е. оно находит себя ограниченным существованием таких внешних я, и даже, соответственно первоначальной форме созидающей силы, бесконечно возможныхя. Мышление должно объективировать я, и оно может быть объективировано мышлением до бесконечности. В каком определенном случае это понятие должно быть применено и реализировано, об этом мы сообщим в другом месте.

c. Сначала скажем о форме этого первоначального мышления я, т.е. его раскрытия. (Внутреннее я тоже, конечно, мыслится, и ему придается форма самостоятельного бытия, но оно мыслится не абсолютно первоначальным мышлением, а вследствие внутреннего созерцания). Вышеописанное мышление чисто материального объекта внешнего восприятия оказалось, по крайней мере во второй части нашего изложения обоснованным и обусловленным другим, а именно

455

необходимостью составить понятие деятельности, к которой испытывается влечение. Мы не указали никакого условия для мышлениям вне я, образованного непосредственным внутренним созерцанием, мы представили его как абсолютный факт. Поэтому пока для нас это мышление есть вполне безусловное определение чистого и абсолютного мышления: оно так мыслит, потому что так именно мыслит, и само мышление сопровождается этим частным мышлением. Нельзя сказать: Я думаю (произвожу мысленно) другие я; но скорее следует сказать: общее и абсолютное мышление думает (мысленно производит) другие я и меня в том числе. Далее мы, может быть, найдем основание и для этого, но уже здесь ясно, что это основание не может быть одного рода с приведенными до сих пор основаниями и условиями.

d Теперь перейдем к содержанию этого абсолютного мышления. Я, совершенно такое, каким выше оно получилось при синтезе внутреннего и внешнего созерцания, как объединяющей центр их, абсолютно мыслится. Следовательно, мыслимое я получает внутри себя свое непосредственное самосозерцание, свою способность образовывать понятия, способность самоопределения и т. д., наружно оно получает материальное организованное тело и возможную причинность в материальном мире, совсем так, как первое я, из которого мы исходим во внутреннем созерцании, имеет все это.

Особенное значение имеет следующее: непосредственное внутреннее созерцание я повторяется и теперь по крайней мере дважды. Но эти два внутренних созерцания разделены абсолютной пропастью, и ни одно из них не может заглядывать в другое, так как каждое из них не созерцается, а только мыслится другим. Что же это за пропасть? Она, очевидно, зависит от различия, которое я выражаю словами: это мое я, и хотя я признаю, что мой сосед тоже имеет я, как и я, однако, я говорю про него, это не мое, а его я, он же, говоря обо мне, повторяет те же слова. Что же обозначает это удвоение я в мое я? Очевидно, в этом полагается основной характер индивида как такового, именно «Я — Я». В чем же он заключается?

456

Вспомним, как мы вообще пришли к я. Знание рефлектировало себя, встретило и уловило себя в действительности — это, конечно, представляет вполне непосредственное, и — в случае если бы мы назвали это внутренним — внутреннее созерцание. Из этого-то созерцания, которому мышление придало прочную форму, и образуется я, сначала как знающее, потом как принцип; так и возникло первое и единое во всем нашем предыдущем исследованиия; без этой рефлексии и самозерцания знания не было бы никакого я. Следовательно, действительное существование я основывается на абсолютном факте непосредственного самосозерцания, именно самосозерцания знания.

Но теперь я должно быть умножено, должны получиться многие я. Следовательно, непосредственное самосозерцание должно встречаться много раз; должен быть повторен много раз факт этого самосозерцания, ибо каждый такой факт является основанием я; и, наоборот, предполагать существование многих я — значит предполагать, что факт внутреннего созерцания встречается много раз. Само знание, которое внутренне созерцается в этом факте, может оставаться всегда одним и тем же; мы не утверждали, что оно повторяется и полагается несколько раз, да это и не вытекает из нашего рассуждения. Мы только утверждаем: кажущийся нам случайным факт созерцания, рефлексии этого знания устанавливается много раз и, таким образом, возникает многократное я первоначально внутреннего созерцания. К этому первоначальному факту внутреннего созерцания как к своему собственному месторождению присоединяется я, развивающееся в другие внутренние созерцания: влечение, способность, свободно образованные понятия. В единство этого первоначального я, возникшего из факта созерцания, принимается

457

все, что еще встречается во внутреннем созерцании. Поэтому собственное я каждого есть то, которое он мыслил в породившем его первом и первоначальном самосозерцании знания и к которому он, развиваясь в том же внутреннем созерцании, относил все в нем появляющееся. Отсюда и выражение: мое я. Я, заключающееся в слове мое, для которого мое есть прилагательное, есть абсолютно первоначальное, возникшее вследствие непосредственного факта самосозерцания. Второе я, которое здесь непосредственно подразумевается, есть развитие во времени первого коренного Я. Так как это развитие совершается свободно и находится во власти первого коренного я, то это последнее приписывает его себе как свою собственность и называет его своим. Это, следовательно, и есть собственный характер индивидов как таковых как сферы внутреннего созерцания, которые, будучи основаны на обособленных фактах созерцания, взаимно обособляются и исключаются.

Результат: индивиды как таковые суть безусловно отдельные замкнутые в себе миры, совершенно между собой не связанные.

е. Если бы жизнь на этом остановилась, то, хотя в основе она и продолжала бы быть единой, как материал многообразных фактов сознания — что мы только что доказали — но в сознании она уже не могла бы достигнуть единства, так как, согласно вышесказанному, всякое сознание только индивидуально. (Даже непонятно, каким образом мы, признающие себя индивидами, можем предполагать такое единство и надеемся понять в этом отношении друг друга). Итак, если сознание должно быть сознанием единой жизни, как мы это утверждали, то единство сознания, нарушенное индивидуальностью, должно быть восстановлено; а именно: 1) так как внутреннее созерцание есть среда, в которой нарушается единство, то посредством выступления из этой среды, т. е. посредством ее противоположности, посредством мышления, которое можно считать

458

первоначальным мышлением, так как оно изображает первоначальное и абсолютное единство. 2) Оно должно быть восстановлено в том же отношении, в каком оно разрушено, т. е. разделенные во внутреннем созерцании на многие жизни и абсолютные индивиды должны быть объединены в мышлении именно как таковые и оставаясь таковыми, следовательно, прежде всего настолько, чтобы всем вместе находиться в Едином мышлении.

f. Хорошо обдумайте сказанное. Мышление, которое раньше мы описывали только с фактической стороны в его относительной форме как противоположность внутреннему созерцанию, как выступление из него, — теперь, когда перед нами раскрывается его своеобразная внутренняя сущность, получает иное, высшее значение. Оно становится непосредственным самоизображением жизни, и именно как Единой и в своем единстве. Поэтому существует только одно с самим собой совпадающее и согласное мышление.

Это мышление есть изображение, т. е. сознание жизни. Поэтому это мышление должно встречаться всюду, где жизнь приняла форму сознания, а таковую она имеет в индивидах. Следовательно, мышление должно встречаться в них, и именно во всех. Оно само в себе Едино; следовательно, оно должно входить во все индивиды одинаковым образом.

Я утверждаю: в этом мышлении Единая жизнь изображает себя в своем единстве. Но индивид как таковой не есть жизнь в ее единстве, а только обломок ее. Поэтому нельзя сказать, что индивид как таковой мыслит это мышление. Если мы все же захотим это сказать, то мы должны прибавить: не как индивид, но как Единая и целая жизнь. В этом мышлении уже не заключается особое и частное Я, но общее и Единое. (Ниже будут приведены замечательные применения этого положения).

459

Когда это мышление имеет место в индивиде, то оно, конечно, появляется во внутреннем созерцании, однако под условием свободной рефлексии, никак не иначе, но не как продукт я, а как выражение абсолютного факта.

(Очень часто наукоучение понимали так, как будто оно приписывает индивиду действия, — например создание всего материального мира и т. п., — которые совершенно ему не могут принадлежать. Как же относится истинное наукоучение к этому упреку? Утверждающие это люди впали в это недоразумение потому, что сами приписывают индивиду гораздо больше, чем следует, и сами впадают в ошибку, в которой они обвиняют наукословие; неправильно поняв наши первые основные положения, они вынуждены вносить эту ошибку в дальнейшее развитие нашей системы, как они склонны это делать в своей системе. Но они совершенно ошибаются; не индивид, а единая, непосредственная, духовная жизнь есть создатель всех явлений и самих являющихся индивидов. Поэтому-то наукословие строго требует, чтобы эту жизнь представляли чистой и без всякого субстрата (таковым у наших обвинителей именно и служит индивид, и отсюда все их заблуждения). Разум, общее мышление, безусловное познание выше и больше, чем индивид. Не быть в состоянии представлять себе разум иначе, как акциденцией индивида, значит вообще не представлять себе его. Благо индивиду, который одержим разумом!)

Результат: описанное общее мышление изображает общину индивидов.

g. Это мышление есть вообще выражение жизни, поэтому везде, где жизнь достигла сознания, оно всегда появляется. Но выше мы говорили, что жизнь достигает сознания в индивидах. Отсюда следует, что все действительно существующие индивиды (все пункты, в которых знание пришло к самосозерцанию) обязательно должны быть мыслимы каждым индивидом. Как я, индивид, думаю о других, так и они думают обо мне. Следовательно, все думают об одной и той же общине, о той же системе многих я, только каждое я имеет особую отправную точку, особую сферу внутреннего созерцания, из которой оно исходит. Каждый думает при посредстве абсолютно первоначального мышления о других, но не о себе. Самого себя он образует посредством вышеописанного синтеза обоих созерцаний.

460

h. .Я всегда мыслится обладающим организованным телом. Следовательно, каждый индивид всегда такими же представляет себе всех других, ибо я и организованная материальность связаны в первоначальном мышлении, в законе мышления таковыми они являются и в действительном мышлении, в следовании этому закону.

Здесь мы находим ответ на поставленный выше вопрос: где находит в действительности применение понятие Я? Там, где внешнее чувство или, как теперь нам лучше известно, абсолютное мышление о материальном мире видит организованное тело. Это не значит, что из существования тела можно заключать о существованиил. Это невозможно ни непосредственно, ибо как возможно из существования одного мира заключать о существовании другого, совершенно противоположного; ни посредственно, выводя из того, что я, индивид, имею тело, ибо как могу я знать, что обладаю им не случайно, а что оно существенно принадлежит мне, как я, но и мысль об я и об этом телесном изображении, связаны в первоначальном мышлении, выражающем жизнь в ее единстве.

Повторим вкратце все нами сказанное:

1) Единая, предположенная нами основная жизнь изображает себя в своем единстве; она изображает себя, ставит себя перед собой d общих чертах