то, что ты сидишь и держишь эту книгу?

Читатель. Ни в коем случае.

Автор. Но мне все же сдается, что и в последнем состоянии по крайней мере нечто было действительным, реальным событием твоей жизни, ибо, скажи мне, разве ты не продолжаешь в это время жить, разве не убегает твоя жизнь, разве она не заполнена чем-то?

288

Читатель. Я нахожу, что ты прав. В последнем состоянии истинное событие моей жизни состоит именно в том, что я заставляю друга появиться перед собой, заставляю его говорить и т.д., но не то, что он здесь налицо. Это появление передо мной и есть то, чем я заполняю время, которое я при этом прожил.

Автор. В том, что ты сидишь и держишь книгу, и в том, что ты вызываешь появление перед собой друга, которого ты вчера видел, представляешь себе его разговор и т. д., должно, следовательно, быть нечто общее, на основании чего ты судишь о том и о другом, что они представляют собой действительные, реальные события твоей жизни.

В этом вчерашнем действительном присутствии твоего друга, в его вчерашнем, действительно имевшем место разговоре, как ты это считаешь еще и сегодня, должно в той временной связи, в которой ты представляешь себе их сегодня, отсутствовать то нечто, вследствие чего ты считал бы их действительными; может быть, в них даже есть что-то, противоположное этому нечто, вследствие чего ты их сегодня не считаешь действительными событиями?

Читатель. Это, безусловно, так. Для моего суждения должно быть основание; для одинакового суждения одинаковое основание; для противоположного же суждения — отсутствие первого основания или присутствие основания противоположности.

Автор. Какое может быть это основание?

Читатель. Я не знаю.

Автор. Но ты каждое мгновение судишь о действительности и недействительности и судишь об этом правильно, в согласии с самим собой и с другими разумными существами. Таким образом, основание этих суждений должно быть перед тобой всегда в наличии, но только ты отчетливо не сознаешь его. А, впрочем, твой ответ «Я не знаю» значит не что иное, как: «Об этом мне еще никто не рассказывал». Но если бы даже тебе об этом кто-нибудь и рассказал, то все это тебе не помогло бы; ты должен найти это сам.

289

Читатель. Сколько я об этом ни думаю, я все же не могу понять, каким образом это происходит.

Автор. Да это и не настоящий путь — думать и гадать. На этом пути возникают лишь пустые, иллюзорные системы. Столь же мало вероятно прийти к этому путем умозаключений. Осознай лишь глубоко способ твоих действий при составлении суждения о действительности и недействительности, вглядись в самого себя — и ты тотчас же осознаешь основание твоего способа действий и будешь внутренне созерцать его. Все, что можно для тебя при этом сделать, так это руководить тобой для того, чтобы ты попал на правильный путь. И это руководство есть вообще все, что может сделать какое бы то ни было философское обучение. Но при этом всегда предполагается, что ты сам действительно внутренне обладаешь тем, в чем другой руководит тобой, созерцаешь это и рассматриваешь это. В противном случае ты получил бы лишь рассказ о чужом наблюдении, но отнюдь не о своем собственном, и рассказ к тому же непонятный, ибо то, о чем идет речь, не может быть вполне описано словами как составленное исключительно из известных уже тебе вещей, но это есть нечто совершенно неизвестное, становящееся известным лишь благодаря собственному внутреннему созерцанию и обозначаемое лишь по аналогии с чем-либо известным, чувственным; и это обозначение получает свое полное значение лишь при посредстве созерцания.

Пусть это будет сказано тебе раз навсегда также и для подобных случаев в будущем; и попытайся довести это до сведения знаменитых писателей, которые этого не знают и которые поэтому очень неуклюже рассуждают об отношении философии к языку.

Но к делу. Когда ты погружен в чтение этой книги, в рассматривание этого предмета, в разговор со своим приятелем, думаешь ли ты тогда о твоем чтении, твоем рассматривании, слушании, видении, осязании предмета, о твоем разговоре и т. д.?

290

Читатель. Ни в коем случае. Я тогда вообще совершенно не думаю о себе: я совершенно забываю себя самого над книгой, над предметом, в разговоре. Поэтому и говорят: я захвачен этим или я в это погружен.

Автор. И при этом — упоминаю об этом мимоходом — в тем большей степени, чем более внутренним, полным и живым является осознание тобой предмета.

То половинчатое, мечтательное и рассеянное сознание, та невнимательность и отсутствие мыслей, которые составляют характерную черту нашей эпохи и являются сильнейшим препятствием для глубокой философии, это именно и есть то состояние, когда не погружаются целиком с головой в предмет, не углубляются в него и не забывают себя, но шатаются и колеблются между ним и самим собой.

Но как обстоит дело в том случае, когда ты вызываешь в памяти предмет, который в этой временной связи ты не считаешь действительным, например вчерашний разговор с твоим другом? Существует ли тогда также нечто, во что ты погружаешься и в чем ты забываешь себя?

Читатель. О да, именно это происшедшее по моей воле появление передо мной отсутствующего предмета и есть то, в чем я забываю самого себя.

Автор. Но выше ты говорил, что действительно реальное в твоей жизни составляют в первом состоянии присутствие предмета, а во втором — твое вторичное представление предмета; здесь же ты говоришь, что ты в обоих случаях забываешь себя самого. Таким образом было бы найдено искомое основание твоих суждений о действительности и недействительности. Самозабвение было бы характерной чертой действительности; и в каждом состоянии жизни фокус, в который ты погружаешься и в котором ты забываешь себя, и фокус действительности составляли бы одно и то же. То же, что отрывает тебя от себя самого, было бы действительно происходящим и наполняющим данный момент твоей жизни.

291

Читатель. Я еще не вполне понимаю тебя.

Автор. Мне нужно было уже здесь ввести это понятие и обозначить его настолько ясно, насколько это только возможно. Впрочем, продолжай лишь внимательно следить за нашей беседой, и я надеюсь, что вскоре все будет для тебя совершенно ясно.

Можешь ли ты снова представить себе только что осуществленный тобой процесс представления (rеprasentieren) твоей вчерашней беседы с другом?

Читатель. Без сомнения. Как раз это я теперь и сделал во время нашего обсуждения этого представления. Я представил себе, собственно говоря, не этот разговор, а процесс представления этого разговора.

Автор. Что ты считаешь в этом представлении процесса представления подлинно фактическим, наполняющим текущие моменты твоей жизни?

Читатель. Именно этот процесс представления представления.

Автор. Вернемся же со мной теперь снова назад и отклонимся в сторону. Как относился в представлении вчерашнего разговора, — заметь только хорошо это представление и вглядись в свое сознание, — последний, т. е. разговор, к твоему сознанию и к тому собственно фактическому, что наполняло сознание?

Ч и т а т е л ь. Разговор, как уже было сказано, не был действительным событием, событием было предобразование (vorbilden) разговора. Но последнее не было предобразованием вообще, а предобразованием разговора, и притом этого определенного разговора. Предобразование как главное имело разговор своим последствием; последний же не был чем-то действительным, а лишь модификацией, преходящим определением этого действительного.

Автор. А в процессе представления этого представления?

292

Читатель. Действительным событием был процесс представления представления; первичное же представление было дальнейшим его определением, поскольку это было не вообще представление представления; далее, разговор был дальнейшим определением (представленного) представления, поскольку было представлено не представление вообще, как это могло бы иметь место, а определенное представление определенного разговора.

Автор. Каждый раз реальностью, действительно и истинно пережитым событием было бы, следовательно, то, в котором ты забываешь самого себя; оно — начало и подлинный фокус жизни, какие бы дальнейшие второстепенные определения этот фокус, вследствие того что он как раз является таковым, ни повлек за собой. Я хотел бы надеяться, что для тебя теперь все стало совершенно ясно, если только в течение этого исследования ты сосредоточился на самом себе, созерцал внутренне самого себя и направлял все внимание на себя.

В то время как ты представляешь себе вчерашний разговор с твоим другом, или (чтобы не принимать нечто воображаемое, а ввести тебя в твое теперешнее, истинное состояние духа) в то время как ты со мной рассуждал так, как ты рассуждал выше, наполнял этим твою жизнь и погружал в это свою самость (selbst), считаешь ли ты, что в течение этого времени также продвинулось вперед и совершилось и кое-что другое вне тебя и твоего духа?

Читатель. Конечно. Так, например, за это время продвинулась вперед стрелка моих часов, солнце продвинулось вперед и т. д.

Автор. Наблюдал ли ты это продвижение вперед, испытал ли его — пережил ли ты его?

Читатель. Как мог я это сделать, ведь я же рассуждал с тобой, погружал целиком свою самость в это рассуждение и заполнял ее этим рассуждением?

Автор. Каким же образом ты знаешь об этом продвижении вперед твоей часовой стрелки? Остановимся пока на этом.

293

Читатель. Я раньше, действительно, посмотрел на мои часы и заметил то место, на котором стояла стрелка. Я теперь снова смотрю на них и нахожу стрелку не на том же, а на другом месте. Из известного мне ранее устройства моих часов я заключаю, что стрелка в течение того времени, пока я рассуждал, постепенно подвинулась вперед.

Автор. Считаешь ли ты, что если бы, вместо того чтобы рассуждать со мной, ты смотрел на стрелку своих часов, то действительно в течение этого времени воспринимал бы ее продвижение вперед?

Читатель. Конечно, я так считаю.

Автор. Таким образом, по-твоему, как твое рассуждение, так и продвижение вперед стрелки твоих часов в те же моменты времени представляют собой истинные действительные события; последнее, правда, не есть событие твоей жизни, так как ты в это время переживал нечто другое, но оно все же могло бы стать событием твоей жизни и с неизбежностью стало бы им, если бы ты обращал внимание на часы.

Читатель. Да, это так.

Автор. Что же, стрелка без твоего знания и содействия на самом деле продвинулась вперед?

Читатель. Я так считаю.

Автор. Полагаешь ли ты, что если бы ты не рассуждал, подобно тому, как и не смотрел на часы, то твое рассуждение точно так же продвинулось бы вперед и без твоего знания и содействия, подобно стрелке часов?

Читатель. Ни в коем случае; мое рассуждение не продвигается вперед само по себе; я должен вести его дальше, для того чтобы оно двинулось вперед.

Автор. Как обстоит дело в этом отношении с процессом представления вчерашнего