(conjurationes)
между собой против интересов феодалов. Эта картина харак-
терна не только для начала средневековья, но и позже, например, для
279
XI–XII вв. в Италии9
.
Феодалам приходилось очень считаться с организованной силой
крестьянского противодействия. В случае их упорства дело иногда до-
ходило и до попыток крестьян насильственными средствами отстоять
свои права. Но преимущественно, если частичное сопротивление было
неуспешным, крестьяне, в раннем средневековье обращались не к вос-
станиям, а ко второй форме сопротивления — уходу (в предвидении
чего феодалу нередко и приходилось проявлять уступчивость). Воз-
можность уходить была обусловлена малой заселенностью раннесред-
невековой Европы и Азии, наличием обширных невозделанных земель,
недостатком рабочих рук. В качестве госпита, колониста, новопосе-
ленца крестьянин мог получить более легкие условия, чем те, от кото-
рых он принужден был уйти.
Господствующий класс пытался парировать эту форму крестьян-
ского сопротивления крепостным правом. Закрепощение крестьянской
массы в раннем средневековье было, таким образом, актом классовой
борьбы, контратакой землевладельцев против широчайшего примене-
ния крестьянами второй формы сопротивления — уходов.
Естественно, что уже тогда, отвечая на эту контратаку, крестьяне
переходили и к третьей форме сопротивления — восстаниям. Первая
волна крестьянских восстаний в Западной Европе, как сказано, падает
именно на раннее средневековье. Сущность этих восстаний — борьба
свободных крестьян-общинников против закрепощения («Стеллинга» в
Саксонии и многие другие). Основной их исторический результат со-
стоял в том, что они отстояли существование общины — того важней-
шего органа, на который крестьянское сопротивление опиралось и в
дальнейшем. Это, например, ясно видно из истории крестьянских дви-
жений и положения крестьянства в Саксонии. В раннесредневековых
крестьянских восстаниях отчасти можно видеть и последние раскаты
социальных бурь, которые ознаменовали конец античности10.
9
А. И. Неусыхин отмечает существование таких «conjurationes» у франков. См. его
монографию «Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального
общества в Западной Европе VI–VIII вв.». М., 1956, стр. 64, 398–400. См. также М. Л. Аб-
рамсон. Положение крестьянства и крестьянские движения в южной Италии в XII–XIII
веках. — «Средние века», вып. III, 1951. Для более раннего периода эта же тема рассмат-
ривается в диссертации Л. А. Котельниковой «Положение и классовая борьба зависимо-
го крестьянства в Северной и Средней Италии в VIII–XII веках», а также в ряде ее ста-
тей, опубликованных в сборнике «Средние века». Наличие таких «conjurationes» («hlod»,
«heretema») в Англии VII–X вв. отмечают также А. Я. Гуревич и М. Н. Соколова (см. А. Я.
Гуревич. Английское крестьянство в X — начале XI в. — «Средние века», вып. IX, 1957;
М. Н. Соколова. Свободная община и процесс закрепощения крестьян в Кенте и Уэссексе
в VII–X вв. — «Средние века», вып. VI, 1955). 10 А. И. Неусыхин. Крестьянство и крестьянские движения в Западной Европе ранне-
феодального периода (VI–XI вв.). — В кн.: «Из истории социально-политических идей. К
280
По-видимому, можно считать доказанным, что в Восточной Европе,
в частности в Византии, эта первая волна крестьянских восстаний была
значительнее, чем в Западной Европе11. Дело в том, что в Западной Ев-
ропе, при отсутствии сильных централизованных государств, крепост-
ное право не могло действительно радикально пресечь крестьянские
уходы. Напротив, в дальнейшие столетия средневековья уходы кресть-
ян от своих сеньоров становятся характерным и широко распростра-
ненным явлением. Этому способствовала феодальная раздробленность:
феодалы переманивали друг у друга крестьян. Находились и другие
трещины в крепостном праве. Крестьяне уходили не только на новые
земли к другим господам или на далекие окраины, где еще вовсе не
было феодальных господ, — важным убежищем для них были мона-
стыри, сначала возникавшие именно на путях крестьянского бегства,
еще более важным — города, в числе основателей которых главное ме-
сто принадлежало самим беглым крестьянам и за стенами которых они
делались недоступными своим сеньорам. Наконец, крестовые походы
были, по крайней мере вначале, не чем иным, как массовым бегством
западноевропейских крестьян, санкционированным церковью, но вы-
званным исчерпанием возможностей внутренней колонизации и утя-
желением феодального гнета. По количеству вовлеченных в это дви-
жение крестьянских масс оно не уступает крупной крестьянской вой-
не12
.
Это не значит, что в IX–XIII вв. — классические столетия средневе-
ковья — данная форма крестьянского сопротивления, уходы, вытесни-
семидесятипятилетию акад. В. П. Волгина». М., 1955; В. В. Дорошенко. Упадок свободно-
го крестьянства в феодальной Саксонии (X–XIII вв.). Автореф. канд. дисс. М., 1949; А. С.
Бартенев. Из истории крестьянского восстания в Нормандии в конце X века. — «Уч. зап.
Ленингр. гос. пед. ин-та», 1940, № 5; А. В. Конокотин. Классовая борьба во французской
деревне IX–XI вв. — «Французский ежегодник, 1958», М., 1959. 11 Народные движения в Византии IX–XII вв. проанализированы в монографиях: А. П.
Каждан. Деревня и город в Византии IX–X вв. Очерки по истории византийского феода-
лизма. М., 1960; Г. Г. Литаврин. Болгария и Византия в XI–XII вв. М., 1960. К ранним ан-
тифеодальным народным движениям можно добавить восстания в России и Польше: вос-
стания смердов в Суздальской земле 1024 и 1071 гг., народные движения в Киевской Ру-
си 1068–1071 гг., крестьянское восстание в Польше 1037–1038 гг. (см. Л. В. Черепнин.
Летопись как источник по истории классовой борьбы. — В кн.: Акад. Б. Д. Грекову ко
дню семидесятилетия. М., 1952; В. В. Мавродин. К вопросу о роли классовой борьбы в
истории феодализма в России. — «Вестник Ленингр. ун-та», 1950, № 2; М. Н. Тихомиров.
Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII веков. М., 1956; В. Д. Королюк. Ле-
тописное известие о крестьянском восстании в Польше в 1037–1038 гг. — В кн.: Акад.
Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952; А. В. Арциховский и С. В. Киселев. К ис-
тории восстания смердов 1071 г. — «Проблемы истории материальной культуры», Л.,
1933, № 7–8; Н. Воронин. Восстание смердов в XI веке. — «Исторический журнал», М.,
1940, № 2; .М. Н. Мартынов. Восстание смердов на Волге — Шексне во второй половине
XI века. — «Уч. зап. Вологодского гос. пед. ин-та», т. 4, 1948). 12 См. М. А. Заборов. Папство и крестовые походы. М., 1960.
281
ла частичное сопротивление. Напротив, споры, тяжбы крестьян с фео-
далами, борьба в вотчинной курии, отстаивание общинных прав, борь-
ба за уровень и характер рент, служб, обязанностей, за выпасы, леса,
угодья — все это по-прежнему было повседневным явлением в жизни
деревни. В XIII в. наблюдается даже дальнейшая активизация, своего
рода возрождение этой формы сопротивления, о чем неоспоримо сви-
детельствуют начало записи кутюмов во Франции (Бомануар), прото-
колы манориальных курий и судебных учреждений Англии и т. д.13 Но
предельной угрозой в этой борьбе до XIII в. включительно была не
столько угроза крестьянского восстания, сколько угроза крестьянского
ухода. В этом смысле IX–XIII вв. можно назвать эпохой крестьянских
уходов.
Одним из ее величайших результатов был рост городов, ибо главная
часть их населения, повторяем, составилась из бывших крестьян.
На этом примере особенно наглядно можно показать, что рост про-
изводительных сил и рост классовой борьбы — это две стороны того
же процесса. Как сказано выше, медленный рост производительных
сил феодального поместья на определенной ступени выразился в вы-
делении из общей массы крестьян, первоначально выполнявших и
сельскохозяйственные и простейшие ремесленные функции, особого
слоя крестьян-ремесленников, т. е. крестьян, владеющих каким-либо
ремеслом и постепенно порывающих с сельским хозяйством. Эти кре-
стьяне и есть воплощенная новая производительная сила. Но в то же
время они находятся в новых, более благоприятных условиях классо-
вой борьбы против эксплуататоров-феодалов: им гораздо легче бежать
от землевладельца-помещика, чем крестьянам-земледельцам, ибо они
не связаны монополией феодального класса на главное средство сель-
скохозяйственного производства, землю, им легко унести с собой поч-
ти все материальные условия своего производства, свой несложный
инструмент, бесполезный без их умения, их мастерства (рукомесла).
Их экономически труднее удержать — они легче прорывают внеэко-
номическое принуждение и бегут. В городах происходит скопление,
концентрация этих наиболее непокорных элементов феодальной де-
ревни. Поселяясь в городах, они менее экономически зависимы от
феодального класса, так как менее нуждаются в земле, и в качестве го-
рожан легче сбрасывают власть феодала-сеньора. Словом, возникнове-
ние городов — не только важнейший шаг в развитии производительных
13 См. Е. А. Косминский. Исследования по аграрной истории Англии XIII века. М.–Л.,
1947; М. А. Барг. Вилланы «старинного домена». (Юридическая теория и реальная дейст-
вительность). — «Средние века», вып. XI, 1958; И. С. 3вавич. Классовая природа манори-
альной юстиции. — «Уч. зап. РАНИОН», т. 3, М., 1929; А. В. Конокотин. Борьба крестьян
за самоуправление и коммуну на севере Франции в XIII–XIV веках. — «Вопросы исто-
рии», 1957, № 9.
282
сил, но одновременно и важнейший акт в развитии зачатков классовой
борьбы в феодальном обществе, падающий на эпоху крестьянских
уходов. Но население городов не могло бесконечно увеличиваться.
Возможность роста городов была ограничена товарообменом между
городом и деревней, т. е. товарностью сельского хозяйства.
Разумеется, внутри городских стен продолжаются те же процессы:
растут производительные силы и обостряются экономические классо-
вые противоречия — уже иного, нового, чисто городского характера.
Эксплуатируемый класс феодального общества как бы удваивается, он
состоит теперь из трудящихся деревни и трудящихся города, из кре-
стьянской массы и ремесленно-плебейской массы.
Другим важным результатом эпохи крестьянских уходов было вы-
равнивание уровня феодальной эксплуатации в разных областях фео-
дальной Европы: крестьяне уходили (или хотя бы могли уйти) оттуда,
где уровень эксплуатации был выше, туда, где он был ниже, и это при-
нуждало к снижению его в первом случае, приводило к постепенному
его повышению — во втором. Такое нивелирование экономического
строя совершалось в особенности в пределах территории, заселенной
родственным этническим населением, ибо переселение в среду людей
иного языка и иной культуры было, разумеется, затруднительнее (во
всяком случае для одиночек и малых групп); в пределах же этой тер-
ритории крестьянские переселения расшатывали местные и племенные
особенности, местные диалекты и способствовали формированию еди-
ной народности.
Нивелирование уровня эксплуатации, экономическое торможение
дальнейшего роста городов, безрезультатность крестовых походов —
все это если не ликвидировало, то решительно сократило возможности
крестьянских уходов в XIII в. в Западной Европе (тогда как в Восточ-
ной Европе, особенно в России, они сохранялись еще долгое время14).
Поэтому и крепостное право перестало быть жизненно необходимым
для господствующего класса и могло быть вскоре уничтожено в За-
падной Европе. Разумеется, отмена личной крепостной зависимости
была прежде всего победой самого крестьянства, т. е. результатом
подъема крестьянской борьбы. Но западноевропейские феодалы могли
примириться с этим поражением по той причине, что крестьянам на
практике попросту становилось некуда уходить. Крестьянство в значи-
тельной степени лишилось этого способа борьбы, этой угрозы в отно-
14 В качестве интересного примера можно указать крестьянскую колонизацию Сибири.
См. С. В. Бахрушин. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII вв. М., 1927;
В. И. Шунков. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII — начале XVIII веков. М.-
Л., 1946; В. В. Покшишевский. Заселение Сибири. (Ист.-геогр. очерки). Иркутск, 1951;
В. И. Шунков. Очерки по истории земледелия Сибири. (XVII век). М., 1956.
283
шении феодалов — уходов. Вместе с тем по мере роста производитель-
ности крестьянского хозяйства, по мере укрепления крестьянской соб-
ственности крестьянам и самим становилось все нежелательнее прибе-
гать к этому орудию борьбы. Они должны были искать другие средст-
ва. Именно этим надо объяснить отмеченное выше обострение с XII в.
«частичного сопротивления». Судебные источники свидетельствуют,
что оно приобрело теперь более бурный характер, то и дело переходя в
факты «самоуправства», применения силы, т. е. если не восстаний, то
вспышек, уже предвещающих восстания. Например, английская дерев-
ня
