борьбы
с этими стеснениями и ограничениями. Но его победа была обращена в
его поражение. Для пояснения этого можно провести аналогию между
«первоначальным накоплением» на Западе и «крестьянской реформой»
в России. Реформа 1861 г. тоже была шагом по пути отделения произ-
водителя от средств производства, была грандиозным ограблением
крестьян. Но ведь, с другой стороны, царское правительство было
принуждено к реформе огромным подъемом крестьянской освободи-
тельной борьбы. Крестьянство своей борьбой добилось «освобожде-
ния», но его экономическое положение от этого стало не лучше, а ху-
же. Вот примерно так же обстояло дело с возникновением рабочего
класса во всей Европе.
Свобода рабочего от какого бы то ни было внеэкономического при-
нуждения — плод напряженной освободительной борьбы. Это не зна-
чит, что некоторые непосредственные производители заранее имели
перед собой цель: превратиться в наемных рабочих. Напротив, несо-
мненно, что потерять свое хозяйство было мучительно. Привычки,
взгляды, традиции мешали этому превращению. Но стихийная логика
классовых противоречий вела передовую часть феодального эксплуа-
тируемого класса по этому восходящему пути. Полностью освобожда-
лись от феодальной эксплуатации только те, кто становился рабочим.
Одни цеплялись еще за фикцию собственного крестьянского хозяйст-
ва, на деле переходя к существованию от «промысла» — отхожего или
на месте. Другие, принужденные вовсе порвать с землей или цеховой
мастерской, становились олицетворением разрыва с феодализмом и
его отрицания. Если они не представляли новой производительной си-
лы — они гибли; если же обладали высоким производственным опы-
том, тем или иным искусством, в поколениях накопленными трудовы-
ми навыками, — они понемногу становились фундаментом нового спо-
соба производства.
Новый способ производства возник только через антагонизм — че-
рез подчинение капиталу этих работников производства нового типа.
Но движущим началом при его зарождении в недрах феодального об-
щества было не корыстолюбие буржуазии, которое само по себе ниче-
го в истории объяснить не может. Движущее начало — это развитие
непосредственных производителей, соответствующих новому харак-
теру производительных сил, причем развитие в борьбе, в сопротивле-
нии прежней форме эксплуатации. Зарождение нового способа произ-
водства — это результат максимального, предельного обострения того
9 В. И. Ленин. Карл Маркс. — Полн. собр. соч., т. 26, стр. 64.
432
антагонизма, который характеризует предшествующий способ произ-
водства — феодальный.
Если взять классическую страну капитализма, Англию, в ту эпоху,
когда в ней складывался мануфактурный капитализм, то мы прежде
всего заметим такую накаленную социальную атмосферу, которую в
известном смысле можно назвать революционной атмосферой. Неспо-
койные, «буйные» низы заполняли дороги, волновали города и деревни
Англии. Сильное абсолютистское государство Тюдоров подавляло
вспыхивавшие снова и снова народные восстания. Но кривая народно-
го сопротивления и при этом условии шла вверх: ее качественно но-
вым проявлением и было рождение рабочего класса10
.
Но сначала отступим от этого классического английского примера
и попробуем поставить вопрос в самой общей форме: почему капита-
лизм раньше всего зародился и развился именно в Западной Европе, а
не в каком-либо другом месте земного шара?
Ясно, что ответ надо искать в особенностях предшествовавшего
развития феодализма в Западной Европе. Начать надо будет издале-
ка — с того, что здесь находилось некогда наиболее развитое рабовла-
дельческое общество и, соответственно, революционный переход от
рабовладения к феодализму носил наиболее глубокий и острый харак-
тер. Но далее надо уже конкретнее сравнить развитие основного фео-
дального антагонизма, скажем, в Восточной и в Западной Европе.
Во второй главе мы уже установили, что исторические условия на-
долго сохранили в Восточной Европе значительные возможности для
крестьянских уходов, переселений. А чем шире возможности для этой
формы крестьянского сопротивления, тем медленнее созревает высшая
форма борьбы — восстание. Острота основного антагонизма феодаль-
ного общества как бы в некоторой мере рассасывается возможностью
ухода на окраины для части населения. В Западной же Европе эти воз-
можности были исчерпаны значительно раньше. Поэтому в Западной
Европе основной антагонизм феодализма раньше достиг своей высшей
стадии.
Нельзя не связать этих наблюдений самым прямым образом с во-
просом о темпах созревания капиталистического уклада. О России
XIX в. Ленин писал, что она сравнительно с другими капиталистиче-
скими странами находилась в особых условиях «вследствие обилия
свободных и доступных колонизации земель на ее окраинах»11. «Разви-
тие капитализма вглубь в старой, издавна заселенной территории за-
10 См. В. Ф. Семенов. Пауперизм в Англии XVI века и законодательство Тюдоров по
вопросу о пауперах. — «Средние века», вып. IV, 1953. 11 В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. — Полн. собр. соч., т. 3, стр. 596.
433
держивается вследствие колонизации окраин»12. Противоречие между
возникающим капитализмом и старыми крепостническими порядками
должно бы было привести к ликвидации этих крепостнических поряд-
ков, «но возможность искать и находить рынок в колонизуемых окраи-
нах (для фабриканта), возможность уйти на новые земли (для крестья-
нина) ослабляет остроту этого противоречия и замедляет его разреше-
ние»13. Эти слова Ленина относятся к эпохе, когда капитализм уже был
налицо, но их методологическая основа вполне применима и к более
ранней исторической эпохе. В качестве причины отставания русского
капитализма от западного Ленин тут указывает возможность колони-
зации окраин, в частности, возможность для крестьян уйти на новые
земли. Следовательно, правильно будет и обратное заключение: что
причина наиболее раннего развития капитализма именно на Западе — в
отсутствии там такой возможности.
В самом деле, Западная Европа представляет собою большой, окру-
женный с трех сторон морями, полуостров евразийского материка.
Поскольку мы говорим о процессах, касающихся огромных толщ насе-
ления, многих миллионов людей, и охватывающих огромный период
времени, эта закономерность имеет статистический характер. Направ-
ления миграции населения были в Западной Европе ограничены этим
естественным препятствием — морем. А сдвиг населения в сторону
Восточной Европы, хотя и происходил до XIV в., был в конце концов
заперт: колонизация немцами славянских земель была остановлена на-
раставшим отпором: национальные, политические и религиозные гра-
ницы закрыли Восточную Европу для сколько-нибудь широкого пере-
селения с Запада. Тем более невозможной с течением времени стала
миграция для французов; хотя они и затопили лежавшую к востоку от
них Бургундию, их колонизационное движение упиралось в Герма-
нию, Испанию, Италию, море. Именно в странах, лежавших по самому
краю большого западноевропейского полуострова, «на краю света»,
гранича с морем, неумолимо закрывавшим дорогу для крестьянских
переселений в некоторых или даже почти во всех направлениях, —
именно в этих странах раньше всего начались крестьянские восстания
и именно в этих же странах раньше всего зародился капитализм.
Исторические судьбы каждой из этих стран сложились очень по-
разному. Но общей для них чертой было раннее и крайнее обострение
основного классового антагонизма феодального общества.
Здесь особенно уместно еще раз подчеркнуть, что речь идет вовсе
не об идеализации крестьянских восстаний. Крестьянские восстания
были симптомом крайней остроты феодального антагонизма, — но ес-
12 Там же.
13 Там же.
434
ли феодальный класс не мог противопоставить им достаточно эффек-
тивную надстройку, в частности политическую, то слишком ранние и
легкие успехи крестьянских восстаний приводили только к рассасыва-
нию этой остроты феодального антагонизма, а не к капитализму. Так
было в Норвегии и Швеции. Из всей Европы Скандинавский полуост-
ров и Британские острова по своему географическому положению ме-
нее всего благоприятствовали широкому выселению крестьян (отчасти
с ними можно сравнить Апеннинский полуостров). И действительно,
именно здесь, в Скандинавии и Англии, раньше всего началась воору-
женная крестьянская борьба, — начало ее восходит уже к XI в. Сила
крестьянского сопротивления превосходила силу господствующего
класса. Но в Англии дело господствующего класса было спасено за-
воевателями, которые явились из Франции, из герцогства Нормандии,
обладавшего своего рода излишком политического могущества. Маркс
в конспекте книги Грина дает такое четкое объяснение установлению
в Англии в XI в. сильной монархии Вильгельма Завоевателя: «Ему
нужна была армия достаточно сильная, чтобы в любую минуту ус-
мирить народное восстание»14. Хотя борьба продолжалась, и даже
преемник Вильгельма Завоевателя погиб, по-видимому, от стрелы анг-
лийского крестьянина, нормандское завоевание Англии все же на-
столько переменило соотношение сил, что обеспечило господствую-
щему классу возможность закрепощения крестьянства и упрочения
феодализма. Из дальнейшего обострения противоречий феодального
способа производства в Англии рождались новые и новые волны кре-
стьянских восстаний, но вместе с тем и ранние зачатки капитализма,
прежде всего — ранние зачатки рабочего класса. Совсем иначе проте-
кало дело в Скандинавии. Крестьянские восстания в Норвегии уже к
концу XII в. завершились значительной победой над феодалами. По-
мощи извне последние не получили, так как вооруженные силы бли-
жайших — германских — феодалов были заняты на многих других на-
правлениях. Крестьяне не допустили установления в Скандинавии
крепостного права. Скандинавский феодализм остался недозрелым,
капитализм долго не зарождался в его недрах, так как основной анта-
гонизм феодального строя, рано разряженный крестьянскими успеха-
ми, был тут выражен недостаточно остро, недостаточно глубоко15. На
Апеннинском полуострове, в Италии, тоже очень рано крестьянское
сопротивление феодальной эксплуатации стало перерастать в высшую
14 См. К. Маркс. Конспект работы Грина «История английского народа». — Архив Мар-
кса и Энгельса, т. VIII, стр. 323–326. 15 См. А. Я. Гуревич. Свободное крестьянство и феодальное государство в Норвегии в
X–XII вв. — «Средние века», вып. XX, 1961; А. С. Кан. Социально-экономическая харак-
теристика шведской деревни в первой половине XVII века. — «Средние века», вып. IX,
1957.
435
форму. Но вдобавок к силам итальянских феодалов папство и Империя
прибавили немало своих политических, материальных и духовных ре-
сурсов. В Италии непримиримость классового антагонизма, невозмож-
ность для крестьян улучшить свое положение ни путем уходов в горо-
да, в монастыри и т. д., ни путем восстаний, — очень рано содействова-
ли образованию обильных кадров рабочих. Флоренция уже в XIV в.
стала первым в Европе очагом капиталистической мануфактуры, зани-
мавшей множество рабочих рук. Но если в Скандинавии силы фео-
дального отпора давлению «низов» оказались слишком малы, то в Ита-
лии они оказались слишком велики, — благодаря возраставшему уча-
стию в борьбе папства, Империи и других европейских держав. Диа-
лектика истории такова, что и то и другое тормозит развитие. Ранний
итальянский капитализм был буквально затоплен, как островок, океа-
ном феодальной реакции. С XV в. началась обратная деградация рабо-
чих к положению крестьян.
В трех самых западных европейских странах, выдвинутых в Атлан-
тический океан, в Испании, Франции и Англии, не случайно с конца
XV в. сложился абсолютизм. Наименьшая возможность для уходов
крестьян поднимала здесь весь уровень классовой борьбы на наиболь-
шую высоту. Высший тип феодального государства отвечал здесь, осо-
бенно в Англии и Франции, преобладанию высшей формы крестьян-
ского сопротивления, восстаний, наличию наиболее развитых элемен-
тов нации, наличию наиболее развитых городов (из Испании же, как
отмечалось выше, происходил некоторый отлив населения в Северную
Африку). Высокоразвитой феодальной надстройке удавалось здесь за-
щищать феодальный базис от высокоразвитых сил, боровшихся против
эксплуатации. И это крайнее напряжение антагонизма, присущего
феодальному строю, в конце концов и возгоняло энергию части тру-
дящихся эксплуатируемых масс до поисков выхода на путях мучитель-
ного разрыва со всем прошлым, которым так дорожило крестьянское
сознание, на путях стихийного, тягостного превращения в вольнона-
емных рабочих, — в новую производительную силу, в новый класс, в
новый тип человека. На этом фундаменте складывался мануфактурный
капитализм в Испании (где он заглох в XVI в.), во Франции и, в осо-
бенности, в Англии.
Как мы уже сказали, социальная атмосфера в Англии в эпоху фор-
мирования мануфактуры была до предела накаленной, была атмосфе-
рой, напоминающей революционную ситуацию. Об этом свидетельст-
вует сама ярость «кровавого законодательства против экспроприиро-
ванных». Оно носило явно карательный характер. По словам Маркса,
«одной из основ, укреплявших деспотизм Тюдоров, была социальная
436
опасность»16. Законы против «здоровых бродяг» всем своим содержа-
нием говорят о том, что заполнившие дороги толпы
