этот закон к обществу, если предположить, что существует много разумных существ, то в требовании, чтобы в каждом были однообразно развиты все его задатки, должно заключаться требование, чтобы все различные разумные существа были бы также однообразно развиты и в отношении друг друга. Если задатки всех в себе равны, как это есть на самом деле, потому что они основываются на одном чистом разуме, — они должны быть развиты у всех одинаковым образом, что является содержанием указанного требования; таким образом результат одинакового развития одинаковых задатков должен быть всюду равен себе; и здесь мы приходим другим путем к установленной в прошлой лекции последней цели всякого общества: полному равенству всех его членов.

748

Голый закон, как было иным путем показано в прошлой лекции, также не может реализовать предмета этого требования, как и предмета вышеприведенного, на котором он основывается. Но свобода воли должна и может стремиться все более приблизиться к этой цели.

И здесь проявляется действенность общественного стремления, направленного к одинаковой цели, которое становится средством для требуемого приближения к бесконечности. Общественное стремление, или стремление быть во взаимодействии со свободными разумными существами как таковыми, включает в себя два следующих стремления: стремление к передаче знаний (Mitteilungstrieb), т. е. стремление развить кого-нибудь в той области, в какой мы особенно развиты, стремление, насколько возможно, уравнять всякого другого с нами самими, с лучшей самостью (Selbst) в нас, и затем стремление к восприятию (Trieb zu empfangen), т. е. стремление приобрести от каждого культуру в той области, в какой он особенно развит, а мы особенно не развиты. Таким образом, посредством разума и свободы исправляется ошибка, сделанная природой; одностороннее развитие, данное природой индивидууму, становится собственностью всего рода, и весь род дает за это индивидууму то, чем он обладает; он дает ему, если мы предполагаем, что при определенных естественных условиях имеются все возможные индивидуумы, все при этих условиях возможное развитие. Природа развила каждого только односторонне, но тем не менее она все-таки развила его во всех точках, в которых она соприкасалась с разумным существом. Разум объединяет эти точки, противопоставляет природе твердо сплоченную и непрерывную сторону и принуждает ее развить по крайней

749

мере род во всех его отдельных задатках, потому что она сама не захотела без этого развить индивидуум. Уже сам разум позаботился о равномерном распределении достигнутого развития между отдельными членами общества посредством указанных стремлений, и он будет об этом заботиться и дальше, так как сюда не доходит область природы.

Он позаботится о том, чтобы каждый индивидуум получил посредственно из рук общества все полное развитие, которое он не мог извлечь непосредственно из природы. Общество соберет выгоды всех отдельных лиц как общее благо для свободного пользования и размножит их по числу индивидуумов; оно сообща возьмет на себя недостатки отдельных лиц и благодаря этому сведет их к бесконечно малой сумме. Или, выражая это в другой формуле, более удобной для применения к некоторым предметам: цель всякого образования способностей заключается в том, чтобы подчинить природу в том смысле, как я сейчас определил это выражение, разуму, согласовать опыт постольку, поскольку он не зависит от законов нашей способности представлений (Vorstellungsvermogen), с нашими необходимыми практическими понятиями о нем. Следовательно, разум находится с природой в постоянно продолжающейся борьбе; эта война никогда не может окончиться, если мы не станем богами, но влияние природы должно и может стать слабее, господство разума все могущественнее; последний должен одерживать над природой одну победу за другой. Пусть индивидуум в отдельных своих точках соприкосновения удачно справляется с природой, напротив, в остальных он непреодолимо, быть может, порабощается ей. Сейчас общество объединилось, и все действуют заодно; чего не мог одинокий, того добьются объединенными силами все. Хотя каждый борется в отдельности, но ослабление природы благодаря всеобщей (gemeinschaftlichen) борьбе и победа, которая выпадает каждому в отдельности на его долю, идут на пользу всем.

750

Таким образом связь, объединяющая всех в одно тело, как раз благодаря физическому неравенству индивидуумов приобретает новую крепость: устремление потребности и еще более приятное устремление удовлетворить потребности сплачивает их теснее друг с другом, и природа усилила мощь разума, желая ее ослабить.

До сих пор все идет своим естественным порядком: у нас весьма различные характеры, многообразные по роду и степени их развития, но у нас нет еще различных сословий, потому что мы еще не можем указать особого определения (Bestimmung) посредством свободы, никакого произвольного выбора особого рода развития. Я сказал: мы не могли указать особого определения посредством свободы, и пусть это не поймут неправильно или половинчато. Общественное стремление вообще относится во всяком случае к свободе,- оно только побуждает (treibt), но оно не принуждает. Ему можно противиться и его подавлять. Можно из человеконенавистнического эгоизма совершенно обособиться, отказаться принимать что-нибудь от общества, чтобы не быть обязанным давать ему что-нибудь; можно из грубой животности забыть о его свободе и рассматривать ее как нечто подчиненное нашему голому произволу (Willkur), так как себя рассматривают не иначе, как подчиненным власти произвола природы. Но речь здесь не об этом. Предположим, что люди вообще подчиняются общественному стремлению, тогда под его руководством необходимо передать то хорошее, что имеешь, тому, кто в нем нуждается, и принять то, в чем мы нуждаемся, от того, кто это имеет; и для этого не нужно никакого особого определения или модификации общественного стремления посредством нового акта свободы; и только это я и хотел сказать.

751

Характерное различие заключается в следующем: при условиях, которые развиты много выше, я как индивидуум природе предоставляю себя для одностороннего развития какого-нибудь особенного задатка во мне, потому что я вынужден (muss); у меня нет при этом выбора, но я непроизвольно повинуюсь ее руководству; я беру все, что она мне дает, но я не могу взять того, чего она не хочет дать; я не упускаю ни одного повода, для того чтобы получить такое многостороннее развитие, на какое я только способен, я не создаю только повода, потому что этого я не могу. Наоборот, когда я избираю сословие, если только сословие должно представлять собой нечто свободно и произвольно избранное, как это и следует по значению слова, — когда я избираю сословие, то я должен, разумеется, чтобы только иметь возможность выбирать, предварителъно подчиниться природе, так как во мне должны быть уже пробуждены различные стремления и различные склонности во мне должны быть доведены до сознания; но в самом выборе я решаю с этого момента не обращать внимания на некоторые побуждения, которые мне хотела бы дать природа, чтобы все мои силы и все преимущества, данные природой, применить исключительно для развития единственного или многих определенных навыков (Fertigkeit), и мое сословие определяется особым навыком, развитию которого я себя посвящаю путем свободного выбора.

Возникает вопрос, должен ли я (soil) выбрать определенное сословие или, если я не должен, смею ли я посвятить себя исключительно одному определенному сословию, т. е. одностороннему развитию. Если я должен, если есть безусловная обязанность выбрать определенное сословие, то из высшего закона разума может быть выведено стремление, направленное к выбору сословия, подобно тому как такое стремление можно было вывести в отношении общества вообще; если я только смею, то из этого закона нельзя вывести подобного стремления, а лишь разрешение, и для определения воли, для действительного выбора только позволенного законом должны быть указаны эмпирические данные, которыми определяется не закон, но только правило благоразумия (Klugheit). Какс этим обстоит дело, выяснится из исследования.

752

Закон говорит: развивай, насколько только ты можешь, все свои задатки полно и однообразно, но он совершенно ничего не указывает на то, должен ли я упражняться непосредственно в природе или посредственно, благодаря общению с другими. В этом отношении, следовательно, выбор предоставлен поэтому моему собственному благоразумию. Закон говорит: подчини природу твоим целям, но он не говорит, что если я нашел бы ее для некоторых из моих целей достаточно подготовленной другими, я все же должен развивать ее дальше для всех возможных целей человечества. Следовательно, закон не запрещает выбирать особое сословие, но он этого и не предписывает, именно потому, что последнего не запрещает. Я нахожусь в области свободного произвола: я смею выбрать сословие, и при решении мне приходится искать совершенно другие основания, непосредственно выводимые из закона для определения не того, должен ли я избрать то или иное определенное сословие, — об этом мы будем говорить в другой раз, — но того, должен ли я вообще избрать сословие или нет.

При теперешних условиях человек рождается в обществе, он больше не находит природу дикой, но уже приготовленной разносторонним образом для его возможных целей. Он находит массу людей, занятых в различных отраслях, всесторонне ее обрабатывающих для пользования разумных существ. Он находит многое готовым из того, что он, кроме того, должен был бы сделать сам. Он мог бы, пожалуй, иметь очень приятное существование вообще, не применяя сам своих сил непосредственно к природе, он мог бы, пользуясь только тем, что общество уже сделало и что оно делает в особенности для его собственного развития, вероятно, достигнуть известного совершенства. Но этого он не смеет: он должен отдать свой долг обществу, по крайней мере, стремиться к этому, он должен занять свое место, он должен, по крайней мере, стремиться каким-нибудь образом поднять на более высокую ступень совершенство того рода, который для него столько сделал.

753

Для этого у него два пути: или он ставит себе задачей обработать природу во всех отношениях, но тогда он должен был бы посвятить всю свою жизнь или несколько жизней, если бы он имел много жизней, чтобы познакомиться только с тем, что до него было сделано другими й что еще остается сделать; и таким образом его жизнь была бы потеряна для человеческого рода, хотя и не по вине его злой воли, но благодаря его неблагоразумию. Или он берется за какой-нибудь особый предмет, которому он предварительно, вероятно, имеет склонность посвятить себя всего, для разработки которого он уже раньше, возможно, был больше всего подготовлен природой и обществом, и исключительно ему себя посвящает. Развить другие свои задатки он предоставляет обществу, которому он имеет намерение, стремление, желание привить культуру избранного им предмета, и таким образом он избрал себе сословие, и этот выбор сам по себе совершенно правомерен. Но также и этот акт свободы зависит, как и все, от нравственного закона вообще, поскольку последний является регулятивом наших поступков, или от категорического императива, который я выражу таким образом: не будь никогда в отношении твоих