в ней, говоришь ты; и я понимаю теперь, что ты прав. Саму эту силу я помещаю также в пространство; переношу ее на заполняющую это пространство созерцаемую массу.

Д. Как же, согласно твоим взглядам, относятся друг к другу эта сила и эта масса?

Я. Вот как: масса с ее свойствами есть действие и обнаружение внутренней силы. Эта сила производит два действия: одно — посредством которого она сама себе сохраняет и получает определенную форму, в которой она проявляется; другое действие направлено на меня, когда она меня аффицирует определенным образом.

Д. Ты искал раньше еще другого носителя свойств, кроме пространства, в котором эти свойства находятся; еще нечто другое, постоянное в смене изменений, кроме этого пространства?

Я. Так; и это постоянное найдено. Это — сама сила. При всех изменениях она остается вечно постоянной, и она именно и есть то нечто, которое принимает и носит свойства.

Д. Теперь бросим взгляд на все, что до сих пор найдено. Ты чувствуешь себя в определенном состоянии, которое ты называешь красным, гладким и т. д. Знаешь ли ты о нем только то, что ты себя чувствуешь и чувствуешь именно так, или ты знаешь о нем больше? Заключается ли в чувстве как таковом еще что-нибудь другое, кроме этого только чувства?

Я. Нет.

637

Д. Далее, то, что тебе дается пространство, есть проявление тебя самого как разумного существа. Или ты знаешь об этом еще что-нибудь?

Я. Ни в коем случае.

Д. Далее, между чувствуемым тобой состоянием и этим данным тебе пространством нет никакой другой связи, кроме того, что и то и другое происходит в твоем сознании. Или ты видишь здесь еще какую-нибудь связь?

Я. Я не вижу больше никакой связи.

Д. Но ведь ты мыслящее существо, а не только чувствующее и созерцающее; и о своем мышлении ты непосредственно знаешь лишь то, что ты являешься мыслящим. Ты не только чувствуешь свое состояние, но ты его также мыслишь; но ты не обладаешь такой мыслью; ты принужден присоединять к мышлению еще что-нибудь другое, основание чего находится вне тебя, — чуждую силу. Разве ты знаешь об этом больше, чем то, что ты мыслишь именно так, и принужден так мыслить?

Нет, я не знаю. Я не могу мыслить ничего вне моего мышления, так как то, что я мыслю, становится тем самым моей мыслью и подпадает под власть законов мышления.

Д. Только посредством этого мышления возникает в тебе взаимная связь между твоим состоянием, которое ты чувствуешь, и пространством, которое ты созерцаешь; в последнем ты мыслишь основание первого.

Или ты думаешь иначе?

Я. Это так Ты ясно доказал, что я устанавливаю связь между своим чувствуемым состоянием и пространством только своим мышлением и что их взаимная связь не чувствуется и не созерцается.

Но о связи вне моего сознания я не могу говорить; не могу ее никак представить, так как если я о ней говорю, значит я уже знаю о ней, а так как это сознание может быть только мышлением, то я ее опять-таки мыслю, и это оказывается та самая связь, которая существует в моем обычном естественном состоянии, а не какая-

638

нибудь другая связь. Я ни на волосок не вышел за пределы моего сознания; я не могу выйти за его пределы, как не могу перепрыгнуть через самого себя. Все попытки осмыслить такую взаимную связь в себе, вещь в себе, которые находятся в связи с я в себе, происходят лишь от удивительного забвения того, что мы не можем иметь ни одной мысли, не мысля ее. Вещь в себе есть мысль, исключительно мысль, но такая, которую никто не должен представлять.

Д. Следовательно, с твоей стороны я не должен бояться никаких возражений против решительной постановки закона, что вещь вне нашего сознания есть исключительно только продукт нашей собственной способности представления и что мы об этой вещи в себе знаем не больше того, что устанавливается нашим сознанием, создается нашим сознанием, определенным и подчиненным известным законам?

Я. Я не могу ничего против этого возразить: это так.

Д. Также ты не сделаешь ни одного возражения против более смелого выражения того же закона, что мы в познании и созерцании вещей всегда и вечно познаем и созерцаем только самих себя; и во всем нашем сознании мы не знаем ни о чем больше, кроме как о нас самих и о наших собственных особенностях?

Я говорю: против этого возражения ты также не сможешь ничего возразить; так как если вообще находящееся вне нас возникает в нас только благодаря нашему сознанию, то не может также частное и многообразное этого внешнего возникнуть каким-нибудь иным путем; если же взаимная связь этого вне нас находящегося с нами самими имеет место только в наших мыслях, то, без сомнения, и взаимная связь между собой разнообразных вещей не может быть иной. Я бы мог указать тебе законы в твоем собственном мышлении, по которым возникает у тебя различие предметов между собой, которые ведь связаны между собой железной необходимостью взаимного определения и которые образуют таким образом мировую систему — как ты хорошо уже сам описал — я бы мог указать тебе это так же ясно, как ясно я доказал тебе возникновение предмета и его связи с тобой только в твоем мышлении; и я не делаю этого только потому, что ты и без того уже должен согласиться с результатом, который я хочу вывести.

639

Я. Я все это понимаю, и должен во всем с тобой согласиться.

Д. С этим пониманием, смертный, будь свободен и навеки избавлен от страха, который тебя унижал и мучил. Ты больше не будешь дрожать перед необходимостью, которая существует только в твоем мышлении, не будешь больше бояться быть подавленным вещами, которые все только твои собственные создания, не будешь больше себя, мыслящего, помещать в один класс с создаваемым тобой самим, мыслимым. Пока ты думал, что существует та система независимых от тебя вещей вне тебя, которую ты описывал, и что ты сам только звено в цепи этой системы, до тех пор твой страх имел основание. Теперь же, после того, как ты понял, что все существует только в тебе самом и только благодаря тебе, тебе нечего будет бояться того, что ты признал своим собственным созданием.

От этого-то страха я и хотел тебя освободить. Теперь ты свободен, и я представляю тебя самому себе.

Я. Остановись, лживый дух! Это ли та мудрость, на которую ты мне дал надежду! И ты еще гордишься тем, что будто освобождаешь меня? Ты освобождаешь меня, это правда; но ты освобождаешь меня от всякой зависимости, превращая в ничто меня самого и все находящееся вокруг меня, от чего бы я мог зависеть. Ты уничтожаешь необходимость, устраняя и уничтожая начисто все бытие.

Д. Так ли уж велика опасность?

Я. Ты еще можешь насмехаться? Согласно твоей системе?

640

Д. Моей системе? Положения, которые мы признали, мы доказали общими силами; мы вместе работали над ними; ты так же хорошо все понял, как и я сам; мой же истинный, полный образ мыслей тебе еще трудно отгадать.

Я. Называй свои мысли как хочешь; одним словом, после всего сказанного нужно признать, что в мире не существует ничего, абсолютно ничего, кроме представлений, определений сознания, кроме одного только сознания. Но для меня представления только образ, только тень реальности; сами по себе они не могут меня удовлетворить и не имеют для меня ни малейшей ценности. Я мог бы еще допустить, что мир тел вне меня становится чистым представлением, превращается в тень: им я не дорожу; но согласно всему сказанному я сам исчезаю также, как и они; я сам превращаюсь в одно только представление без значения и цели. Скажи мне, быть может, это не так?

Д. Я ничего не говорю от своего имени. Исследуй сам, помоги себе сам.

Я. Я становлюсь в своем сознании телом в пространстве, с органами чувств и органами действий, как физическая сила, определяемая волей. Ты скажешь обо всем этом то же, что ты уже раньше говорил о предметах вообще, находящихся вне меня, мыслящего; скажешь, что все это сложный продукт деятельности ощущения, самонаблюдения и мышления.

Д. Без сомнения, я скажу это. Если ты хочешь, я тебе шаг за шагом покажу законы, по которым ты становишься в своем сознании органическим телом, именно с такими определенными чувствами, физической силой и т. д., и ты будешь вынужден во всем со мной согласиться.

Я. Я это уже заранее предвижу. Так же, как я должен был согласиться, что нечто красное, гладкое, жесткое и т. п. есть не что иное, как только мое внутреннее состояние и что только моим мышлением и созерцанием оно помещается вне меня в пространство и рассматривается как свойство независимо от меня существующей вещи, так же я должен буду согласиться с тобой, что мое

641

тело с его органами — только превращение меня самого, внутренне мыслящего, в нечто заполняющее определенное пространство; должен буду согласиться, что я, духовное, чистый разум, и я — это тело в телесном мире совершенно одно и то же, только рассматриваемое с двух различных сторон, только воспринимаемое двумя различными способностями: первое — чистой мыслью, второе — внешним очертанием.

Д. Таков именно должен быть результат предпринятого исследования.

Я. Это же мыслящее, духовное существо, этот разум, превращаемый созерцанием в земное тело, — чем же иным может быть он сам, как не продуктом моего мышления, чем-то только и только вымышленным по недостигаемым для меня законам, вытекающим из ничего и не приводящим ни к чему, но принуждающим меня именно так вымышлять?

Д. Вполне возможно.

Я. Ты становишься нерешительным и односложным. Это не только возможно, но, согласно нашим основным положениям, это необходимо.

Как прихожу я к представлению о существе, мыслящем, желающем, разумном, или, если ты хочешь так выразиться, обладающем способностью представления, мышления и т. д. или же, если ты хочешь еще иначе выразиться, в котором покоятся эти способности? Я осознаю непосредственно только действительное определенное представление мысли, желания, как определенные состояния во мне самом; но я не могу осознавать непосредственно моей способности к этому и еще меньше существа, которому принадлежат эти способности. Я непосредственно созерцаю эту определенную мысль, которую я имею в данный момент, и ту или другую, которую я имею в другой момент; и на этом заканчивается мое внутреннее интеллектуальное созерцание, мое непосредственное сознание.

642

Это внутреннее созерцаемое мышление я опять-таки мыслю, но согласно законам, которым подчинено мое мышление, это созерцаемое мышление является мне несовершенным и половинчатым так же, как половинчатой мыслью представлялось мне уже раньше мышление моего