и лишь начинали осваивать тучные черноземы.
Левобережная Украина делилась на две части — северную (Чернигово-Северщину) и южную (позднейшую Полтавщину), каждая из которых имела свои хозяйственные особенности.
Чернигово-Северщина, входившая в состав Русского государства и в начале XVII в. (1618) захваченная Речью Посполитой, представляла собой край лесов с богатой фауной; здесь преобладали серые и песчаные почвы, наиболее пригодные для выращивания льна и конопли. В многочисленных болотах имелись запасы болотных руд.
Значительную роль в Чернигово-Северщине играли промыслы: пчеловодство, охота, выплавка железа, производство поташа, обработка дерева, льна, пеньки. Крестьяне отбывали повинность главным образом в виде дани натурой и частично чинша.
На юге Левобережья, особенно в степной его части, освоение которой народными массами неуклонно продолжалось, земледелие еще не успело достичь такого уровня развития, как в других частях Украины. Здесь относительно мало было и фольварков, основанных на принудительном барщинном труде. В хозяйстве ведущую роль играли животноводство и промыслы, в частности охота и селитроварение. Зависимые крестьяне платили главным образом натуральную дань и частично чинш.
Таким образом, барщина преобладала в районах с более развитым земледелием и распространенным фольварочным хозяйством.
Землевладельцы стремились увеличить доходы со своих имений, прежде всего путем усиления эксплуатации зависимых крестьян. Вместе с тем производительность подневольного труда зависимого крестьянина, никак не заинтересованного в нем лично, оставалась крайне низкой. Это ставило феодалов Речи Посполитой в невыгодные условия на западноевропейских рынках.
Для того чтобы компенсировать значительные расходы на доставку сельскохозяйственных продуктов на рынки, паны усиливали эксплуатацию крестьян, тем самым все больше разоряя их хозяйства. Описывая Кременецкое староство в 1616 г., королевские ревизоры отмечали, что крестьяне с. Мицовцы (оно же Городище) раньше платили только чинш, давали дань овсом, яйцами, медовой десятиной, двадцатиной от баранов и кабанов, вносили каждый третий год «поволовщину», а нынче пришли в такое «убозство» (т. е. обнищали), что с них нечего взять, и они могут лишь выполнять работы в фольварке. Так начала проявлять себя обратная сторона чрезмерной эксплуатации крестьян феодалами.
Среди феодально зависимых крестьян постепенно увеличивалась прослойка неимущих, так называемых гультяев, не владевших никаким имуществом. Эксплуатировать их можно было только при условии выплаты им хотя бы незначительного вознаграждения. Уже с середины XVI в. в некоторых фольварках наблюдается спорадическое использование наемного труда. Даже «Устава на волоки» 1557 г. предусматривала наем девушек и юношей (пастухов) для работы в великокняжеских и панских имениях. Иногда феодалы обращали дворовую челядь в батраков. Работая за плату, они в определенной степени связывались с рынком.
Крестьянское хозяйство в своей основе продолжало оставаться натуральным. Большинство крестьян, особенно отдаленных от городов местностей (Полесье, горные районы Галичины, Закарпатья и Буковины), очень мало продавали и мало покупали. Однако и в их хозяйствах, хотя и очень медленно, рос удельный вес продукции, предназначенный для продажи. Это обусловливалось необходимостью иметь деньги для выплаты пану чинша и налогов государству, для покупки необходимых ремесленных изделий, а иногда и крупного рогатого скота (волов), лошадей. Нередко крестьянин вынужден был продавать и часть необходимого ему продукта.
По мере проникновения товарно-денежных отношений в крестьянское хозяйство и усиления феодальной эксплуатации углублялось имущественное неравенство среди крестьян. Это, например, видно из документа 1582 г. В то время как имущество тяглого крестьянина в с. Скуринцы на Волыни оценивалось в пределах 20— 100 коп литовских грошей, у некоторых крестьян стоимость его намного превышала эту сумму. Так, два крестьянина имели имущества на 300 коп, один — на 500, а один даже на 700 коп.
Имущественное неравенство проявлялось также в количестве скота в хозяйстве и заготовляемого для него сена. Три крестьянина с. Крылове Луцкого повета в 1565 г. накосили 121 воз сена, а четыре крестьянина из с. Черницкое Корецкой волости заготовили 323 копы сена для собственного скота. Заготавливать сено в таких больших количествах можно было только с помощью чужого труда, используя рабочую силу подсоседков, халупников и других неимущих. Действительно, в зажиточных крестьянских хозяйствах батраки были уже в XVI в. Так, 7 июля 1563 г. шляхтянка А. Сенютина в жалобе луцкому подстаросте заявила, что ее подданные, в частности «Васечко з наймитом… Прыс с сынми и з наймитами» сожгли ее усадьбу. Сведения об использовании наемных рабочих рук в хозяйствах зажиточных и особенно богатых крестьян в дальнейшем встречаются все чаще. Из жалобы шляхтянки Е. Курчевич от 18 августа 1631 г. узнаем, что арендатор ее имения принуждал выходить крестьян на барщину вместе со своими наймитами. Батраков держали также богатые казаки. Зажиточные крестьяне постепенно накопляли значительные по тому времени суммы денег. Из жалобы от 8 апреля 1640 г. крестьян с. Перечинское (Волынь) на теребовльского старосту Г. Балабана видно, что кроме различного имущества староста отобрал у троих крестьян по 140–150 злотых, у двоих — по 160–200, а еще у двоих — по 400 злотых. Такие разбогатевшие крестьяне иногда выкупались на свободу.
Усиление закрепощения крестьян. На протяжении всего периода феодализма, особенно начиная с XV в., неуклонно расширялись права феодалов на землю и крестьян, причем быстрее в той части Украины, которая находилась под властью Польского и Венгерского королевств: в Галичине и Закарпатье уже в начале XVI в. никто из крестьян пе имел права перейти в другое место без разрешения своего пана.
Закрепощение крестьян усиливалось по мере увеличения барщины. Указывая на непосредственную связь между барщиной и крепостничеством, В. И. Ленин подчеркивал: «Основной признак крепостного права тот, что крестьянство (а тогда крестьяне представляли большинство, городское население было крайне слабо развито) считалось прикрепленным к земле, — отсюда произошло и самое понятие — крепостное право. Крестьянин мог работать определенное число дней на себя на том участке, который давал ему помещик; другую часть дней крепостной крестьянин работал на барина»[159].
На протяжении XVI в. в Великом княжестве Литовском были приняты три Литовских статута (1529, 1566 и 1588). Их законодательные нормы были направлены на охрану феодальной собственности, прежде всего земельной, и определяли сословные права господствующего класса. Все три статута, особенно наиболее подробный последний, зафиксировали правовые основы эксплуатации зависимого крестьянства. Крестьяне в законодательном порядке были лишены права владения землей. Уже Первый статут установил, что землей распоряжается лишь феодал. Второй статут предоставил магнатам и шляхте право свободно распоряжаться своими землями и подданными крестьянами. Согласно Третьему статуту, действовавшему в Литве, Белоруссии и на Украине, за крестьянами сохранялось только право владения движимым имуществом, необходимым для выполнения повинностей с земельных наделов, находившихся в их пользовании. Наиболее важным в Третьем Литовском статуте явилось юридическое оформление крепостничества в Литве и Белоруссии, а также на украинских землях, входивших в состав Речи Посполитой.
Шляхта настойчиво стремилась ограничить выход тех «похожих» крестьян, которые «сидели» на слободах на льготных условиях. «Засидев волю», т. е. прожив на слободе определенный соглашением срок, крестьянин обязан был отработать пану за пользование землей и предоставленные ему льготы (также за «запоможенье» — хлеб, скот и т. п.) или уплатить по 6 грошей за каждую неделю «засидения воли». Если же крестьянин бежал, не выполнив условий соглашения, то, возвращенный пану, превращался в «отчича» — крепостного. Если же беглого принимал к себе другой пан, то он должен был уплатить предыдущему за «засидение воли» принятого им беглеца. В том случае, если такой «человек волный» снова убегал к третьему пану, то последний обязан был уплатить предыдущему за беглеца «головщизну», как за «отчича», — 10 коп грошей и по 6 грошей за каждую неделю. проведенную крестьянином-беглецом на воле.
Крестьяне совершали побеги, надеясь облегчить свое положение, однако и у нового пана они вынуждены были принять на себя то же бремя, что и на прежнем месте, и с такой же плачевной перспективой превратиться в случае возврата к прежнему пану в крепостного.
Безрадостным было будущее и у тех «похожих» крестьян, которые оставались в имении полностью отрабатывать «засидение воли». Согласно Литовскому статуту 1588 г., «человек похожий вольный», осевший на земле феодала и не взявший у него «запоможенье», но проживший на новом месте 10 лет мог, если бы захотел, уйти, откупившись 10 копами грошей. Такую большую сумму редко кто мог собрать. При неуплате ее «вольный человек» превращался в в «отчича» на основе так называемой 10-летней давности, а если он вносил указанную сумму и переходил в имение другого пана, то через 10 лет опять должен был откупаться.
Третий Литовский статут. Титульная страница. 1588 г.
Литовский статут 1588 г. распространил артикул об обязательном возвращении и на тех «вольных похожих», которые не причинили своему владельцу никакого вреда.
Срок розыска и возвращения беглых все время увеличивался. Если Статут 1529 г. установил 10-летний срок возвращения, то следующий Статут 1566 г. оставлял его в силе только в том случае, если беглеца обнаруживали недалеко от имения, откуда он бежал; в случае, если крестьянин бежал на расстояние «в колькодесять миль», то пан мог его разыскивать неограниченное время. Статут 1588 г. увеличил срок розыска бежавших недалеко до 20 лет.
Закон предусматривал строгие наказания для тех, кто помогал крестьянину бежать. Уличенный в этом «маеть быти каран яко злодей», а бежавшая «челядь маеть быти вернена тому, чия была», с уплатой владельцу за каждую неделю отсутствия по 6 грошей. Каждый имел право ловить беглеца и передавать его местным властям.
Примерно с 60-х годов XVI в. бегство в города в Великом княжестве Литовском в отличие от многих западноевропейских городов не делало крестянина свободным: статуты 1566 и 1588 гг. обязывали городские органы власти возвращать беглых владельцам-феодалам.
Одновременно с закрепощением разных групп крестьян изживало себя рабство. Это обусловливалось тем, что труд крепостного был несравненно производительнее труда раба. Если Статут 1529 г. называет четыре источника рабства: происхождение от невольников, плен, замена рабством смертной казни за преступление, брак с невольником, то Статут 1588 г. предусматривал только один источник — плен.
Сокращался срок закупничества за долги, а размер годового отработка увеличивался. Согласно Статуту 1529 г., закупной мужчина должен был отработать полученную от кредитора сумму (если при вступлении в закупничество не было иных условий) из расчета «пятнадцать грошей за лето», а женщина — 10; по Статуту 1566 г. — соответственно 50 и 30, а по Статуту 1588 г. — 100 и 60 грошей.
Вместе с тем все статуты считали свободной ту челядь, которую владелец имения выгнал во время голода. Такое же положение в отношении дворовых людей определялось феодальным правом в Русском государстве.
К середине XVII в. непрерывный процесс закрепощения привел к тому, что свободных крестьян осталось очень мало. Почти стерлись отличия в правовом положении разных групп крестьянства, основные гражданские права которых все более урезались. Изменялось и название крестьян на «люди», «мужи», «селяне»
