суде и т. д. Его уход становится неизмеримо
труднее и в экономическом отношении (например, пестрота монетных
систем), и в правовом, оказываясь уже не только разрывом договора о
держании, но как бы и государственной изменой. Распадение общества
на множество мелких государств сделало в конце концов неизмеримо
труднее в некоторых отношениях и частичное сопротивление крестьян
внутри них, в частности ссылки на обычай и право соседей, сговоры с
соседями и т. д.
21 См. А. И. Данилов. Основные черты иммунитета и фогства на церковных землях в
Германии X–XII вв. Автореф. канд. дисс. М., 1947; Е. В. Гутнова. К вопросу об иммуните-
те в Англии. — «Средние века», вып. III, 1951.
338
Феодальная раздробленность как форма фактического прикрепле-
ния крестьянина гораздо древнее какого-либо «крепостного права» в
узком законодательном смысле. Эта политическая форма подавления
крестьянских уходов, «рассеяние суверенитета», как выражались мно-
гие прежние исследователи феодализма, складывалась в раннем сред-
невековье стихийно, впрочем, и не без участия центральной государ-
ственной власти. Центральная феодальная власть даже и в период мак-
симальной раздробленности не исчезала совершенно. Можно сказать,
что децентрализация была в ту пору политикой центральной власти, —
если, разумеется, смотреть на центральную власть не как на самодов-
леющий институт, а как на политическое руководство, политический
штаб феодального класса. В позднем средневековье, для борьбы с кре-
стьянскими восстаниями, необходим был централизованный аппарат
власти, а в раннем средневековье, для обуздания крестьянских уходов,
напротив, необходим был некоторое время децентрализованный аппа-
рат власти.
Соответственно, понемногу диалектика истории повела борьбу кре-
стьянства по пути преодоления феодальной раздробленности.
Тяга крестьян к уходам неуклонно росла и усиливалась вместе с
развитием феодальной эксплуатации и, естественно, напирала на эту
сковывавшую политическую оболочку, расшатывала ее. Пока господ-
ствовало натуральное хозяйство, политическая раздробленность еще
могла играть свою роль. Но с развитием городов и рыночных связей
крестьянам и ремесленникам все более удавалось прорывать эту пре-
граду. Они уходили, несмотря ни на что, переселялись, подчас пересе-
кая значительные пространства. Падение феодальной раздробленно-
сти, например в России, было подготовлено настоящим половодьем
крестьянской миграции, которого никакие плотины и перегородки
удельных княжеств уже не могли сдержать. Ниже мы увидим, как по-
всюду в Европе этим ослаблением местных властей опять-таки вос-
пользовалось феодальное государство для своего обновления, своей
реконструкции.
Еще в период полной силы феодальной раздробленности, а тем бо-
лее с ее расшатыванием, борьба против крестьянских уходов велась и
центральной властью (как и властями крупных княжеств, герцогств), а
именно: путем создания соответствующего «права», крепостного пра-
ва, вернее сказать, путем отмены права свободного ухода и переселе-
ния крестьян. Борьба за соблюдение этого крепостного «права» требо-
вала, с одной стороны, суровых наказаний для ослушников, с дру-
гой, — систематической ликвидации тех очагов, куда преимуществен-
но переселялись крестьяне, где они находили лучшие условия сущест-
вования: сюда относится ликвидация городских вольностей для бег-
лых, вольностей окраин и т. п. Подчас государственная власть должна
339
была распространяться и как бы двигаться вслед за крестьянством в
направлениях его миграции, нагоняя его и ограничивая возможность
его свободных переселений. Таков один из источников распростране-
ния единой власти на обширную территорию. Во всяком случае в зако-
нодательстве любой централизованной средневековой монархии, на-
чиная с сицилийского королевства Фридриха II, видное место занимает
борьба с крестьянскими уходами и переходами22. Русское «централизо-
ванное государство» в кульминационный момент своего становления,
во второй половине XVI — первой половине XVII в., созревало и скла-
дывалось в неразрывной связи с созреванием и складыванием крепост-
ного права, от появления «заповедных лет» до полной отмены «Юрье-
ва дня»23.
Власть феодального государства часто распространялась на терри-
торию, населенную одной народностью, потому что именно на этой
территории наиболее обычны, часты, вероятны были крестьянские пе-
реселения, тогда как выселение крестьян в иноплеменную и иноязыч-
ную среду было более затруднительно и случалось неизмеримо реже.
Впрочем, когда эта иноплеменная среда была не густой, редкой, то
переселение крестьян на такие малозаселенные территории происхо-
дило также без особых трудностей. Как раз такая географическая об-
становка была в средние века на востоке Европы. Азиатские завоевате-
ли, монголы, татары, турки принесли с собой опустошения, длитель-
ное обезлюдение земель. Со времен Чингиса и чингисидов огромные
пространства Азии и частично Восточной Европы были «степями» —
не потому, что они были по природе неудобны для обитания, а пото-
му, что страшная историческая коса выкосила их и долго не давала им
заселиться. Азиатский общественный строй в то время подразумевал
плотность населения неизмеримо меньшую, меньшее использование
природных ресурсов, чем европейский.
Это обстоятельство создало в дальнейшем для крестьянских масс в
Восточной Европе благоприятные условия для миграции, для уходов в
степи и леса.
Естественно, что феодальным государствам приходилось распро-
страняться здесь не только на территории одного народа, а и на приле-
гающие к ней с востока или юга территории, населенные другими на-
родами, но населенные слабо и поэтому служившие открытой ареной
для переселения и бегства крестьян основной народности. Здесь заро-
22 М. Л. Абрамсон. Сицилийское королевство и империя в первой половине XIII века.
Автореф. канд. дисс. М., 1948. 23 В. И. Корецкий. Из истории закрепощения крестьян в России в конце XVI — начале
XVII в. (К проблеме «заповедных лет» и отмены Юрьева дня). — «История СССР», 1957,
№ 1; Н. С. Чаев. К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве
в конце XVII века. — «Исторические записки», 1940, № 6.
340
ждаются многонациональные государства в связи с обороной от азиат-
ских разрушителей, путем включения в орбиту данного европейского
государства некоторых территорий и народов, являвшихся прежде объ-
ектом и жертвой азиатской агрессии. Образуется одновременно и за-
слон от агрессии и вместе с тем единый политический контроль над
прилегающей территорией крестьянских переселений.
Русское завоевание Сибири и отчасти Заволжья особенно наглядно
демонстрирует это, тем более, что история его совпадает с историей
формирования крепостного права. Присоединение Венгрии и славян-
ских земель к Австрии иллюстрирует то же самое, хотя менее ярко. На
самом западе Европы, в Испании, происходило тоже нечто подобное,
но в иных условиях: там имела место систематическая утечка населе-
ния в Северную Африку, опустошенную арабами, через Южную Ис-
панию, присоединение которой и завершило образование пестрой по
составу населения феодально-крепостнической испанской монархии.
Высшей формой крестьянской борьбы были восстания. Поскольку в
восстаниях народ применяет к своим эксплуататорам прямое насилие,
постольку и сущность государства как аппарата насилия полнее всего
раскрывается в его полицейской, карательной борьбе с восстаниями. С
развитием этой функции вполне созревает феодальное государство.
Эта его функция почти не маскируется ни в какое «право», если не
считать отождествления восстаний с «разбоем». И из всех форм кре-
стьянской борьбы с феодальной эксплуатацией в свою очередь только
восстание, в момент апогея, бывает прямо направлено против государ-
ства. Поэтому-то задача феодального государства прежде всего состо-
ит в том, чтобы, подавляя восстания, загонять крестьянское сопротив-
ление в низшие формы (уничтожить его вовсе так же немыслимо, как
дыхание у живого существа), ибо в низших формах оно может быть
обезврежено и даже обращено на «усовершенствование» феодализма.
Как высшая форма классовой борьбы, так и высшая форма феодаль-
ного государства не могут быть поняты до конца, если не учтена воз-
росшая с течением времени роль города и горожан в структуре фео-
дального общества. С развитием городов социальная ткань феодализма
намного усложняется в сравнении с предшествующим периодом и вме-
сте с тем усложняется задача ее анализа. Достаточно напомнить, что
роль городов в системе феодализма двойственна и противоречива: с
одной стороны, город в известной мере господствует над деревней и
подчас эксплуатирует ее. С другой стороны, над городом экономиче-
ски и политически господствует феодальный класс. Иными словами,
город органически связан с обеими великими антагонистическими си-
лами феодального общества. Он антифеодален и в то же время глубоко
феодален. Соответственно его внутренняя структура глубоко противо-
речива и сложна.
341
Плебейство составляет неразрывную часть трудового народа, пат-
рициат — неразрывную часть господствующего класса. А между ними
находится бюргерство — подлинный клубок противоречий, в одно и то
же время олицетворение бесправного податного сословия и жирных
сливок, поднявшихся над народом. Не учтя город, мы не могли бы при-
вести наш анализ развития феодального государства в полное сопри-
косновение с исторической реальностью.
Выше уже была сделана оговорка, что феодальное государство было
не только органом физического, материального принуждения, наси-
лия, но имело и авторитет, которым оно тоже пользовалось для охраны
феодального порядка. К этой стороне феодального государства мы еще
вернемся. Но сейчас рассмотрим наиболее подробно, ступень за сту-
пенью, его развитие в его основном качестве, в качестве аппарата пря-
мого насилия над крестьянством.
Мы также говорили выше о том, что нечего историку-марксисту пу-
гаться слова «насилие», когда речь идет о государстве. Тут с таким же
правом можно говорить о «насилии», о «физической силе», о «соотно-
шении сил», «превосходстве силы», как и, скажем, в военной науке.
Вопрос о государственном насилии не сводится к вопросу о вооруже-
нии, но все же вопрос о вооружении занимает в нем центральное ме-
сто. Ленин говорит об этом в лекции «О государстве»: группа правите-
лей, представляющих государство, «всегда забирает в свои руки из-
вестный аппарат принуждения, физической силы, — все равно, выра-
жается ли это насилие над людьми в первобытной дубине, или в эпоху
рабства в более усовершенствованном типе вооружения, или в огне-
стрельном оружии, которое в средние века появилось, или, наконец, в
современном, которое в XX веке достигло технических чудес и цели-
ком основано на последних достижениях современной техники. Прие-
мы насилия менялись, но всегда, когда было государство, существовала
в каждом обществе группа лиц, которые управляли, которые командо-
вали, господствовали и для удержания власти имели в своих руках ап-
парат физического принуждения, аппарат насилия, того вооружения,
которое соответствовало техническому уровню каждой эпохи»24
.
Мы еще ничего не поняли в феодальном государстве, пока не рас-
смотрели его с этой ленинской, с этой главной точки зрения.
Первый этап феодальной или предфеодальной государственности,
так называемое варварское государство, мы опять-таки оставим в сто-
роне, поскольку само крестьянское сопротивление в ту пору выступа-
ло преимущественно в низших формах, т. е. само крайне редко прини-
мало форму насилия, и поскольку характер этих восстаний еще слиш-
ком тесно связывал их с предыдущей исторической эпохой — антира-
24 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 72–73.
342
бовладельческой революцией. По мере того как в крестьянском сопро-
тивлении складывавшемуся феодализму проступали явственные черты
насилия, власть, а вместе с ней материальная сила, мало-помалу, через
иммунитет и другие феодальные институты, концентрировались на
местах, прежде всего в самих поместьях, где разыгрывались эти первые
зачаточные акты насильственной борьбы. Поэтому обратимся сразу к
периоду феодальной раздробленности, «поместий-государств».
Перед нами простейшая ячейка феодальной государственности. Ес-
ли представить ее в наиболее упрощенном виде, то это — помещик-ры-
царь, владелец укрепленного замка, противостоящий с небольшим чис-
лом слуг или дружинников крестьянскому населению одной или не-
скольких деревень. Эксплуатируя своих крестьян в качестве помещика,
он же сам и подавляет их сопротивление в качестве их государя. Нас
интересуют его отношения с крестьянами именно в этом втором каче-
стве. Все говорит о том, что это было отношение двух материальных
сил. Крестьяне значительно превосходили его числом. Но зато он про-
тивостоял им как в высшей степени концентрированная материальная
сила, и наступательная, и оборонительная. На коне, в кольчуге или ла-
тах, с мечом, копьем или палицей, прикрытый щитом, он в наступле-
нии на крестьянскую толпу был почти так же неотразим, как был вна-
