рассеяния? Без сомнения. Следовательно, индивид не есть особое бытие жизни, а он только простая форма ее, и именно форма ее абсолютной свободы; эти формы взаимно исключают друг друга, и индивид не может быть в одном и том же неразделенном акте в той и другой, но он может, оставаясь одним и тем же, с той же Единой свободой и благодаря этой свободе переходить из одной формы в другую. Единая абсолютная жизнь сама себя делает индивидом, не теряя при этом своей свободы!

(Индивид — не особое бытие, а только случайная форма. Следовательно, главное предположение, приведшее нас к поставленному вопросу, а именно, что индивиды или как таковые, или как обособленные, по крайней мере, в форме бытия, численные повторения Единой жизни, представляют отдельные миры и между ними лежит пропасть, которую мы должны заполнить посредствующим членом (столько самостоятельных разумов, хотя и одинаковых, сколько я) — это предположение совершенно отпадает, а следовательно, и все затруднения. Непосредственная связь между индивидуальностью и общностью безусловно есть, и жизнь всегда остается внутренне свободной принять ту или другую форму.

5) Здесь я прибавлю весьма важное общее положение: необходимое условие для того, чтобы жизнь могла действовать, есть принятие ей индивидуальной формы. Нет действия вне индивидуальной формы, ибо только в ней жизнь концентрируется в одном пункте, с которого должно начаться действие. Только в индивидуальной форме жизнь есть практическое начало. Но нет необходимости (именно физической необходимости), чтобы она действовала, ибо она вообще действует с абсолютной свободой, поэтому я и говорю, что эта необходимость условна. Может быть, под нравственным законом дело обстоит иначе, и индивидуальной форме должна быть приписана иная, не только условная, необходимость.

493

6) До сих пор мы описывали жизнь в индивидуальной форме как сосредоточенную в одном пункте, только в созерцании, и как набрасывающую, исходя из этого пункта, образ своего действия. Предположим теперь, что она определяет себя к действию и действительно действует. В силу которой из своих форм она делает это? Силой жизнь обладает только в своем единстве, следовательно, как было уже указано в своем месте, она действует только как единство и в форме единства. С другой стороны, она приходит к действительному проявлению силы, только исходя из единства точки и проходя через ряд условий; соединить то и другое жизнь может только в индивидуальной форме. Следовательно, жизнь действует в силу своих обеих тесно сплотившихся форм; общая форма дает способность вообще, индивидуальная ее определяет, без чего фактическое обнаружение силы было бы совершенно невозможно. Индивидуальная форма есть, в сущности, только сила понятия и созерцание соответственно этому понятию, сама же по себе не обладает реальной силой (realkraftig). Но так как духовная жизнь может быть деятельной, только следуя за понятием (это зависит от того, что сосредоточие в Едином пункте является последним и решительным доказательством), то она непременно должна пройти через индивидуальную форму, чтобы перейти от всеобъемлющего созерцания к действительному действию.

7) Единое, не растворяющееся в различных и противоположных формах самого себя, но остающееся одним и тем же во всех изменениях, есть, собственно, в жизни само в себе пребывающее. (Этим еще не сказано, что это само в себе пребывающее абсолютно; пока оно для нас есть абсолютное в жизни, в противоположность ее простым явлениям).

494

Сама жизнь остается в этом своем бытии неизменной, ибо она не растворяется ни в одном из этих изменений. Ее изменения взаимно исключают друг друга во времени, которое есть не что иное, как форма созерцания самих изменений, как совершающихся в Едином; само же неизменное находится вне всякого времени, ибо хотя оно и изменяется вне времени, но эти изменения не затрагивают его собственного бытия. Если затем этим изменениям придается прочная и постоянная форма, которую они, конечно, имеют только для связывающего созерцания, то это происходит в форме созерцания пространства. Так как жизнь парит над своими изменениями, то тем более она парит над принявшим прочную форму созерцанием их; она еще меньше в пространстве, чем во времени. Она есть простая сила, чистая сила, без субстрата, которая совершенно не проявляется непосредственно, поэтому не может быть созерцаема ни в одной из возможных форм созерцания. Здесь мы, следовательно, встречаемся с мышлением, само содержание которого исключает возможность созерцания, а поэтому и всякую возможную форму созерцания. В нем мыслится не явление, но то, что лежит в основании всякого явления. Где есть явление, там уже нет самой жизни, а только одно из ее явлений; только одно, утверждаю я, ибо она не растворяется вполне ни в одном из своих явлений, а чтобы засвидетельствовать это, она является во многих формах, оставаясь при переходах Единой. То, что совершенно не есть предмет созерцания, называется нечувственным, сверхчувственным, духовным — отрицательные наименования, заимствованные из нашего созерцания. Духовным следует считать то, само содержание чего не допускает вмешательства чувств, что мы в данном случае и имеем.

495

(Легче в каком-нибудь определенном случае, как, например, в нашем, понять, что следует так поступать, чем действительно поступать согласно этому взгляду и действительно не допускать чувственной примеси. Это происходит оттого, что мы первоначально развили все наше сознание в сфере чувственного созерцания и провели большую часть нашей жизни в ней, вследствие чего чувственное созерцание стало, благодаря привычке, нашей второй натурой. Если иному и удается не допускать чувственной примеси, пока он внимательно за собой наблюдает, то все же старая привычка легко захватывает его врасплох, когда он начинает делать выводы, и его внимание переносится на этот акт, а не остается при образовании основания; тогда это последнее снова бессознательно принимает чувственную форму. Так и в нашем случае. Единая жизнь, утверждаем мы, принимает индивидуальную форму, так как только в этой форме она может являться как практическая способность. Но во всякой индивидуальной форме содержится одна и та же Единая жизнь и во всякой целиком. Если трудно понять это в применении, то какая причина этого затруднения? Может быть, мелькает следующая мысль, не дошедшая до ясного сознания: следовательно, Единая жизнь заключается вполне во мне, в то же время в моем соседе, в то же время и в Америке, а может быть и на Сириусе; как может она одновременно быть в стольких местах? Мыслящий так нарушил предписание, применил к жизни форму внешнего созерцания и связал ее с пространственными условиями).

8) Вследствие самоопределения (которое не может воспоследовать иначе как в индивидуальной форме) Единой жизни к действительной деятельности необходимо возникает, согласно с вышесказанным, сознание жизнью этой своей деятельности; это сознание обще и потому находится одинаковым образом в каждой индивидуальной форме, принимаемой жизнью. Что же это за сознание? Общее созерцание силы просто как таковой сохраняется, ибо оно есть неизменная основная форма жизни; также сохраняется и картина постоянной и неизменной природы, ибо она

496

выражена в этом созерцании, и жизнь свободно может когда угодно в него возвращаться. Но из индивидуальной формы возникает сознание определенной деятельности, которая уже не есть чистая и предстоящая формальная сила, а сила израсходованная, которая поэтому должна быть вычтена из суммы первоначальной силы, данной в общем созерцании, а это вычитание и все вызванное сознание были бы невозможны, если бы первое постоянное созерцание не оставалось неизменным. Первое есть созерцание неизменяющегося; второе есть созерцание непрестанно и свободно изменяющейся сферы, образующейся не по какому-нибудь закону, а скачками и посредством новых творений; первое, будучи неизменным, направлено на покоящееся на законе, второе направлено на факты как таковые, не связанные никаким, по крайней мере, физическим, законом. Ясно, что последний обусловлен первым, что свободу следует рассматривать как дальнейшую модификацию общей силы и ее отраженного образа, — природы, — и она может быть измерена изменениями, произведенными ей в природе. Продукт свободы может быть понят только как упразднение некоторого развития природы, и деятельность свободы измеряется при этом степенью умерщвления ей силы природы; таким образом, ввиду того, что мы мысленно восстанавливаем природу в ее первоначальном состоянии, мы должны иметь возможность ее восстанавливать и, следовательно, иметь ее в общем созерцании. Итак, созерцание свободы обусловлено созерцанием постоянной природы и возможно только, если предположить эту последнюю.

Это относится к внешней форме этого сознания, теперь перейдем к внутреннему его содержанию. Действуя в индивидуальной форме, Единая жизнь истратила и уничтожила определенную часть своей силы как простой силы; поэтому после действия наступает физическая невозможность обнаружения свободы, которое было возможно до действия. Это для Единой и общей

497

жизни есть первое непосредственное следствие этого обнаружения свободы, которое поэтому должно войти во все индивидуальные формы как одинаковое сознание всей жизни, сознание с этих пор и в силу факта абсолютной невозможности того, что было вполне возможно до факта, именно невозможности пользоваться израсходованной и вычтенной из общей жизни силой. Что сделано, то сделано и не может быть снова сделано ни самим сделавшим это, ни другим, ибо для этого природа должна была бы быть восстановлена в своем прежнем состоянии, которое безусловно уничтожено обнаружением свободы. Мы можем разрушить, но этим действие не будет уничтожено, ибо жизнь природы не будет восстановлена в прежнем состоянии, а получатся мертвые развалины.

Следовательно, это непосредственное сознание невозможности вследствие фактического обнаружения свободы, необходимое признание фактического бытия, есть тот член в сознании, с которым связано созерцание продукта всякой свободы, как своей, так и чужой, и только теперь мы вполне решили заданную задачу.

9) Мы видим, что если Единая жизнь действительно должна выполнить обнаружение своей силы, то она должна, отказавшись от общего созерцания, сосредоточиться на одном пункте этой силы. Благодаря этому сосредоточению возникает индивидуальная форма, а это сосредоточение следует рассматривать как actus individuationis primarius.

Это, как мне кажется, очевидно; но это останется непригодным для применения, если мы не рассмотрим и не проследим дальнейшего определения индивидуальной формы, начиная с actus primarius.

Вследствие этого сосредоточения в одном пункте, которое мы первоначально понимаем только идеально (каким оно прежде всего и было представлено) как достижение в простом понятии, — в жизни нечто совершилось, что уже не может быть сделано несовершившимся; этот пункт появился в понятии и стала воз-

498

можной, начиная с него, бесконечно продолжающаяся линия свободы и действия, которая до сосредоточения была совершенно невозможна. Первоначальное состояние жизни изменилось, и она приобрела совершенно новую и постоянную способность, определенную этой линией.

Конечно, жизнь благодаря абсолютной свободе, с которой она относится к этим двум основным формам: всеобщего созерцания и индивидуальности, может бросить эту начатую форму и никогда к ней более не возвращаться; тогда эта индивидуальная форма, принадлежавшая раньше к ряду явлений жизни, может совсем исчезнуть из