натурой — продуктами земледелия, животноводства, охоты. Например, жителей Болоховской земли, смежной с Киевщиной, «оставили (помиловали. — Ред.)…Татарове, да им орють пшеницю и проса»[6].
Кроме обычных поборов, взимавшихся ежегодно, захватчики время от времени собирали чрезвычайную дань, даже людьми, которая особенно тяжким бременем ложилась на плечи покоренного народа. Плано Карпини рассказывает, как на его глазах завоеватели забирали на Руси в рабство одного из трех сыновей, а также неженатых мужчин, одиноких женщин и стариков. Все прочие должны были дать по шкуре медведя, черного бобра, хоря и черной лисицы. Тот, кто не мог уплатить эту грабительскую дань, сам попадал в неволю.
Скудость письменных источников не позволяет подробно осветить внутриполитическое положение Киевской земли первой половины XIV в. По отрывочным и неопределенным сведениям белорусско-литовских летописей, в первой половине XIV в. в Киеве вновь появились князья, но трудно установить не только последовательность их княжений, но и то, постоянно ли они сидели в Киеве. Нелегко определить даже точную дату присоединения Киевщины к Великому княжеству Литовскому. Возможно, какая-то часть киевских земель была захвачена литовскими феодалами еще при Гедимине (1316–1341). Это предположение подтверждается известием Новгородской летописи о том, что в начале 30-х годов XIV в. в Киеве сидел князь Федор — литовец по происхождению, поставленный, по мнению исследователей, литовским правительством. Нет сомнений и в том, что тогда же литовский князь на Киевщине делил власть с ордынскими феодалами: в 1331 г. в Киеве рядом с князем Федором видим баскака. В начале 60-х годов XIV в. усилившееся Великое княжество Литовское вступает в открытый вооруженный конфликт с Ордой и закрепляется на Поднепровье.
Подобно Киевской, Переяславская земля во второй половине XIII в. находилась в тяжкой зависимости от ордынских ханов. Источники дают основания считать, что на Переяславщине в упомянутое время не существовало княжеской власти. Об этом свидетельствует, в частности, эпизод, описанный галицким летописцем. Когда в 1245 г. Даниил Романович по пути в Орду проезжал Переяслав, то «сретоша (встретили. — Ред.) и [его] Татарове»[7], а не переяславский князь, как полагалось. Источник не упоминает князя скорее всего потому, что его в то время на Переяславщине вообще не было. Можно думать, однако, что время от времени в Переяславе все же сидели князья, на что указывает хронологически нечеткое известие Любецкого синодика о переяславском князе Иване Дмитриевиче, которое относят к рубежу XIII и XIV вв. Какого-то переяславского князя по имени Олег называет белорусско-литовская «Хроника Быховца» в эпизоде, относящемся к началу XIV в.
В 1239 г. войско Батыя штурмом взяло и сожгло Чернигов. Завоеватели овладели также Новгород-Северским, Глуховом и другими городами Черниговской земли. Еще до этого, напуганный известиями о приближении полчищ Батыя, черниговский князь Михаил Всеволодович вместе с сыном Ростиславом подался в Венгрию. Но венгерский король Бела IV отказал князьям в приюте, и они нашли его у своего давнего врага князя Даниила Галицкого. Перед лицом внешней опасности тот забыл оскорбления, нанесенные ему Михаилом, и дал Ростиславу «держать» Луцк, а Михаилу обещал поддержать его претензии на Киев («обеща ему Киев»). Когда же орды кочевников ворвались на Поднепровье, Михаил, убедившись в крахе своих надежд сделаться киевским князем, вместе с сыном ушел в Польшу.
После того как полки Батыя огнем и мечом прошли Юго-Западной Русью, Михаил вокняжился в Киеве, а Ростислав сделал попытку утвердиться в Чернигове. В 1241 г., воспользовавшись слабостью политической власти на южнорусских землях вообще и выступлением галицкого боярства против Даниила, Ростислав Михайлович вторгся в галицкое Понизье (Южную Подолию), но не смог взять Бакоту и отступил за Днестр. Народные массы Галицкого княжества не поддержали авантюриста и боярского приспешника Ростислава. Даниил Романович отомстил феодалам, и не только за сговор с Ростиславом, но и за позорную поддержку ими завоевателей. Об этом ярко рассказывает галицкий летописец: «Слышав же Даниил приход Ростиславль со князя Болоховъскими[8] на Бакоту, абъе устремися на не: грады их огневи предасть и гребля их раскопа… Данил же на не (болоховских князей. — Ред.) болшую вражьду держа, яко от татар болшую надежду [они] имеаху»[9].
В 1242 г. Ростислав Михайлович после неудачной попытки закрепиться в Галичине бежал в Венгрию, где в 1243 г. женился на дочери короля Белы. Тем временем Михаил Всеволодович правил в Чернигове. В 1245 г. он вновь появляется на политической арене, проведывает сына в Венгрии, но венгерский король и Ростислав «чести ему не створиста; он же разгневался на сына, возвратился Чернигову»[10].
С конца 1242 г. русские князья начинают ездить в Орду за «ярлыками» на княжение, враждуя друг с другом и стремясь захватить как можно большие владения. Мало кто из них при этом учитывал народные интересы. Так поступил и Михаил Всеволодович. Около 1245 г. он поехал в Орду, и не столько ради подтверждения своих прав на Чернигов, сколько для того, чтобы отнять у Ярослава Суздальского Киев. Но честолюбивым надеждам Михаила Всеволодовича не суждено было осуществиться. По приказу Батыя его убили. Летописец объясняет смерть черниговского князя отказом исполнить языческий обряд — пройти через огонь. Но настоящей причиной убийства было то, что в борьбе за первенство на Руси между суздальским князем Ярославом и черниговским Михаилом верный своей политике разобщения древнерусских земель Батый счел более выгодным поддержать первого.
В течение первой половины 40-х годов XIII в. Черниговская земля была окончательно покорена Батыем. Большинство населения черниговских уделов оказывало героическое сопротивление кочевникам, отголоском которого являются известия о казни в Орде ряда черниговских князей, возглавивших народно-освободительное движение. В 1241 г. там погиб Мстислав Святославич Рыльский, а в 1245 г., почти одновременно с Михаилом Всеволодовичем, ордынскими правителями был убит другой черниговский князь — Андрей Мстиславич.
В 1255 г. в Черниговской земле, так же, как и в других древнерусских землях, завоеватели провели перепись населения с целью обложения его данью. Непомерная сама по себе, эта дань взималась с необыкновенной жестокостью. Всей своей тяжестью она легла на плечи народных низов, эксплуатируемого местными феодалами бесправного крестьянства и мещанства. В 1283 г. ордынский баскак Ахмат разорил и рассеял жителей северной части Черниговской земли.
Под властью ордынских феодалов Черниговская земля дробится на множество уделов и приходит в упадок. В то время как на других русских землях к концу XIII в. уже заметны признаки консолидации, в Черниговской земле раздробленность усиливается. Власть великого князя становится номинальной, он превращается в обычного ордынского надсмотрщика над многочисленными удельными князьями. Лишь отдельные великие князья, опиравшиеся на освободительное движение народных масс, смогли сыграть заметную роль в политической истории Черниговской земли второй половины XIII в. Прежде всего — это Роман Старый, сын Михаила Всеволодовича.
Отстаивая Черниговщину от пытавшихся захватить ее литовских феодалов, Роман в 1263 г. разбил литовское войско за Днепром. В следующем году он вновь нанес поражение литовским феодалам, «сам же ранен бысть… и показа мужьство свое»[11]. В конце 1275 г. Роман Михайлович помогал Льву Даниловичу Галицкому в войне против Литвы. Черниговский князь, будучи дальновидным политиком, стремился сдержать натиск литовских князей на Русь, ибо понимал, что усиление Литовского княжества создавало угрозу нового завоевания для южнорусских земель — на этот раз с запада.
Одновременно Роман Михайлович старался сохранить пусть и ограниченный суверенитет Черниговского княжества. В 1286 г. черниговское войско осуществило успешный поход против угрожавшего Черниговской земле Смоленского княжества «и посад пожже, и ко граду (Смоленску. — Ред.) приступа, и власти (волости. — Ред,) и села повоева, и отъиде восвояси»[12]. Роман Михайлович, стремившийся к независимости от Орды, пользовался авторитетом на Руси. Когда в 1275 г. ордынцы двинулись на Литву, Роман, вопреки их требованию, не пошел вместе с ними. Уклонялся он и от участия в других грабительских экспедициях вражеских войск. Подобная политика черниговского князя не могла не вызвать недовольства хана. На рубеже 80-х и 90-х годов XIII в. Роман умер. Согласно одному источнику, его убил «царь в Орде».
Однако даже индивидуально ярким личностям и видным политикам типа Романа Старого было не под силу остановить или хотя бы замедлить дальнейшее дробление Черниговской земли, ее политический кризис, приведший на переломе XIII и XIV вв. к значительным территориальным потерям.
Во второй половине XIII — в начале XIV в. на Черниговщине возникло множество мелких удельных княжеств: Белевское, Одоевское, Воротынское, Карачевское, Козельское, Мосальское, Звенигородское, Тарусское, Баратынское, Оболенское, Спашское, Млинецкое, Волоконское и др. Уменьшилась территория старых черниговских уделов: Курского, Рыльского, Путивльского. Пришли в упадок собственно Черниговское и Новгород-Северское княжества. Центр политической жизни Черниговской земли переместился в Брянское княжество. В Брянск была перенесена из Чернигова и епископская кафедра. Значительная часть раздробленной на слабосильные удельные княжества Черниговщины в середине XIV в. была захвачена литовскими феодалами.
Возвышение Галичины и Волыни. Незадолго до нашествия орд Батыя Даниил Романович сломил боярскую оппозицию и в 1238 г. с триумфом вступил в Галич, где его радостно встретили горожане. Галицкие бояре были вынуждены просить прощения у Даниила за измену («яко согрешихом ти, иного князя держахом»[13]). Победа Даниила над мятежным и могущественным галицким боярством означала объединение Галицкой земли с Волынской. В борьбе против феодальной оппозиции княжеская власть опиралась на дружину, городские верхи и мелкое боярство. Народные массы, больше всего страдавшие от феодальных «котор» (свар), решительно поддерживали объединительную политику Даниила. Развивая военный успех, галицко-волынское войско продвинулось на восток и в 1239 г. овладело Киевом. Но этот успех был кратковременным.
Надвигалась гроза с Востока. Узнав о приближении орд Батыя, Даниил Романович вместе с сыном Львом едет в Венгрию и стремится заключить оборонительный союз с Белой IV. Однако дипломатическая миссия Даниила окончилась неудачно. Бела IV не стал помогать ему, надеясь, что Венгрию кочевники обойдут стороной. Не найдя поддержки у венгерских феодалов, Даниил выехал в Польшу, так как на Волыни уже хозяйничали завоеватели.
Вскоре после того как орды Батыя, пройдя через южнорусские земли, вторглись в Польшу и Венгрию, Даниил Романович вернулся на Волынь. Смерть и разрушения встретили его на земле отцов. Страшную картину уничтожения варварами населения городов Волынского княжества нарисовал галицкий летописец: «Данилови же с братом (Васильком. — Ред.) пришедшю ко Берестью, и не возмогоста ити в поле, смрада ради множества избъеных; не (никто. — Ред.) бе бо на Володимере не остал живый, церкви святой Богородицы исполнена трупья, иные церкви наполнены быша трупия и телес мертвых»[14].
Вновь подняли головы мятежные галицкие и волынские бояре. Когда Даниил прибыл к Дорогичину, феодалы не впустили его в город. Галичина вновь вышла из-под руки великого князя: власть в Галиче захватил богач Доброслав, «судьич, попов внук», как пренебрежительно называет его галицкий летописец. В то же время давний
