определений воли в противоречии с самим собой — закон, которому в этой формулировке может следовать всякий, так как определение нашей воли совершенно не зависит от природы, но исключительно от нас самих.

Выбор сословия есть выбор посредством свободы, следовательно, ни один человек не может быть принуждаем ко вступлению в какое-нибудь сословие или исключаем из какого-нибудь сословия. Каждое отдельное действие точно так же, как каждое общее установление, имеющее в виду подобное принуждение, неправомерно, не говоря уже о том, что неумно принуждать человека ко вступлению в данное сословие или удерживать от другого, так как никто не может в совершенстве знать особых талантов другого, и часто член совершенно теряется для общества благодаря тому, что

754

его ставят на неподходящее место. Не говоря уже о том, это само по себе несправедливо, потому что это создает противоречие между нашим действием и нашим практическим понятием о нем. Мы хотели члена общества, и мы сделали орудие последнего, мы хотели свободного сотрудника для нашего великого плана, и мы делаем подвергающийся принуждению, страдающий инструмент последнего; нашим установлением мы убиваем в нем человека, поскольку это от нас зависит, и совершаем преступление перед ним и перед обществом.

Было выбрано определенное сословие, дальнейшее развитие определенного таланта, чтобы иметь возможность вернуть обществу то, что оно для нас сделало, поэтому каждый обязан действительно использовать свое развитие для блага общества. Никто не имеет права работать для самоуслаждения, отгораживаться от ближних, делать свое развитие для них бесполезным; ведь именно благодаря работе общества он получил возможность приобрести его; в известном смысле оно продукт общества — его собственность, и он отнимает у него его собственность, если он не хочет этим путем принести ему пользу. У каждого есть обязанность не только вообще желать быть полезным обществу, но и направлять, по мере сил своих и разумения, все свои старания к последней цели общества, именно все более облагораживать род человеческий, т. е. все более освобождать его от гнета природы, делать его все более самостоятельным и самодеятельным, и таким-то образом благодаря этому новому неравенству возникает новое равенство, именно однообразное развитие культуры во всех индивидуумах.

Я не говорю, что это именно всегда так бывает, как я это сейчас изобразил, но так это должно было бы быть согласно нашим практическим понятиям об обществе и о различных сословиях в нем, и мы можем и должны работать, чтобы добиться, чтобы это так было. Как много в особенности ученое сословие могло бы сделать для этой цели и как много средств для этого находится в его власти, мы увидим в свое время.

755

Если мы рассматриваем развитую идею даже без всякого отношения к нам самим, то мы все-таки замечаем, по крайней мере вне нас, объединение, в котором никто не может работать для самого себя, не работая для всех остальных, или, работая для другого, не работать в то же время и для самого себя, так как успех одного члена есть успех всех и потеря одного есть потеря для всех; явление, которое уже благодаря гармонии, замечаемой нами в самом многообразном, доставляет нам глубокое наслаждение и сильно поднимает наш дух.

Поднимается интерес, если бросить взгляд на себя и если рассматривать себя как члена этого большого интимного объединения (Verbindung). Крепнет чувство нашего достоинства и нашей силы, когда мы говорим себе то, что каждый из нас может себе сказать: мое существование не тщетно и не бесцельно, я — необходимое звено великой цепи, которая тянется от развития у первого человека полного сознания его существования в вечность; все, что было когда-либо великого, мудрого и благородного среди людей, — те благодетели рода человеческого, имена которых я читаю в записях мировой истории, и многие из тех, заслуги которых остались, не сохранив имен, — все они работали для меня: я пожинаю плоды их трудов, я ступаю на земле, которую они населяли, по благодатным их следам. Я могу, как только захочу, взяться за возвышенную задачу, поставленную ими себе, делать все более мудрым и счастливым наш общий братский род, я могу продолжать строить там, где они должны были прекратить, я могу приблизить окончание постройки того чудесного храма, который они должны были оставить незаконченным.

756

«Но мне, как и им, придется прекратить», — мог бы сказать себе кто-нибудь. О, это самая возвышенная из всех мыслей: я никогда не закончу, если возьмусь за эту возвышенную задачу, и так, как очевидно то, что принять ее — мое назначение, так же очевидно, что я никогда не могу прекратить действовать, следовательно, никогда не могу прекратить быть. То, что называется смертью, не может уничтожить моего творения, потому что мое творение должно быть закончено, и оно не может быть ни в какое время закончено, следовательно, для моего существования не определено какое-нибудь время, и я вечен. Вместе с принятием той великой задачи я привлек вечность к себе. Я смело поднимаю кверху голову, к грозным скалистым горам, и к бушующему водопаду, и к гремящим, плавающим в огненном море облакам и говорю: я вечен, я противоборствую вашей мощи. Падите все на меня, и ты, земля, и ты, небо, смешайтесь в диком смятении, и вы, все стихии, пеньтесь и бушуйте и сотрите в дикой борьбе последнюю солнечную пылинку тела, которое я называю моим, — одна моя воля со своим твердым планом должна мужественно и холодно носиться над развалинами мира, так как я принял мое назначение, и оно прочнее, чем вы, оно вечно, и я вечен, как оно.

757

ЛЕКЦИЯ IV

О НАЗНАЧЕНИИ УЧЕНОГО

Сегодня я должен говорить о назначении ученого. Относительно этого предмета я нахожусь в особом положении. Вы, м.г., или по крайней мере большинство из вас, избрали науку целью вашей жизни, и я также; вы все, так предполагается, напрягаете все свои силы, чтобы с честью быть причисленными к ученому сословию, и я делал и делаю то же самое. Я должен как ученый говорить с начинающими учеными о призвании ученого. Я должен основательно исследовать предмет, исчерпать его по мере сил моих, я должен ни в чем не погрешить при изложении истины. И если я найду для этого сословия назначение очень почтенное, очень возвышенное, особенно выдающееся среди прочих, то смогу ли я его установить, не греша против скромности, не унижая других сословий, не производя впечатления ослепленного самомнением? Но я говорю как философ, которому надлежит строго определять каждое понятие. Я не смею погрешить против познанной истины. Она всегда истина, и скромность ей также подчинена и является ложной скромностью, если ее нарушает. Сначала исследуем наш предмет хладнокровно, как будто он не имеет к нам никакого отношения, исследуем его как понятие из совершенно чуждого нам мира. Уточним тем более наши доказательства. Не забудем того, что я имею в виду в свое время изложить с не меньшим старанием, что каждое сословие необходимо, что каждое заслуживает нашего уважения, что не сословие, а достойная поддержка его оказывает честь индивидууму и что каждый тем почтеннее, чем ближе он в ряду других к совершенному исполнению своего назначения, что именно поэтому ученый имеет основание быть самым скромным, так как ему поставлена цель, которая всегда останется для него далекой, так как он должен достигнуть очень возвышенного идеала, к которому он обыкновенно близко не подходит.

758

«В человеке имеются различные стремления и задатки, и назначение каждого в отдельности — развить свои задатки по мере возможности. Между прочим в нем есть стремление к обществу; последнее дает ему особое развитие, развитие для общества и необыкновенную легкость развития вообще. В этом смысле человеку ничего не предписано — должен ли он все свои задатки, все до одного, развивать непосредственно в природе или посредственно через общество. Первое трудно и не способствует прогрессу общества, поэтому каждый индивидуум по праву избирает себе в обществе определенную отрасль всеобщего развития, предоставляет остальные другим членам общества и ожидает, что они дадут ему возможность воспользоваться преимуществами их развития, подобно тому как он дает им возможность воспользоваться своим, и это есть начало и правовое основание различия сословий в обществе».

Вот выводы пока прочитанных мной лекций. В основе вполне возможного деления на различные сословия согласно чистым понятиям разума должно было бы лежать исчерпывающее перечисление всех природных задатков и потребностей человека (не только его искусственно придуманных потребностей). Для культуры всякой склонности, или, что то же самое, для удовлетворения всякой естественной потребности, основанной на изначально заложенном в человеке стремлении, может быть предназначено особое сословие. Это исследование мы откладываем на известное время, чтобы сейчас взяться за другое, нас более занимающее.

759

Если бы возник вопрос о совершенстве или несовершенстве общества, устроенного по указанным принципам, — а всякое общество устраивается благодаря естественным стремлениям человека, без всякого руководетва и совершенно само собой именно так, как явствует из нашего исследования о возникновении общества, — если бы, говорю я, возник этот вопрос, то ответ на него предполагал бы исследование следующего вопроса: обеспечены ли в данном обществе развитие и удовлетворение всех потребностей и именно однообразное развитие и удовлетворение? Если бы это было обеспечено, то общество как общество было бы совершенным; это не значит, что оно достигло своей цели, — что согласно нашим вышеприведенным соображениям невозможно, но оно было бы так устроено, что оно должно было бы непременно все более приближаться к своей цели. Если бы это не было обеспечено, то оно, правда, могло бы продвинуться по пути культуры благодаря счастливой случайности, но на это нельзя было бы никогда твердо рассчитывать, оно могло бы точно также благодаря несчастной случайности вернуться обратно.

Забота об однообразном развитии всех задатков человека предполагает прежде всего знание всех его задатков, науку о всех его стремлениях и потребностях, законченное определение всего его существа. Но это полное знание всего человека само основывается на задатке, который должен быть развит, так как во всяком случае в человеке есть стремление знать и в особенности знать то, что ему необходимо знать. Развитие этого задатка требует всего времени и всех сил человека; если есть какая-нибудь общая потребность, которая настоятельно требует, чтобы особое сословие посвятило себя ее удовлетворению, то именно эта потребность.

Но одно знание (Kenntnis) задатков и потребностей человека без науки об их развитии и удовлетворении не только было бы в высшей степени наводящим печаль и тоску, но и одновременно пустым и бесполезным знанием. Тот поступает в отношении меня очень недружелюбно, кто указывает мне на мой недостаток, не указывая