так, как воли; только последняя была целиком и исключительно моим делом, и она была также всем, что исходило исключительно из меня самого. Не нужно было еще особого акта с моей стороны, чтобы к ней присоединить действие: оно само к ней присоединилось, согласно закону второго мира, с которым я связан через посредство моей воли и в котором эта воля точно также является первоначальной силой, как и в первом. Конечно, когда я рассматриваю предложенную мне со-

684

вестью волю как действие и как причину, действующую в чувственном мире, то я бываю вынужден относить ее как средство к земной цели человечества; это не значит, что я должен сперва обозреть мировой план, а потом рассчитать, что мне надо делать: предложенное мне непосредственно совестью определенное поведение мне представляется именно таким, посредством которого я в своем положении только и могу способствовать достижению той цели. И если после совершения действия мне начинает казаться, что оно не приносит пользы для цели, а даже мешает ей, то я все же не должен раскаиваться из-за этого в совершенном действии, — я не могу в этом заблуждаться относительно себя самого, поскольку, исполняя его, я повиновался только своей совести; какие бы последствия ни имело оно для этого мира, для другого из него не может вытекать ничего иного, кроме благого. И даже для этого мира моя совесть повелевает мне теперь, — именно потому, что действие кажется потерянным для своей цели, — повторить его более целесообразным образом или, если кажется, что оно этой цели мешает, то загладить вред и уничтожить то, что противодействует успеху. Я хочу так, как я должен; и следует новое действие. Может случиться, что следствия этого нового действия в чувственном мире покажутся мне не более производительными, чем следствия первого; но я остаюсь столь же спокоен за него в отношении другого мира, а в отношении настоящего мира на мне теперь лежит обязанность исправить предыдущее новыми действиями. Таким образом, всегда может казаться, что я всей своей земной жизнью не двигаю блага в этом мире ни на волос дальше, но отказаться от него я все же не смею; после каждого неудавшегося шага должен я верить, что ближайший все-таки может удаться. Но для другого мира не пропадает напрасно ни один шаг. Короче, для земной цели тружусь я не только ради ее самой как последней конечной цели, но ради того, что моя истинная последняя цель, повиновение закону, представляется мне в настоящем

685

мире не иначе, как в виде труда для той цели. Я мог бы покинуть ее, если бы я мог когда-нибудь отказать в повиновении закону, или если бы я мог когда-нибудь представить его себе в этой жизни иначе, чем в виде повеления, трудиться в моем положении для этой цели; я действительно покину ее в другой жизни, когда веление поставит мне иную здесь, на земле, совершенно непостижимую цель. В этой жизни я должен желать способствовать ей, потому что я должен повиноваться, а будет ли ей действительно способствовать то действие, которое вытекает из этого соответствующего закону желания, это не моя забота, я ответствен только за волю, которая здесь, на земле, может быть направлена, разумеется, только на земную цель, но не за результаты. До совершения действия я никогда не могу отказаться от этой цели; но от действия, после того как оно совершено, я могу, конечно, отказаться и повторить его или исправить. Таким образом, уже здесь я живу и действую, согласно моему собственному существу и моей ближайшей цели, только для другого мира, и деятельность для него есть единственная деятельность, в которой я вполне уверен. В чувственном мире я действую только ради другого мира, и только потому, что я не могу действовать для него, не желая, по крайней мере, действовать для чувственного мира.

Я хочу укрепиться, я хочу свыкнуться с этим совершенно для меня новым воззрением на мое назначение. Разум не позволяет мыслить настоящую жизнь как всю цель моего бытия и бытия человеческого рода вообще; во мне есть нечто такое и от меня требуется нечто такое, что не находит себе никакого применения во всей этой жизни и является совершенно бесцельным и излишним для высшего, что только может быть осуществлено на земле. Человек, следовательно, должен иметь цель, лежащую вне этой жизни. Но если земная жизнь, которая все же возложена на него и которая не может быть предназначена исключительно для раз-

686

вития разума, так как ведь разум, уже пробудившийся, повелевает нам сохранять ее и изо всех сил стремиться к высшей ее цели, — если эта жизнь в ряду нашего бытия не должна быть совершенно напрасной и бесполезной, то она должна относиться к будущей жизни по меньшей мере так, как средство к цели. Но в этой земной жизни нет ничего такого, последние следствия которого не оставались бы на земле, ничего такого, посредством чего могла бы установиться связь между ней и жизнью будущей, кроме доброй воли; последняя же в этом мире, в силу основного его закона, не приносит сама по себе никаких плодов. Только добрая воля может быть тем, она должна быть тем, посредством чего мы трудимся для иной жизни и для ближайшей ее цели, которая лишь там будет нам поставлена. Невидимые для нас последствия этой доброй воли являются тем, посредством чего мы приобретаем твердый опорный пункт в той жизни, от которого мы затем можем далее к ней двигаться.

Что наша добрая воля сама по себе и через себя может иметь следствия, мы это знаем уже в этой жизни, ибо разум не может приказывать бесцельно, но каковы эти следствия и каким образом возможно, чтобы воля сама по себе могла действовать на что-либо, об этом мы не можем иметь никакого представления, пока еще находимся в этом материальном мире, и мудрость в том, чтобы вовсе не предпринимать исследования, о котором мы уже заранее можем сказать, что оно нам не удастся. Что касается характера этих следствий, то настоящая жизнь по отношению к будущей является, следовательно, жизнью в вере. В будущей жизни мы будем обладать этими следствиями, ибо будем исходить из них в своей деятельности и основываться на них. Эта иная жизнь по отношению к следствиям нашей доброй воли в настоящем будет, таким образом, жизнью созерцания. Так же и в этой иной жизни мы будем иметь перед собой ближайшую цель, как мы

687

имеем ее в настоящей, ибо мы должны продолжать быть деятельными. Но мы остаемся конечными существами, а для конечных существ всякая деятельность есть деятельность определенная; определенное же действие имеет определенную цель. Как в земной жизни ее к цели последней относится имеющийся налицо мир, целесообразное устройство этого мира для указанного нам труда, уже достигнутая культура и благо среди людей и наши собственные чувственные силы, так в будущей жизни к ее цели будут относиться последствия нашей благой воли в настоящем. Земная жизнь есть начало нашего существования. Нас снабжают всем для нее нужным и дают в ней твердую почву; будущая жизнь есть продолжение этого существования, для нее мы сами должны приобрести себе начало и определенный опорный пункт.

И теперь земная жизнь не кажется более бесполезной и напрасной. Она дана нам для того и только для того, чтобы приобрести эту твердую основу в будущей жизни, и единственно через посредство этой основы стоит она в связи со всем нашим вечным бытием. Весьма возможно, что и в этой второй жизни ближайшая цель будет столь же недостижима, как и цель земной жизни, также и там благая воля будет казаться излишней и бесцельной. Но оказаться потерянной может она там столь же мало, как здесь, ибо она есть всегда длительное и от него неотделимое веление разума. Ее деятельность указала бы нам в этом случае на третью жизнь, в которой обнаружились бы следствия благой воли из второй жизни. В этой второй жизни следующая могла бы быть тоже лишь предметом веры, правда, более твердой и непоколебимой, после того как мы уже на деле познали истинность разума и вновь, в полной сохранности, обрели плоды чистого сердца в уже законченной жизни.

688

Как в земной жизни единственно из веления определенного действия возникает наше понятие определенной цели, а из него все воззрение на данный нам чувственный мир, так в будущей жизни на подобном, теперь для нас совершенно невообразимом велении будет основываться понятие ближайшей цели для этой жизни, а на нем воззрение на мир, в котором нам даны следствия нашей доброй воли в настоящей жизни. Настоящий мир существует для нас вообще лишь через веление долга; иной мир возникнет для нас тоже только через другое веление долга, ибо никаким другим образом для разумного существа мир не существует.

Таково, следовательно, все мое высокое назначение, моя истинная сущность. Я представляю собой член двух порядков: одного чисто духовного, в котором я господствую посредством одной только чистой воли, и другого чувственного, в котором я проявляю свою деятельность. Конечную цель разума образует его чистая деятельность, такая, где он не нуждался бы ни в каком орудии вне себя, — независимость от всего, что не есть сам разум, абсолютная необусловленность. Воля — это живой принцип разума, это сам разум, когда он понимается чисто и независимо; разум является деятельным через себя самого, значит, чистая воля, только как таковая, действует и господствует. Непосредственно и исключительно в этом чисто духовном порядке живет только бесконечный разум. Конечный же, представляющий собой не самый умственный мир, но только один из многих его членов, живет в то же время обязательно и в чувственном порядке, то есть в таком, который ставит ему еще другую цель, кроме чистой деятельности разума, а именно некоторую материальную цель, способствовать которой он должен посредством орудий и сил, которые, правда, стоят под непосредственным руководством воли, но деятельность которых обусловлена также их собственными естественными законами. Однако поскольку разум есть действительно разум, воля должна действовать просто сама по себе, независимо от естественных законов, которыми определяется действие. Поэтому всякая чувственная жизнь конечного указывает на высшую жизнь, в которую его вводит только воля, доставляя ему в ней владение, — владение, которое, конечно, вновь чувственно представится нам как состояние, но отнюдь не как чистая воля.

689

Эти два порядка, чисто духовный и чувственный, из которых последний может состоять из необозримого ряда особых жизней, находятся во мне начиная с первого момента развития действенного разума