читателю, что такого
пути и быть не может, что идеал и действительность — различные ве-
щи. Буря Великой крестьянской войны, пронесшаяся над Германией,
особенно усилила в Море интерес только к защите, только к охране
существующего в Англии порядка; оплотом его он считал католиче-
скую религию. Оставаясь идеологом господствующих классов, он пи-
сал (1553 г.), что в отличие от иного мира, о котором можно только
мечтать, «в этом мире люди не могут жить, если одни (работодатели)
не обеспечивают жизни другим. Каждый не может иметь свой корабль,
свое предприятие, даже свой плуг…» Но памяти человечества Томас
Мор дорог не тем, что он защищал католицизм и абсолютизм, а тем,
что в его творении преломились и прозвучали сокровенные думы и
чаяния трудящихся эксплуатируемых масс. Именно этим, своей «Уто-
пией», Мор оказал огромное влияние на последующее развитие пере-
довой мысли.
4. Совокупное действие государства и церкви
и совокупное антифеодальное движение эксплуатируемых масс
Выше мы постарались показать, что можно наиболее существенные
и решающие стороны истории средних веков объяснить через основ-
ной классовый антагонизм феодальной общественно-экономической
формации. Сначала мы разобрали непосредственные выражения этого
антагонизма, вырастающие из экономического строя феодализма, —
это разные формы крестьянского сопротивления феодальной эксплуа-
тации. Затем рассмотрели те главные средства и органы, которые слу-
жили господствующему классу для обуздания этого сопротивления и
тем самым для защиты и укрепления базиса феодального общества.
Когда созрели экономические предпосылки для перехода от феода-
лизма к капитализму, феодальная надстройка уже не могла одолеть
крестьянского революционного движения. Ленин писал о классовой
борьбе в предреформенной России: «Когда было крепостное право, —
вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом поме-
щиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское прави-
тельство. Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда со-
всем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев
среди городских рабочих, но крестьяне все же боролись, как умели и
как могли. Крестьяне не боялись зверских преследований правительст-
ва, не боялись экзекуций и пуль, крестьяне не верили попам, которые
из кожи лезли, доказывая, что крепостное право одобрено священным
писанием и узаконено богом (прямо так и говорил тогда митрополит
411
Филарет!), крестьяне поднимались то здесь, то там, и правительство,
наконец, уступило, боясь общего восстания всех крестьян»88. Но на
протяжении всей предшествовавшей огромной феодальной эпохи фео-
дальная надстройка в общем справлялась со своей задачей; крестьяне в
большинстве случаев «боялись зверских преследований правительст-
ва», «верили попам».
Получается, что все это — в самом деле разные стороны единого
целого: вопрос об основном классовом антагонизме феодального об-
щества отнюдь не сводится к вопросу о вспыхивавших иногда кресть-
янских восстаниях; более того, сами восстания, очевидно, могли вспы-
хивать только тогда, когда надстройка — преимущественно политиче-
ская и религиозная надстройка — отставала в своем непрерывно требо-
вавшемся обновлении и не вполне справлялась со своей функцией. С
одной стороны, экономический строй общества, основанный на экс-
плуатации, ежечасно вызывал в подавляющей массе общества стрем-
ление так или иначе сопротивляться этому строю, с другой стороны,
это стремление все время тормозилось и подавлялось, причем не толь-
ко путем насилия, но и такими средствами, которые превращали пови-
новение в «добровольное» — начиная от голода и кончая использова-
нием неясности самого классового сознания крестьян, стихийности их
стремлений к сопротивлению. С одной стороны, — неустранимые сти-
мулы к борьбе, с другой, — постоянное подавление борьбы. С одной
стороны, — сопротивление, с другой, — обуздание. Этот антагонизм
двух противоположно направленных тенденций в средневековой исто-
рии гораздо важнее всех второстепенных противоречий, например,
противоречия между церковью и государством, которое так выпячива-
ется на первый план буржуазными медиевистами. Борьба церкви и го-
сударства за первенствующее положение в феодальном мире, в том
числе и за феодальную ренту, очень ярка и полна драматическими эпи-
зодами. Она приобретала подчас напряженный, острый характер. Но,
всматриваясь глубже, мы замечаем, что независимо от своих субъек-
тивных целей и намерений, объективно эти два надстроечных инсти-
тута помогали друг другу. Они не только гораздо чаще действовали ру-
ка об руку, чем ссорились. Они и объективно возмещали слабость друг
друга: когда один из них почему-либо ослабевал, другой — усиливался.
Так, в моменты религиозных расколов, религиозных войн, сосуще-
ствования двух или нескольких вер, проклинавших и разоблачавших
друг друга, общественная сила веры вообще как составной части над-
стройки, воздействовавшей на общественное поведение людей, неиз-
бежно резко сокращалась, — и именно в эти моменты возникала сти-
хийная потребность в усилении государственной власти, в сильном го-
88 В. И. Ленин. К деревенской бедноте. — Полн. собр. соч., т. 7, стр. 194.
412
сударстве. Многорелигиозное сицилийское королевство Фридриха II
Гогенштауфена не могло бы существовать, не сложись там совершенно
необычной для того времени сильной королевской власти. «Авиньон-
ское пленение пап», подорвавшее престиж католической церкви, и
«великий раскол», когда взаимные отлучения пап и антипап сделали ее
смешной и неавторитетной, были не только последствием укрепления
королевской власти в ряде европейских стран в XIII и начале XIV в., но
в свою очередь и предпосылкой, потребовавшей вскоре дальнейшего
усиления королевской власти, особенно в XV в. Религиозные войны во
Франции XVI в. в конце концов так подорвали всякий интерес к во-
просам веры во французском народе, что он опрокинул бы весь суще-
ствующий феодальный порядок, не сплотись французское дворянство
вокруг короля, не сложись тут мощная как нигде абсолютистская
власть89. Таких примеров можно привести множество. И обратно, ко-
гда силы государственной власти оказывались длительно отвлеченны-
ми и скованными, например, внешними войнами, или вообще по ка-
ким-либо причинам ослабевала эта часть надстройки, воздействовав-
шей на общественное поведение людей, наблюдается тенденция к
усилению церкви, «возрождению» авторитета религии. В Испании,
благодаря особенностям «реконкисты», не мог сложиться мощный аб-
солютизм, — и его худосочие было компенсировано колоссальной мо-
щью католической церкви. В Германии XVI в., политически раздроб-
ленной и слабой, попы, говорит Энгельс, были могущественны и мно-
гочисленны как нигде90
.
Словом, эти два фактора именно вместе противостояли силе кре-
стьянского сопротивления и возмещали каждый недостаточность дру-
гого. Это становится очевидным из того, что крестьянские восстания
происходили как раз в те исторические моменты, когда оба фактора
одновременно оказались почему-либо ослабленными. Так, Жакерия и
восстание Уота Тайлера разразились во время Столетней войны, когда
были истощены государственные силы и Франции и Англии, а автори-
тет церкви был подорван «авиньонским пленением» и «великим раско-
лом» и глубоко расшатан в Англии Виклефом и лоллардами. Гуситские
войны разразились в период величайшей слабости государственной
власти в Германии и крушения авторитета церкви под ударами Гуса;
Великая крестьянская война в Германии — в период всемирных завое-
вательных авантюр Карла V, раздробленности Германии, крушения ав-
89 Э. И. Лесохина. Народные движения во Франции при Генрихе IV. Автореф. канд.
дисс. М., 1949; 3.В. Мосина. Франция при Генрихе IV. — «Исторический журнал», 1938.
кн. 9. 90 См. Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. — К. Маркс » Ф. Энгельс. Сочинения,
т. 7, стр. 352.
413
торитета церкви под ударами Лютера. В конце религиозных войн во
Франции, когда бессильны были и королевская власть и церковь, раз-
разились мощные крестьянские восстания; они возродились в 30-40-х
годах XVII в., когда государственная власть, успевшая окрепнуть, была
отвлечена участием в Тридцатилетней войне, а церковь еще совсем не
успела окрепнуть. В атмосфере борьбы религиозных партий и полного
политического распада и в Германии возобновились крестьянские вос-
стания во время Тридцатилетней войны. Крестьянские движения в
Англии накануне и во время буржуазной революции происходили то-
же в обстановке ослабления государственной власти и борьбы религи-
озных течений. Восстание Хмельницкого вспыхнуло в условиях рели-
гиозной распри и бессилия государства в Польше; восстание Разина —
в условиях церковного раскола и глубокого истощения русского госу-
дарства войнами с Польшей и Швецией. Эти несколько примеров мож-
но было бы дополнить еще бесчисленным множеством других. Иногда
эта закономерность не так бьет в глаза, ибо установить степень и не-
пререкаемость влияния церкви на умы и даже степень подлинной дее-
способности и боеспособности государства не всегда возможно без
пристального изучения эпохи. Но в конце концов рассмотрение исто-
рической обстановки любого крупного крестьянского восстания под-
тверждает это общее правило.
Однако оно не имеет обратной силы: не всегда на том отрезке ис-
тории какой-либо страны, когда можно констатировать одновременно
и ослабление государственной власти и падение авторитета церкви,
имело место крестьянское восстание. Это потому, что господствую-
щий класс, чувствуя недостаточность сил «порядка», сам нередко про-
являл инстинктивную сдержанность в отношении крестьянства и этим
соответственно уменьшал силу крестьянского сопротивления, или то-
го же достигало государство путем предупредительных «реформ» в
пользу крестьян. Возможно, что вообще крестьянские восстания в ис-
тории Западной Европы начались бы раньше, если бы сами церковь и
государство не санкционировали прямо или косвенно более низкую
форму крестьянского сопротивления — крестьянские уходы, по край-
ней мере в тех видах, которые одновременно усиливали или церковь
(уходы в монастыри, в крестовые походы) или государство (уходы в
пограничные районы, в города).
Как уже было сказано, в конечном счете именно нарастание кресть-
янского сопротивления было в истории средних веков причиной, а со-
ответствующие видоизменения и возрастание совокупной обществен-
ной силы государства и религии было следствием. Но все-таки не пра-
вы те историки, которые сводят предпосылки того или иного кресть-
янского восстания только к ухудшению положения крестьянства, к
росту эксплуатации, словом, только к возрастанию этой первой вели-
414
чины — силы крестьянского сопротивления: в каждом отдельном слу-
чае следует установить также, какие конкретные исторические обстоя-
тельства не дали возможности противопоставить усилению крестьян-
ского сопротивления достаточное усиление государственного или ре-
лигиозного воздействия на недовольные массы. Нужно охарактеризо-
вать состояние политической и религиозной надстройки. Лишь тогда
возникновение восстания действительно будет объяснено. Ведь можно
представить себе взрыв крестьянского восстания и в такой ситуации,
когда положение крестьянства заметно не ухудшилось, но почему-ли-
бо резко снизилась мощь этих двух частей надстройки, этих двух фак-
торов «порядка»: восстание в этом случае вероятно.
Нарастание, хотя и неравномерное, крестьянского сопротивления
было законом феодального общества. Политическая и религиозная
надстройка должна была видоизменяться, развиваться, поспевать за
ним. Но возможности роста авторитета и влияния католической церк-
ви были подорваны ересями уже в XIII–XIV вв. Между тем феодальная
монархия укреплялась и усиливалась очень медленно. Надстройка ста-
ла отставать от потребностей в защите и укреплении базиса. Это про-
грессировавшее отставание было в некоторой мере компенсировано
ослаблением и уничтожением крепостного права. Господствующему
классу пришлось серьезно уступить давлению крестьян. Это не озна-
чало понижения нормы феодальной эксплуатации, но несколько за-
тормозило рост крестьянского сопротивления: ведь личное освобож-
дение крестьян, переход от личной зависимости к поземельной было
шагом от чистого внеэкономического принуждения в сторону эконо-
мического принуждения. У крестьянина появились новые оттенки хо-
зяйственной психологии, феодальные повинности стали представлять-
ся ему как бы платой за земельный участок, т. е. как бы добровольной
хозяйственной сделкой, которую он совершает по своему выбору. Но
по существу феодализм не мог отказаться от внеэкономического при-
нуждения. Достигнутая разрядка социальной атмосферы оказалась
вскоре недостаточной, напротив, в конечном счете поземельная форма
зависимости только подтолкнула созревание крестьянской собствен-
ности и, следовательно, обострила борьбу. В первой половине XV в.
произошло событие, свидетельствовавшее не только об отставании
обеих составных частей надстройки, подавлявших и обуздывавших
крестьянское сопротивление, но о такой степени отставания, когда
крестьянское восстание может оказаться непобедимым. В Чехии вос-
ставшие крестьяне держались 15 лет, т. е. были в положении победи-
телей91. Этот факт имел поистине всеевропейское значение, и внима-
91 Б. Т. Рубцов. Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии). М.,
1955; он же. Эволюция
