от-

крытой борьбы крестьян.

Как уже было сказано, вопрос об открытом сопротивлении кресть-

ян феодальной эксплуатации не сводится к вопросу о крестьянских

восстаниях. Восстания безусловно были высшей формой крестьянской

борьбы в средние века. Но исторически им предшествовали, а затем

практиковались одновременно с ними и другие способы сопротивле-

ния.

Можно различить три основные формы открытого крестьянского

сопротивления.

1. Частичное сопротивление: индивидуальный или коллективный

отказ от выполнения того или иного требования, предписания, закона;

нарушение какого-либо запрещения; спор с сеньором по поводу от-

дельных прав и обязанностей.

2. Уход или бегство, т. е. сопротивление уже не отдельным требова-

ниям сеньора, а полный разрыв с сеньором, поиски лучших условий в

другом месте; эту форму историки подчас называют пассивным или

278

индивидуальным сопротивлением, но оба термина не точны, так как

уход безусловно является активным действием и осуществлялся часто

целыми группами или семьями. Именно эту форму можно назвать за-

чатками классовой борьбы или зачаточной классовой борьбой.

3. Восстание, т. е. применение коллективного насилия для уничто-

жения существующих условий эксплуатации.

Первые две формы являются низшими по отношению к восстанию.

Но любое правонарушение, любой конфликт с сеньором, любой само-

вольный уход уже таили в себе возможность перерасти в восстание.

Всякое восстание развивалось, как из зерна, из этих низших форм со-

противления, если они были безуспешны. Восстания в жизни средне-

вековой деревни были редким событием, но потенциальная возмож-

ность восстания незримо присутствовала в лице этих обычных форм

борьбы.

Исторически первые две формы борьбы в широком смысле также

предшествовали восстаниям. Конечно, указанные три формы в кон-

кретной истории переплетались друг с другом, их нельзя представить

как три обособленных периода, но все же в каждый данный момент

феодальной истории доминирующая роль принадлежала одной из трех

форм, и в самом широком смысле они представляют не только логиче-

скую, но и историческую последовательность.

Памятники раннего средневековья содержат очень мало свиде-

тельств о крестьянских восстаниях. Даже предполагая, что они весьма

неполно отразили эту сторону окружающей действительности, надо

признать, что крестьянское восстание не характерно для той эпохи.

Правда, мы видим полосу восстаний свободных общинников против

феодализации, против закрепощения, — однако движения эти исчеза-

ют как раз вместе с окончательным установлением феодального обще-

ственного строя. Но зато на ранней ступени феодализма чрезвычайно

обильны памятники, свидетельствующие о той форме борьбы, кото-

рую мы назвали частичным сопротивлением. Это — судебники («прав-

ды»), формулы, грамоты и т. д. Что это, как не фиксированные итоги

столкновений интересов по разнообразнейшим конкретным поводам,

преимущественно экономического характера? Несомненно, что жизнь

была насыщена имущественными конфликтами, которые право и зако-

нодательство господствующего класса старались ограничить нормами,

связать прецедентами. Крестьянин со своей стороны выступал не оди-

ночкой, за его спиной — значительные судебные права общины

(mallus), крестьяне и целые общины обвиняются в «сговорах»