точки на ней та же бесконечность, так что вы никак не можете пе-

395

рейти от какой-либо точки на ней до всякой другой, не совершив действительно бесконечный путь? На этом примере вы видите, что в созерцании пространства действительно совершается то, что в понятии является невозможным и противоречивым.

с) Далее спрашиваю: каким образом и где находится эта бесконечная делимость тела, производили ли вы действительно такое деление и узнали о бесконечной делимости из удавшегося вам опыта?

Нисколько: вы только утверждаете, что вы могли бы делить тело до бесконечности, и ваше суждение прежде всего высказывает нечто не о теле, а о вашей собственной способности, и к тому же это суждение никогда не было подтверждено на опыте, а основывается, если оно истинно, на непосредственном, самом о себе свидетельствующем самосозерцании внутренней сущности этой способности как бесконечной.

Эта бесконечная способность действительно созерцается, одним взглядом эта бесконечность схватывается как нечто определенное, охватывается им и представляется, отсюда ее законченность и полнота.

Одним словом, если созерцать эту способность в ее сущности, то необходимо созерцать ее как бесконечную, ибо она бесконечна. Но для того чтобы быть созерцаемой, она должна быть закреплена и охвачена, ибо сущность созерцания и заключается в закреплении. Поэтому самосозерцание этой способности обязательно должно быть ограничением бесконечности.

Итак, конечный результат предпринятого нами исследования следующий: протяженность в пространстве есть не что иное, как самосозерцание своей способности быть бесконечным в созерцающем.

3) Повторим теперь вкратце то, что мы выяснили о внешнем восприятии из предпринятого нами расчленения его. Во-первых, в нем содержалось возбуждение внешнего чувства. Так как, безусловно, это внешнее чувство само принадлежит к созерцаниям и в них, и ими ограничено, то созерцающий может воспринимать это

396

ограничение только на себя и в себе. Следовательно, в этой своей части внешнее восприятие есть самосозерцание определенного ограничения внешнего чувства. Затем оно состояло еще из протяженности, которую мы выяснили как самосозерцание созерцающего. Следовательно, внешнее восприятие, поскольку мы его узнали, совершенно не выходит из круга созерцающего.

Из произведенного нами расчленения становится совершенно понятно, что находящееся в состоянии внешнего восприятия созерцающее может сказать: я чувствую себя так и так ограниченным и в то же время в том же нераздельном созерцании я схватываю свою бесконечную возможность. Но совершенно непонятно, каким образом созерцающее может выйти из этого простого восприятия и сказать: вне меня и совершенно независимо от меня существует нечто, протяженное в пространстве и с такими-то качествами. Отсюда ясно, что наше расчленение внешнего восприятия еще не закончено и в нем не хватает одной из существенных составных частей.

Что мы выходим из области созерцания есть непосредственный факт; такое отступление от непосредственного созерцания мы уже раньше назвали мышлением (это простое словесное обозначение, которое дает нам возможность выражаться короче, не прибегая каждый раз к описанию). Поэтому вышеуказанный факт мы выражаем так: с тем, что мы во всяком внешнем восприятии признали за созерцание, непосредственно связано еще и мышление; это мышление и неразрывное соединение этого мышления с созерцанием в один тесно сплоченный жизненный момент созерцающего делает то, что, собственно, находится в созерцающем, чем-то вне его — объектом.

397

Примечания. 1) Это положение, что объект (ибо истинный характер объекта всюду один и тот же, и все одинаковым образом приходят к утверждению его существования вне нас и независимо от нас) не ощущается и не созерцается, а только мыслится, столь же важно, сколь оно не признано. Мы пришли к его пониманию весьма легким путем, сделав очевидным, что как ощущение, так и протяжение в пространстве принадлежит самосознанию. Следовательно, если мы выступаем из этого самосознания и при посредстве нового знания переступаем его границу, то это будет уже иное знание, заслуживающее иного названия, мы и предлагаем назвать его мышлением. Мыслить, по-нашему, значит выступать из простого самосозерцания, и мы ожидаем от слушателя, что он поймет это различие. А что такое выступление действительно содержится уже во внешнем восприятии, есть для нас непосредственный факт, ибо действительно и на самом деле мы признаем нечто вне нас и независимо от нас существующее вместо воспринимаемого внутри нас ограничения внешнего чувства и т. д. Этот факт каждый может найти в своем собственном сознании.

2) Уже из сказанного ясно, что сознание не есть простое безжизненное и страдательное зеркало, отражающее внешние предметы, но что оно само в себе обладает жизнью и силой. Представим себе еще раз ту спокойную водную поверхность, в которой отражаются растущие на берегу деревья и растения; предположим, что эта водная поверхность обладает способностью созерцать отражающиеся на ней образы и сознавать их, тогда будет совершенно ясно, как в ней возникнет сознание образа и тени-, но это совершенно не объяснит, каким образом она выступит из этих отражений и перейдет к действительным деревьям и растениям, находящимся на берегу, которые эти отражения изображают.

То же и относительно нашего сознания. Объяснение того, каким образом возбуждение внешнего чувства и созерцание нашей способности возникают в нас, относится к области собственно философии и не входит в наблюдение фактов. Это внутреннее самосозерцание существует, вот и все. Но этим совсем еще не объясняется, каким образом это самосозерцание может выдавать себя за созерцание объектов, лежащих вне круга созерцающего, существующих самих по себе, и чтобы охватить этот факт необходимо признать некоторую внутреннюю жизнь, выступающую из самой себя посредством мышления.

398

Во-первых, что вносит это мышление во внешнее восприятие? Ничего иного, как только то, что оно придает ему форму, форму объективного существования. Следовательно, в объекте мы должны различать две главные составные части, берущие начало из весьма различных источников: объективную форму, проистекающую из мышления, и то, что этот объект есть сам проистекающее из самосозерцания созерцающего, а именно, его материальное качество, определяемое внешним чувством и его протяженность, проистекающую из созерцания собственной бесконечной способности. Первое есть форма, второе — вещество. Затем относительно формы мышления можно указать, что мышление есть вообще полагание и именно полагание противоположного, противополагание. Следовательно, всякая противоположность происходит непосредственно и исключительно из мышления и им вызывается. Это о мышлении вообще, поскольку оно здесь может быть выяснено. Ответим еще на вопрос, какими особенностями отличается это мышление.

Я утверждаю, что это мышление не вытекает из другого мышления, подобно мышлению о причине явления, о котором говорилось в подготовительных лекциях; оно есть абсолютное, покоящееся в себе мышление. Этим я не хочу сказать, что оно есть первоначальное мышление, хотя оно могло бы быть и таковым, только окруженное некоторым покровом. Но несомненно, что оно есть первое мышление в области фактов мышления, подобно тому, как внешнее восприятие вообще, нераздельную часть которого составляет это мышление, есть первое сознание, которому не предшествует никакое другое.

399

Поэтому мы не можем сказать, что Я — употребляя это выражение в общепринятом значении, а именно индивида, (мы не уклоняемся от этого употребления слова Я, находясь на почве фактов) — что Я «мыслит в этом мышлении», ибо далее выяснится, что Я появляется только через рефлексию о мышлении; поэтому мы должны говорить: само мышление, как самостоятельная жизнь, мысля из себя и собой, есть объективирующее мышление.

Теперь объединим все сказанное о внешнем восприятии, отдельные части которого мы уяснили себе. Оно есть вообще сознание, которое не образовано обдуманно каким-нибудь свободным принципом, на основании вытекающего из этого свободного принципа понятия цели, но которое само себя производит: внешнее восприятие есть своеобразно и самостоятельно в себе самой покоящаяся жизнь сознания.

Повторяю, самостоятельная и в себе самой заключенная жизнь. Бытие и жизнь сознания именно и состоят в описанных определениях и не выходят за них; однако то же сознание в дальнейшей рефлексии может выступить из описанных определений, расширить свою жизнь и прибавить к ней новые определения. Итак, это сознание, в самом себе возникающее и образующее замкнутый духовный момент жизни, не простое, а состоит из двух упомянутых частей: мышления и самосозерцания, из которых последнее в свою очередь распадается на две весьма различные составные части. Эти две, или, если хотите, три главные части так неразрывно сплочены и связаны в одно, что ни одна не может иметь места без других, и только синтетическое единство всех трех образует описанное нами первое сознание. Созерцающее не может созерцать свою бесконечную способность, не чувствуя в то же время свое внешнее чувство известным образом определенным, но непосредственно к этому сознанию своего состояния присоединяется мышление, и тесно сплачивается с ним в единый жизненный момент, и таким образом то, что в созерцании находилось в нас, становится находящимся в пространстве вне нас, телом, обладающим некоторыми ощущаемыми качествами. С другой стороны, объективное мышление не может появиться, если не имеется созерцания, ибо мышление есть выступление наружу, которое возможно только тогда, когда существует то внутреннее, из которого можно выступить.

400

ГЛАВА ВТОРАЯ

Этого будет достаточно о фактах сознания во внешнем восприятии. Мы можем теперь прямо перейти ко второй главе, к расчленению внутреннего восприятия, или рефлексии. Но так как эта рефлексия, которая должна происходить в том же сознании, есть состояние, совершенно отличное от внешнего восприятия, отчасти даже противоположное ему, что частью всем известно, частью становится очевидным с первого взгляда, то иным может показаться странным, как возможны в одном и том же сознании противоположные состояния.

Следовательно, прежде чем идти далее, нам нужно ответить на следующий вопрос как может жизнь сознания переходить от одного состояния к другому, противоположному, или каким образом мы можем от нашей первой главы перейти к этой второй?

Чтобы разрешить этот вопрос, прошу вас обдумать и согласиться со следующим.

1) Я утверждаю, что знание в своей внутренней форме и сущности есть бытие свободы. Поймите также, что я предполагаю известным, что такое свобода. Об этой свободе я утверждаю, что она существует сама по себе, а не как качество — как иной может в первую минуту подумать — присущее некоторому другому самостоятельно существующему. Она обладает собственным самостоятельным бытием, и я утверждаю, что это самостоятельное, особое бытие свободы есть знание.

401

Самостоятельное бытие такой свободы проявляется в самом себе как знание; кто хочет понять сущность этого знания, тот должен представлять его себе как бытие свободы.

Пояснением может служить следующее: уже здесь нам открывается совершенно иное, более высокое и духовное бытие, чем может себе представить обыкновенный материально настроенный рассудок. Он еще может пристегнуть свободу к лежащей в ее основе субстанции, которая, если хорошенько разобрать, всегда предполагается материальной. Но ему трудно возвыситься до самостоятельного бытия свободы, не связанного ни с каким субстратом, и это становится для него даже совсем невозможным, когда такое искажение длилось долго. Доказать, что это бытие чистой свободы действительно