Ты пробегаешь глазами многообразие этого изделия, разглядываешь одно колесо за другим. Имеет ли для тебя значение при этом, разглядываешь ли ты отдельные части машины сверху или снизу, с правой стороны налево или с левой — направо?
Читатель. Нисколько. Я могу произвести весь осмотр частей по всем этим направлениям.
Автор. Или, может быть, ты при своем осмотре будешь руководствоваться совсем не порядком, в котором они расположены, а другими соображениями, например, их внешней одинаковостью и сходством частей?
Читатель. Все это для моей цели совершенно одинаково.
Автор. Все же, так как ты, несомненно, осматривал единичное, ты этот осмотр закончил в какой-то последовательности; предположим, что ты производил осмотр по порядку сверху вниз. Почему же ты выбрал именно этот порядок, а не какой-либо иной, в то время как возможна была различная последовательность рассмотрения?
301
Читатель. Я не могу сказать, что я вообще выбирал его. Я вовсе не думал о том, что возможен различный порядок рассмотрения. Я непосредственно напал на него. Случай — так я называю то, для чего не могу указать никакого основания, — определил это.
Автор. Многообразие описанных выше основных определений сознания тоже ведь следует друг за другом в твоем сознании в известной последовательности?
Читатель. Без сомнения. Я замечаю в окружающем меня мире то одно, то другое, то третье и т. д.
Автор. Находишь ли ты на первый взгляд, что необходима была именно эта последовательность твоих наблюдений, или же ты считаешь, что возможны были и другие?
Читатель. Я считаю, что возможны были также и другие. Я считаю далее, что и та последовательность из числа нескольких возможных, которая действительно имела место, не была избрана свободно, но что она, так же как и последовательность моего рассмотрения многообразия в часах, получилась такой случайно.
Автор. А теперь вернемся к нашей машине и к твоему рассмотрению ее отдельных частей.
В то время как ты рассматриваешь каждую отдельную часть — это колесо, эту пружину, каждую в отдельности и саму по себе — и находишь, что каждая определена известным образом, имеет эту определенную форму, эту определенную величину и т. д., кажется ли тебе невозможным, чтобы это могло быть иначе, или ты себе можешь представить, что оно могло бы быть устроено самым разнообразным образом иначе: быть больше или меньше?
Читатель. Я считаю, что каждая отдельная часть, взятая сама по себе и в качестве отдельной части, могла бы быть иной до бесконечности. Но все части должны действовать вместе и в своем соединении приводить к единому результату; и если я обращаю внимание на это, то, по моему мнению, все части должны подходить друг к другу, зацепляться друг за друга, все должны действовать на каждую, и каждая, наоборот, должна действо-
302
вать на все. Если я обращаю внимание на это, то, по моему мнению, было бы возможно произвести другое целое, например, более крупные часы или такие, которые выполняли бы еще другие функции, кроме тех, которые действительно имеют место; и в этом другом целом каждое отдельное колесо, которое я рассматриваю, не только могло, но и должно было бы быть другим. Но раз уже передо мной должно было оказаться это целое, часы, имеющие эту величину и выполняющие такие функции, то совершенно необходимо, чтобы эта отдельная часть, например вот это колесо, которое я рассматриваю, было именно таковым, каково оно есть, и никаким иным, потому что таково целое, т. е. в данном случае потому, что все остальные части, кроме этого колеса, таковы, каковы они в действительности. Если же я начну свое обсуждение с этой отдельной части, то, если мы возьмем эту часть как часть подобного механического изделия, то необходимо, чтобы все остальные части были именно таковы, каковы они в действительности, для того чтобы они в этом изделии как раз подошли к этой части.
Автор. Следовательно, если ты правильно понимаешь механизм изделия, то совершенно не нуждаешься в том, чтобы, как мы это предполагали, воспринимать одну часть машины за другой, т.е. после того как ты рассмотрел одну часть и хорошо ее понял, ты можешь, исходя из нее, без дальнейшего действительного рассмотрения дополнить свое восприятие и целиком заменить восприятие выводами; ты мог бы, следовательно, исключительно путем выводов узнать, какие части принадлежат к данной части, предполагая, что машина выполняет свое назначение.
Читатель. Без сомнения.
Автор. Безразлично ли, с точки зрения этой цели, какую из отдельных частей машины я тебе дам?
Читатель. Совершенно безразлично, ибо к каждой возможной части должны подходить все прочие; по каждой возможной части можно было бы, следовательно, заключить, как должны быть устроены все остальные, поскольку они определены уже самим механизмом изделия.
303
Автор. Теперь предположи тот возможный случай, что в известном объеме и в известных отношениях, дальнейшее определение которых сюда не относится, — в многообразии описанной выше основной системы всякого сознания имеется подобная связь, сходная с механической, так что каждая отдельная часть должна подходить ко всему и все к каждой отдельной части и каждая часть определена всем. Разве нельзя было бы тогда по каждой отдельной части действительного сознания исключительно путем выводов заключить, каким окажется все остальное сознание и каким оно должно оказаться, без того чтобы это остальное сознание действительно имело место, подобно тому как ты, рассматривая одно колесо, исключительно путем вывода позволяешь себе заключать, как должны быть устроены все остальные колеса?
Предположи далее, что философия, или, если это тебе более угодно, наукоучение, как раз и состоит в отыскивании этого многообразия сознания путем вывода отданного к не-данному, — в таком случае ты получишь уже теперь очень ясное представление об этой науке. Она была бы демонстрацией, выведением всего сознания (само собой разумеется, лишь что касается его первых основных определений) из какого-либо данного в действительном сознании определения его, подобно тому как ты можешь очень хорошо представить себе демонстрацию (разъяснение) часов как целого, исходя из одного-единственного данного тебе колеса; это была бы демонстрация этого сознания, независимая от действительного восприятия в сознании, подобно тому как тебе совсем не обязательно рассматривать остальные части часов, чтобы узнать, каковы они в действительности, если только часы выполняют свое назначение.
304
Читатель. О, да, если только я не вдумываюсь глубоко в то, что ты говоришь, и не иду дальше сходства наукоучения с тем, с чем ты его сравниваешь. Но если я вникаю в дело несколько глубже, то мне твое понятие кажется внутренне противоречивым. Наукоучение должно дать мне осознание основных определений моего сознания без того, чтобы эти определения действительно имели место в моем сознании. Но как оно может это сделать? Разве я не осознаю того, чему учит наукоучение?
Автор. Без сомнения, подобно тому как ты осознаешь колеса, о наличии которых в машине ты только заключал, но ты их осознаешь не таким образом, как если бы ты их видел и ощущал. Уже из нашего первого исследования тебе должно было стать ясным, что может существовать различие в характере осознавания. Для нашего случая мы ниже будем иметь еще очень много поводов разъяснить это подробнее. Пусть поэтому трудность эта не удерживает тебя от того, чтобы согласиться с нашим предположением.
Читатель. Серьезно, у меня совсем нет охоты пускаться в рассмотрение того, что получается, если то, что лишь возможно, станет действительным или невозможное — возможным. А твое предположение систематической связи основных определений нашего сознания кажется мне, во всяком случае, невозможным.
Автор. Я надеюсь устранить твои возражения против возможности моего предположения. Предварительно же выведи со мной только одно-единственное заключение из упомянутого предположения, которое мне крайне необходимо, для того чтобы уничтожить недоразумения другого рода и устранить их скрытое воздействие на твою душу.
Когда ты воспринимаешь и рассматриваешь отдельную часть этих часов и, согласно хорошо тебе известным законам механики, заключаешь, какие еще части требуются для того, чтобы этому воспринятому тобой отдельному придать все то назначение, всю ту действительность, какие ты в нем усматриваешь, действительно ли ты, когда приходишь к этому заключению, видишь эти части, ощупываешь ли ты их, выступают ли они перед каким-либо из твоих внешних чувств?
305
Читатель. Отнюдь нет. Сошлюсь на примеры, данные тобой в нашем первом собеседовании: они относятся к моему сознанию не как эта книга, которую я держу в руке, но как представление вчерашнего разговора с моим другом, если отвлечься от того, от чего следует отвлечься. То действительно фактическое в этой операции, то, во что я погружаю свою самость и в чем я теряюсь, — это не наличие этих колес, но мой процесс представления о них, не столько воспроизведение, сколько предобразование (Vorbilden) подобных колес.
Автор. Выдаешь ли ты (или другой разумный человек) подобное представление, внутренний набросок, чертеж подобной машины за реальную, действующую машину, выполняющую свои функции в жизни? И скажет ли тебе кто-нибудь, после того как он описал и продемонстрировал (разъяснил), например, карманные часы: «Положи теперь эти карманные часы к себе, они будут правильно идти; ты сможешь их вынимать, когда захочешь, и узнавать по ним, который час»?
Читатель. Нет, насколько мне известно. Если только он не круглый дурак.
Автор. Остерегись так говорить, ибо именно так, а не иначе, поступала та философская система, о которой я упоминал во введении и против которой, собственно говоря, направлена новая. Она выдавала демонстрацию часов, и притом еще неправильную, за действительные часы, и притом великолепные.
Но если кто-нибудь, после того как ты ему демонстрировал карманные часы, в заключение тебе скажет: «Какая польза мне от этого, я не вижу, чтобы я благодаря этому получил карманные часы ил и мог усмотреть из твоей демонстрации, который час», или даже станет обвинять тебя, что ты своей демонстрацией испортил ему его действительные часы или «выдемонстрировал» их из кармана, — что бы ты сказал о подобном человеке?
306
Читатель. Что он дурак, такой же, как и первый.
Автор. Остерегись так говорить, ибо именно это требование действительных часов там, где обещали только демонстрацию их, является самым основным упреком, который был брошен по адресу новейшей философии, был брошен самыми уважаемыми учеными, самыми основательными мыслителями нашего времени. На этом смешении действительной вещи с демонстрацией этой вещи основаны, в конечном счете, все недоразумения, которые имели место по поводу этой философии.
Все эти возражения и все недоразумения основаны именно на этом. Я утверждаю это определенно, ибо что мне мешает вместо всяких предположений о том, чем может быть описываемая наука, тотчас показать в историческом аспекте, чем она действительно была для ее творцов, которые уж во всяком случае знают ее.
1. Философия, или — так как это название могло бы подать повод к спорам
