феодальное
государство в любых его формах было именно диктатурой. Марксиста
понятием «насилие» не испугаешь, когда его употребляют кстати, —
этого понятия боятся только «экономические материалисты».
В статье «О либеральном и марксистском понятии классовой борь-
бы» Ленин показал, что либеральное, буржуазное понятие классовой
борьбы отличается тем, что оно не включает в вопросы классовой
борьбы вопроса об устройстве государственной власти, тогда как мар-
ксистское понятие классовой борьбы обязательно включает и вопрос
13 Однако признание классовой природы государства в прошлом не исключает наличия
среди современных буржуазных историков течения, которое в целях борьбы с марксиз-
мом и идеей диктатуры пролетариата усиленно насаждает противопоставление «старо-
го» капитализма XIX в., где царила классовая борьба и государство носило характер дик-
татуры буржуазии, «новому» капитализму, где якобы исчезает эксплуатация, где откры-
тые Марксом законы будто бы уже не действуют, где государство уже бесклассовое —
«государство всеобщего благосостояния».
328
об устройстве государственной власти14. Тот не понимает по-марксист-
ски классовую борьбу, кто не понимает государства как органа классо-
вой борьбы. Либерализм, пишет Ленин, «не решается уже отрицать
классовой борьбы, но старается сузить, обкорнать, кастрировать поня-
тие классовой борьбы. Либерализм готов признать классовую борьбу и
в области политики, но с одним условием, чтобы в область ее не вхо-
дило устройство государственной власти»15. Эти слова вполне подхо-
дят для характеристики некоторых буржуазных историков, рассуж-
дающих о средневековой монархии: классовая борьба была, но это не
касается таких святынь, как «централизация», «возвышение королев-
ской власти» и т. д., т. е. именно устройства государственной власти.
Им можно сказать то же, что говорит Ленин Ерманскому: «Останавли-
вая свой критический анализ на пороге вопроса об устройстве госу-
дарственной власти, вы доказали этим либеральную ограниченность
вашего понятия о классовой борьбе… вы разучились применять рево-
люционную точку зрения к оценке общественных событий. Вот где за-
рыта собака!»16
Говорят, что «односторонне» подходить к истории феодального го-
сударства под углом зрения лишь крестьянского вопроса. Разве можно
игнорировать и роль противоречий внутри феодального класса в разви-
тии форм средневекового государства, и взаимоотношения централь-
ной власти с городами, купечеством, буржуазией, и относительную не-
зависимость государственного аппарата?
Действительно, все это не только играет большую роль, но даже за-
полняет передний план, авансцену истории средних веков. Крестьян-
ская борьба находится в глубокой тени и только изредка показывается
на освещенную авансцену. Тот, кто хочет только описывать историю,
а не объяснять ее, не придаст особого значения крестьянскому сопро-
тивлению феодальной эксплуатации для объяснения судеб феодально-
го государства. Но тот, кто хочет отделить основное от производного,
не может забыть, что феодальное общество состояло из двух основных
антагонистических классов: крестьянства и феодалов. Их отношения и
являются ключом ко всему остальному. Если мы хотим стоять на почве
подлинной науки об обществе, мы должны прежде всего изучать усло-
вия, определявшие поведение основной трудящейся массы, каковой в
течение всего средневековья была крестьянская масса, составлявшая
подавляющее большинство населения, почти все общество. Феодаль-
ное государство и имело своим назначением определенным образом
воздействовать на поведение этой массы.
14 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 238. 15 Там же, стр. 239.
16 Там же, стр. 240–241.
329
Говорят, что крестьянские движения не могут объяснить поздних
ступеней развития феодального государства, так как уже на ранних
ступенях, будучи слабым, раздробленным, оно все-таки было уже дос-
таточно сильно, чтобы держать крестьян в повиновении. Раз государ-
ство с веками изменялось, например, усиливалась его централизация,
значит для объяснения этих изменений надо привлечь какие-то другие
факторы, кроме вопроса о подавлении крестьянства.
По поводу этого аргумента позволительно, кстати, спросить: а кто-
нибудь из его защитников написал такое исследование, которое дейст-
вительно показало, что феодальное государство хотя бы на ранних ста-
диях своего развития имело главной, функцией подавление крестьян-
ства? Существуют такие исследования? Не есть ли это отсылка от
Понтия к Пилату, лишь бы спасти централизованную монархию от
«подозрения» в том, что ее главной функцией было подавление кре-
стьянства? Если бы такое исследование о функциях государства в ран-
нем средневековье, в эпоху феодальной раздробленности было на са-
мом деле историком-марксистом написано, оно как раз показало бы,
что тогда конкретные формы политического господства отвечали ха-
рактерным для той эпохи конкретным формам крестьянского сопро-
тивления эксплуатации. Стало бы ясно, что с изменением форм сопро-
тивления старые формы политического господства не могли уже быть
годны, должны были уступить место новым формам.
Таких марксистских специальных исследований пока нет ни о ран-
нем, ни о позднем феодальном государстве. И объясняется это в нема-
лой степени тем, что до сих пор историками недостаточно раскрыто
само общее понятие крестьянского сопротивления феодальной экс-
плуатации. Поэтому так трудно переходить к анализу того аппарата,
который подавлял это сопротивление.
В предшествующей главе мы как раз и попытались, хотя бы в самых
общих чертах, проанализировать природу крестьянской борьбы против
феодальной эксплуатации. Мы пришли, в частности, к выводу, что ин-
тенсивность крестьянского сопротивления феодальной эксплуатации
не была величиной, изменявшейся только от частных обстоятельств
места и времени, но что она подчинена и общей закономерности, а
именно: в целом — хотя и зигзагообразно — возрастала на протяжении
всего развития феодального общества. Развитие феодального способа
производства есть вместе с тем обострение его внутренних противоре-
чий. Этот вывод о закономерном обострении крестьянской борьбы
нельзя не связать с общеизвестным фактом постепенного усиления го-
сударственной власти в течение средних веков: общая тенденция к
обострению классовой борьбы дает ключ для объяснения общей тен-
денции к усилению государства. Мы выяснили также, что когда речь
идет о степени интенсивности крестьянского сопротивления, надо
330
иметь в виду не только восстания или крестьянские войны, но всю со-
вокупность форм и скрытой (экономической) и открытой (частичное
сопротивление, уходы, восстания) крестьянской борьбы против фео-
дального гнета. Существовали также промежуточные переходные фор-
мы. Таким образом, в совокупности крестьянское сопротивление — это
величина очень сложная. Ясно, что и аппарат принуждения должен
был подавлять и обуздывать не одну, а все разнообразные формы кре-
стьянской антифеодальной борьбы. Поэтому перед исследователем
средневековья вырисовывается то одна, то другая сторона сложного
здания феодального государства.
Рассмотрим их в том же порядке, в каком рассматривали формы
крестьянской борьбы. Будем помнить, что при этом мы делаем боль-
шое логическое упрощение, так как в действительной истории средних
веков разные формы крестьянского сопротивления феодальной экс-
плуатации соединялись и смешивались друг с другом, выступали одно-
временно, но только одна какая-нибудь в тот или иной момент преоб-
ладала.
Начнем с наименее существенной для вопроса о феодальном госу-
дарстве, но все же важной и в этой связи формы сопротивления кре-
стьянства феодальному гнету, — с экономической борьбы каждого
крестьянского хозяйства в отдельности (и тем самым всех вместе) за
повышение своих доходов. Это — не столько борьба за расшатывание и
ликвидацию феодализма, сколько за максимальное использование тех
возможностей, которые создал в свое время революционный переход
от рабовладельческого строя к феодальному, тех небольших возмож-
ностей личной и хозяйственной самостоятельности и инициативы, ко-
торые открывал перед трудящимися феодальный строй. В предыдущей
главе мы говорили об этой экономической борьбе, о попытках кресть-
янского накопления, интенсификации труда крестьянина в собствен-
ном хозяйстве, превращении части продукта в товар, в деньги — с це-
лью таким путем ослабить относительное бремя феодальных повинно-
стей и экономически «потеснить» феодализм. Несомненно, что уже
подавление этой формы крестьянского сопротивления занимало из-
вестное место в деятельности феодального государства и кое-что объ-
ясняет в его историческом развитии.
Феодальное государство отнимало у крестьян и ремесленников тот
избыток, тот упорно создаваемый ими превышающий минимальные
потребности достаток, на экспроприацию которого у отдельных фео-
далов не хватало сил и «прав».
Феодальная монархия никогда не была только политическим ору-
дием, только «исполнительным комитетом» господствующего фео-
дального класса. Она сама была феодалом. Первоначально король и
получал доходы только со своих собственных земельных владений. С
331
остальной территории он стал получать налоги, т. е. своего рода фео-
дальную сверхренту, по той основной причине, что наступил такой
момент в развитии феодального общества, когда феодалы не могли
уже отнимать у трудящегося населения весь производимый им избы-
ток сверх необходимого продукта, т. е. когда перевес в борьбе стал
клониться на сторону непосредственных производителей.
В самом деле, ведь это было настоящей победой народа над экс-
плуататорами: пусть даже феодалы получали по-прежнему традици-
онные ренты и поборы, но при сложившемся соотношении сил они
уже не смели выйти из рамок обычая и присваивать плоды возросшей
производительности труда крестьян и ремесленников. Да не всегда
уже удавалось сохранять и старые обычаи. Крепостное право рушилось
под нарастающим напором снизу. Новое соотношение классовых сил
отражалось в увеличении и укреплении рядов лично свободных кре-
стьян и лично свободных горожан на территориях феодальных сеньо-
ров. А экономическим резюме нового соотношения классовых сил как
раз и явился некоторый «избыток» в совокупной производительности
народного хозяйства, который феодалы не могли экспроприировать,
хотя потенциально это и была феодальная рента, т. е. избыток над
уровнем минимального необходимого продукта в стране. Оставить
этот избыток неэкспроприированным — для феодального мира значило
потерпеть поражение от народа в борьбе за прибавочный продукт. На-
против, экспроприировать его — значило вместе с тем подавить про-
тивника, пресечь противодействие, восстановить такой баланс сил, ко-
гда непосредственные производители должны довольствоваться мини-
мальным необходимым продуктом. Вот таким подавлением трудящих-
ся классов путем их экспроприации и вместе с тем их экспроприацией
путем их подавления и было возникновение и развитие централизо-
ванной монархии с ее налоговой системой (а также судебными штра-
фами и прочими источниками королевских доходов). Налоги — та же
феодальная рента, централизованная и поглощающая «излишки» и
«избытки», остающиеся непоглощенными феодалами на местах.
Понятно, что на политической поверхности в истории любой цен-
трализующейся средневековой монархии лежат ее сложные «расчеты»
с классом феодалов (ибо вопросы первоочередности права на эксплуа-
тацию становятся очень сложными), а также с городами — главными
средоточиями «свободного», т. е. подлежащего экспроприации богат-
ства. Но не эта поверхность должна привлечь наше главное внимание.
Самым существенным является то, что феодальное государство уси-
ливается благодаря выжимаемым из народа налогам, а выжимает нало-
ги благодаря тому, что усиливается. Развитие национального рынка
лишь косвенно, через видоизменение и расширение классовой борьбы
ведет к образованию централизованного государства, зато централизо-
332
ванное государство самым прямым образом накладывает руку на этот
рынок. Оно не для того вводит единую монету и проводит другие фи-
нансово-экономические мероприятия, чтобы бескорыстно способство-
вать развитию национального рынка, а для того, чтобы больше с него
взять. Чем централизованнее и сильнее феодальное государство, тем
большую долю продукта оно может отнять у непосредственных про-
изводителей в виде налогов, т. е. централизованной феодальной ренты.
Абсолютистское государство17
, опираясь на голое насилие, на чис-
тое внеэкономическое принуждение, забирает себе таким путем ог-
ромную долю народного дохода, народного труда и пота, затрачивае-
мых в неиссякающей надежде выбраться из нищеты. И именно эти на-
логи дают возможность абсолютистскому государству быть сильным и
осуществлять насилие.
Уплата феодальных налогов — это подчинение народа превосходя-
щей его материальной силе. Разумеется, народ пытался и сопротив-
ляться, как он сопротивлялся и отдельным феодалам. Нет ничего про-
тиворечивого в том, что феодальное государство, будучи органом по-
давления народа, в то же время своими требованиями налогов и пода-
тей разжигало народное революционное сопротивление и опять-таки
само же должно было усмирять его. Ведь точно так же в раннее сред-
невековье помещик-государь сам же и эксплуатировал своих крестьян,
сам же и подавлял их сопротивление. Поднявшееся над феодальным
классом государство как особый аппарат подавления и обуздания масс
использовало это свое положение для развития в свою очередь новой
формы эксплуатации. В феодальном обществе,
