это объяснение ничего не объясня-

ет. Ведь на самом деле отделение производителя от средств, производ-

ства есть причина, порождающая классовую борьбу, а никак не подав-

ляющая классовую борьбу. Именно потому, что средства производства

принадлежат капиталисту, рабочий в конце концов принужден бо-

роться, сколько бы он ни делал близоруких попыток обойтись без

борьбы. Либо надо полагать, что эксплуатация (вытекающая из эконо-

мической зависимости) не противоречит интересам рабочего, либо, ес-

ли признать, что она противоречит его интересам, надо согласиться,

что она стихийно толкает и побуждает его к сопротивлению, незави-

симо от того, насколько глубоко он понимает ее экономическую при-

роду. Точно так же обстоит дело и с крепостными крестьянами. Пусть

во множестве единичных случаев экономическая зависимость парали-

зовала их сопротивление, — в целом, в том большом историческом мас-

штабе, который важен для науки, экономическая зависимость не толь-

ко не парализовала, но, напротив, порождала неповиновение, сопро-

тивление, борьбу эксплуатируемых масс.

Экономическая зависимость и тут означает эксплуатацию, а экс-

плуатация, поскольку она противоречит коренным интересам трудя-

318

щихся, означает неотвратимо возникающие стихийные попытки со-

противления ей. Если собственность эксплуататоров на средства про-

изводства ставила трудящихся в зависимость от них, казалось бы, тру-

дящиеся должны были просто отнять у них эту собственность.

Следовательно, ответ на поставленный вопрос надо искать не в эко-

номическом базисе феодального общества, а в его надстройке. Именно

надстройка выполняла эту функцию — парализовать волю трудящихся

к борьбе, ежечасно подстегиваемую, их экономическим положением.

Это — одно из важнейших проявлений той активной роли над-

стройки по отношению к судьбе базиса, о которой говорит марксизм.

Надстройка порождается базисом не для того, чтобы пассивно «отра-

жать» его, а для того, чтобы активно служить и помогать ему, защищая

его от угрожающих ему общественных сил.

Следовательно, для ответа на поставленный вопрос нам надо обра-

титься к рассмотрению некоторых явлений надстройки феодального

общества. А именно, нам надо выяснить те органы, те силы надстроеч-

ного порядка, которые в средние века преимущественно подавляли

стремление масс противиться феодальной эксплуатации, противиться

данному экономическому строю, данному базису.

В знаменитом предисловии к своей работе «К критике политиче-

ской экономии», где Маркс дал лаконичное изложение сущности ис-

торического материализма, он показал, что экономическое развитие

является материальной основой, базисом общественной жизни, а юри-

дическо-политическое и религиозно-философское развитие является

формой этого содержания, надстройкой над экономическим базисом.

«С изменением экономической основы, — писал Маркс, — более или

менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке»1

.

Определяя суть открытого Марксом материалистического понимания

истории, Энгельс говорил на могиле Маркса: «…Каждая данная ступень

экономического развития народа или эпохи образуют основу, из кото-

рой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения,

искусство и даже религиозные представления данных людей и из ко-

торой они поэтому должны быть объяснены, — а не наоборот, как это

делалось до сих пор»2

.

Надстройка является идеологической формой общественного раз-

вития, совокупностью форм общественного сознания на данной сту-

пени истории. Но надстройка — это не только взгляды и воззрения

людей, а и соответствующие организации и учреждения. Юридические

и политические взгляды того или иного исторически существовавшего

общества неотделимы от соответствующей организации государства,

1

К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 13, стр. 7. 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 19, стр. 350–351.

319

суда, управления; религиозные взгляды — от церкви и т. д. Эта связь

форм сознания с определенными общественными учреждениями и ин-

ститутами подчеркивает, что надстройка — не только отражение эко-

номического строя общества в сознании людей и общественных клас-

сов, но и орган активного воздействия одного класса на другой, в осо-

бенности в целях подавления тех общественных сил, которые проти-

вятся данному экономическому порядку. Надстройка в классовом ан-

тагонистическом обществе есть орган классовой борьбы, необходимое

условие для удержания экономического строя, основанного на экс-

плуатации, на лишении непосредственных производителей средств

производства. Сам этот экономический строй с необходимостью по-

рождает постоянное сопротивление ему со стороны подавляющего

большинства общества, трудящихся, и поэтому немыслим без над-

стройки, столь же постоянно парализующей это сопротивление.

Как уже говорилось, неверно сводить надстройку того или иного

классово антагонистического общества к взглядам и органам только

лишь господствующего класса. Например, рассматривая выше формы

организации и общности народных масс в феодальную эпоху, мы уже

вступили в сферу надстройки. Без этих организаций и соответствую-

щих представлений, взглядов, идей, крестьянская борьба против фео-

дальной эксплуатации была бы совершенно разрозненной и бессиль-

ной. Иными словами, без какой-то надстройки невозможно себе пред-

ставить и общественного движения самих народных масс. Однако ес-

тественно, что в обществе политически господствует тот класс, кото-

рый господствует экономически, что господствующие в обществе

мысли — это мысли господствующего класса. Словом, надстройка в

основном оказывается орудием господствующего класса, направлен-

ным против всяких стремлений трудящихся противиться эксплуата-

ции.

Грубо говоря, эти стремления в феодальном обществе подавляли в

основном две силы: сила оружия и сила религии.

Была еще третья сила: обычай, традиция — великая цементирующая

сила феодального порядка. Нарушить обычай, нарушить, как говорили

на Руси, «пошлину» (то, что издавна пошло, повелось) в феодальном

обществе всегда было очень трудно. Но это было, с другой стороны, и

могучим средством в борьбе крестьян-общинников против феодальной

эксплуатации, хотя оно же сковывало им руки. Именно вследствие

этой обоюдной остроты силы обычая мы пока отвлечемся от нее. К

тому же это — как раз наименее переменная величина. Обычаи меня-

лись медленно, а уж сам дух традиционализма, оглядки на обычай,

можно сказать, почти вовсе не менялся на протяжении веков.

Напротив, сила материального принуждения и степень влияния ре-

лигии были величинами переменными, весьма различными на разных

320

этапах и в разные моменты средневековой истории. Именно этими

двумя факторами — насилием (принуждением) и религиозным внуше-

нием (или убеждением) — и осуществлялось активное противодейст-

вие возраставшему крестьянскому сопротивлению на протяжении всей

истории феодализма. Отождествлять их с государством и церковью

было бы не совсем точно, ибо государство действовало не только ма-

териальным принуждением, но имело и большой авторитет в глазах

крестьянских масс, а церковь пользовалась далеко не только словом,

она прибегала также к кострам, пыткам, тюрьмам, казням. Но все же в

основном фактор насилия был воплощен в государстве, а фактор

идейного внушения — в церкви.

Чем более, с развитием феодального общества, расшатывался его

экономический базис, тем острее и глубже становилась борьба состав-

лявших его классов, тем соответственно более сильная надстройка тре-

бовалась для сохранения и защиты этого базиса. Поэтому для поздне-

феодальной эпохи характерно очень сильное, мощное государство (са-

модержавие, абсолютизм), активизирующаяся, наступающая церковь

(католическая реакция, реформы, контрреформы). Эти две силы и ско-

вывали нараставшую силу крестьянского сопротивления на протяже-

нии всего средневековья. Иными словами, среди тех общественных

взглядов и учреждений, которые составляли надстройку над феодаль-

ным экономическим базисом, наиболее активную, важнейшую обще-

ственную роль играли, с одной стороны, политика, государство, с дру-

гой стороны, религия, церковь. Что касается искусства, философии,

морали, то они в феодальную эпоху не являлись сколько-нибудь само-

стоятельными частями феодальной надстройки, а были в огромной

степени подчинены религии.

2. Феодальное государство как орган

подавления борьбы народных масс

Остановимся сначала на феодальном государстве, т. е. на политиче-

ской надстройке феодального общества.

Ленин в лекции «О государстве» говорил: «…Едва ли найдется дру-

гой вопрос, столь запутанный умышленно и неумышленно представи-

телями буржуазной науки, философии, юриспруденции, политической

экономии и публицистики, как вопрос о государстве»3

. К вопросу о го-

сударстве средних веков эти слова относятся в полной мере. Совет-

ским медиевистам приходится на каждом шагу прорываться сквозь ту-

ман полученных в наследство от буржуазных историков метафизиче-

3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 66.

321

ских, извращенных представлений о сущности феодального государст-

ва, вроде, например, восторженного изображения монархии как творца

нации, национального единства и вообще чуть ли не всего историче-

ского прогресса. Еще Н. Г. Чернышевский гневно и справедливо воз-

ражал на это традиционное восхваление прогрессивной исторической

миссии королей и царей: «Если французы должны кого благодарить за

могущество, приобретенное Францией, то должны благодарить за это

только самих себя и больше никого. Тот или другой эгоист, тот или

другой честолюбец мог находить выгодным для себя стремление к на-

циональному единству, врожденное французам, но не он создал его,

он только пользовался им и пользовался почти всегда вредным для са-

мих французов образом… Если мы станем благодарить французских

Валуа за то, что при них произошло воссоединение французских про-

винций, всегда стремившихся к единству, то не должны ли мы благо-

дарить Елизавету английскую за то, что при ней Шекспир написал

Гамлета? Нам кажется, что за Гамлета следует благодарить Шекспира,

а за французское единство французы должны благодарить самих се-

бя»4

.

Прежде чем говорить о сущности феодального государства, отме-

жуем со всей ясностью то, что в самом деле никак не принадлежит к

его сущности. Нации исторически не только не были порождены мо-

нархиями или какой-нибудь иной формой государства, но среди при-

знаков нации как исторически сложившейся общности людей мар-

ксизм-ленинизм, как известно, вообще не указывает признака государ-

ственной общности. Попытки «дополнить» марксистско-ленинское

определение нации еще одним признаком, «государственной само-

стоятельностью», неизбежно ведут лишь к грубым политическим

ошибкам в национальном вопросе. Нации исторически складывались

как при наличии национального государства, так и при отсутствии его.

Как государство не входит в определение сущности нации, так и

нация не входит в определение сущности государства. Хотя «для всей

Западной Европы — более того: для всего цивилизованного мира —

типичным, нормальным для капиталистического периода является…

национальное государство»5

, все же, как известно, и при капитализме,

как и при феодализме, наряду с национальными государствами встре-

чаются многонациональные. Другое дело, что всякое национально-ос-

вободительное или национально-объединительное движение имеет

своей тенденцией (стремлением) образование национального государ-

4 Н. Г. Чернышевский. Г-н Чичерин как публицист. — Полн. собр. соч., М., 1950, т. V,

стр. 654–655. 5 В. И. Ленин. О праве наций на самоопределение. — Полн. собр. соч. т. 25, стр. 259.

322

ства6

. Если говорить о массах, составлявших боевую силу этих движе-

ний, то они под этим разумеют главным образом независимость, т. е.

внешнеполитическую сторону дела и к тому же, как говорит Ленин,

«отрицательную», разрушительную, революционную: уничтожение

реально существующей угнетающей их власти, находящейся в руках

иной нации (или в руках местных феодальных правительств). Но это

отнюдь не ведет нас к пониманию общественной, классовой сущности

государства, даже если оно возникло в результате такого движения.

Это отнюдь не ведет нас к пониманию самого устройства государст-

венной власти.

Борьба против иноземного гнета — это одно, оформление в ходе и в

результате этой борьбы того или иного государственного устройства

на освобожденной территории — это другое. В конкретной истории

эти две стороны всегда неразрывно сплетены, но теория, обобщая мно-

гие конкретные случаи, без труда расчленяет эти две стороны, так как

в одних случаях в результате народно-освободительного движения воз-

никла одна форма государства, в других — совсем другая. В одних слу-

чаях, скажем, возникла республика, в других — сословноограниченная

монархия, в третьих — неограниченная монархия. В одних случаях в

результате достижения национальной независимости к власти пришли

те или иные слои феодального класса, в других — буржуазии, в треть-

их — крестьянства или ремесленников (например, в средневековой

Швейцарии). В одних случаях после победы сложилось федеративно-

децентрализованное политическое устройство (например, в Нидерлан-

дах, США, Швейцарии), в других — централизованное (например, в

России). В одних случаях после освобождения новое государственное

устройство охватило целую нацию, в других — лишь часть ее (так бы-

вало в истории средневековой Венгрии и других народов), в третьих–

несколько наций или народностей, наконец, в четвертых — народно-

освободительная борьба