сферы более узкую сферу того, что должно быть порождено нравственностью, и эта сфера распределяется между всей суммой индивидов. Как бы ни представлять себе тот общий мир с точки зрения его бесконечности или конечности, сразу становится ясно, что заключенная в нем нравственная задача как описывающая более тесный круг есть нечто конечное, что может быть реализовано и что когда-нибудь в действительном времени будет реализовано, — само собой разумеется, суммой всех индивидов, ибо целое распределено только между индивидами и только в сумме их оно вполне выражается. А весь общий чувственный мир существует только для того, чтобы в нем стала реальной и созерцаемой нравственная задача. Но раз эта задача реализована, основание к существованию чувственного мира отпадает, а так как его бытие держалось только на этом основании, то он исчезает и погибает.

2) Но поскольку конечная цель определяет саму жизнь не так, как здесь, в случайном ее проявлении, а в ее абсолютном бытии, постольку конечная цель бесконечна, подобно тому как и сама жизнь, с этой точки зрения, бесконечна. Поэтому после исчезновения этого

первого мира конечная цель должна посредством самой жизни, как природы, и именно как общей, Единой и вечной природы, создать второй мир непременно в той же форме, в которой только эта цель и может быть видимой, т. е. в форме индивидов с естественными влечениями, свободой и нравственным назначением. К этому второму миру относится все сказанное о первом; поставленная ему задача будет когда-нибудь разрешена, а тогда и второй мир исчезнет, однако, для того, чтобы бесконечность конечной цели была изображена, возникнет по тому же абсолютному и формальному закону третий мир, и так далее до бесконечности. Конечная цель проявляется в жизни как бесконечный ряд последовательных миров.

3) Однако в этой бесконечной смене миров проявляется Единая жизнь и Единая определяющая ее цель. Каким образом они продолжают быть едиными и связанными между собой и видимыми как единство? Продуктом абсолютно непосредственного определения жизни конечной целью являются индивиды, чувственные же миры возникают только внутри индивидов через самосозерцание ими своей силы. Жизнь производит индивидов как абсолютно единую и вечную природу, чувственные же миры возникают лишь при прохождении через принцип созерцаемости жизни. Следовательно, индивиды, основанием которых является бытие конечной цели, а не какое-либо частное ее проявление, пребывают, не изменяясь, и индивидуальное единство проходит через бесконечный ряд всех миров, и именно постольку, поскольку эти индивиды в действительности определили свое бытие конечной целью, т. е. вызвали в себе нравственную волю. Благодаря этой воле, которая есть непосредственное в них бытие конечной цели и которая создает миры из них и для них и для их вечной цели, они переживают гибель всех миров. Настоящее и окончательное явление конечной цели происходит непременно только в индивидуальной форме, и для этого явления пригодна только воля, а миры есть только сферы видимости индивидуальных воль. Те, кто не вызвал в себе воли, не будут существовать. Они суть только явления этого первого мира, подчиняются его законам и исчезнут вместе с этим миром.

531

Следовательно, вечное Единство жизни сохраняется в начавшемся в этом мире единстве самосознания индивидов и в совокупном созерцании всех их миров, благодаря этому остающемся единым.

4) Это основное единство. Но как связывает оно различные миры и каким образом ряд их созерцается как Единый ряд? Вышеприведенные основные положения облегчают ответ: в отношении бытия каждый предшествующий мир есть условие возможности бытия последующего: жизнь может перейти от первой ступени ко второй и т. д. только тогда, когда завершится в ней полное развитие ее внутренней связи, идеального основания, определения конечной цели; всякая предыдущая ступень существует потому, что должна быть последующая. Вторая, например, есть именно выражение конечной цели, и определена так потому, что конечная цель, ставшая теперь абсолютной, такова, но это выражение не может быть достигнуто без первой ступени как средства и условия этого выражения. Каков же тот мир, который должен быть безусловно, который поэтому есть абсолютное выражение конечной цели, при реализации которого конечная цель будет достигнута и станет видимой?

Очевидно, тот мир, который существует не потому, что за ним должен последовать другой, последний мир, за которым не следует никакой мир. Но такого нет, так как ряд бесконечен. Абсолютная конечная цель никогда не станет видимой, а всегда будут видны только обусловливающие ее миры. Следовательно, мы никогда не сможем установить абсолютную сущность конечной цели и должны отказаться от надежды достигнуть в этом ряду абсолюта, видимого как таковой.

Примечания и выводы.

532

1) Уже и во второй мир, а тем более в бесконечный ряд последующих, имеют доступ только те индивиды, которые в первом освободились от безнравственной природы и породили в себе святую волю. То, что в здешней жизни индивида остается простым явлением природы, исчезает вместе с ней. Но так как все индивиды, даже те, которые исчезнут, имеют нравственное определение, и так как общая нравственная цель этого мира должна быть достигнута, то природе, подчиненной определению конечной цели, ничего не остается, как создавать вместо индивидов, не выполнивших своего определенного назначения, других индивидов с теми же индивидуальными задачами. 2) Только тот индивид, в котором воля стала твердым и неизменным бытием, переходит в будущие миры. И хотя и в них воля непрестанно должна будет себя поддерживать, так как свобода и влечение будут продолжать в них существовать как абсолютно формальные условия, но можно заключить, уже из принятия в этот ряд, что она удержится. Поэтому в этих мирах уже не могут исчезнуть индивиды, проникшие в них, хотя сами миры все без исключения исчезают по окончании определенного для них срока, порождая новые миры. 3) Поэтому в будущих мирах продолжают быть, как и в здешнем, задачи и работы, но в них уже живет не чувственная воля, а только добрая и святая.

Вообще: а) всякая индивидуальная жизнь в своем начале безнравственна в действительности, но никак не по своему назначению и относительно того, чем она должна быть; нравственность же является продуктом абсолютной свободы. Ни один индивид не рождается нравственным, а должен себя таким сделать; b) сферой такого нравственного самовоспитания жизни является теперешний мир: он есть место образования воли для всех будущих миров. Поэтому-то наш теперешний мир — самый первый в ряду, представляет его начало, и рождающиеся в нем индивиды появляются впервые; с) в будущих мирах, как мы видели, существуют только

533

индивиды, уже жившие в теперешнем мире и приобретшие в нем волю. Поэтому в этих мирах не родятся новые индивиды (так как к тому же они были бы безнравственными). Но выше мы установили, что Единая жизнь именно в единстве должна стать видимой как жизнь, т. е. как причинность, и из этого мы вывели, что она должна рождать индивидов, по крайней мере в этом своем первом определении. Имеет ли это положение, выведенное из вечного принципа видимости, вечное значение, и не необходимо ли, чтобы и в будущих мирах Единая жизнь была видима в своей причинности как Единое? Несомненно, но тогда она уже сделала себя видимой как фактический принцип образования нового мира, и, по тому же правилу, будущих новых миров до бесконечности. Но этим способом жизнь не является видимой здесь.

ГЛАВА ПЯТАЯ

СОЗЕРЦАНИЕ БОГА ЕСТЬ ПРИНЦИП НРАВСТВЕННОГО ЗАКОНА ИЛИ КОНЕЧНОЙ ЦЕЛИ, А ЭТА ПОСЛЕДНЯЯ ЕСТЬ ОБНАРУЖЕНИЕ ЕГО

Мы видели, что жизнь со стороны своей формы, т.е. просто как внутреннее самоопределение и самостоятельная деятельность, не обладает абсолютным бытием, а существует ради другого, а именно для того, чтобы конечная цель была созерцаема. Сама жизнь в своей основе не есть только эта объективная форма, но есть в то же время созерцаемость конечной цели. Как таковая она имеет две одновременно существующие и взаимно обусловливающие друг друга формы: общую, как определенную конечной целью природу, которая, будучи вечной природой, создает, следуя этому определению,

534

бесконечный ряд миров, и индивидуальную, как абсолютную свободу, способную определяться этой же самой конечной целью. Вследствие этого в каждом индивиде содержится естественное влечение, нравственное определенное назначение и колеблющаяся между ними абсолютная свобода, которая должна возвыситься и стать волей путем добровольного уничтожения себя самой; благодаря этому индивидуальная форма в своем определенном назначении, т. е. сумма индивидов, переживает гибель всех возможных миров.

Но было высказано сомнение, легко возникающее при внимательном размышлении, что сама эта конечная цель, которую мы признали за высший принцип, может быть, не есть абсолют. Если это подтвердится, то ее бытие, хотя и тоже фактическое, следует рассматривать по аналогии с рассмотренным нами только как созерцаемость другого и высшего, причем формальная жизнь будет тоже созерцаемостью его, но только посредственно, через конечную цель как связующий член.

Итак, исследуем, может ли конечная цель быть абсолютной, а если нет, что может быть ее основанием и в ней становится видимым? Чтобы прямо перейти к делу, я высказываю предположение, что она есть бытие только формальной жизни, и прежде всего строго выясню мое понятие бытия. Я называю имеющим бытие (seyend) то, чего никогда не будет и чего никогда не было, и о чем мы безусловно ничего не можем иного сказать, как только: оно есть.

Здесь я говорю о бытии жизни, т. е. абсолютного становления, такой жизни, которая в своей формальной сущности есть только становление и никогда не бытие, ибо так мы себе представляем чисто формальную жизнь. Что с ней соединено бытие, это значит: это бытие само присутствует во всем этом бесконечном становлении, оно есть, а не станет, не будет изменено, совсем не принимает участия в изменении. Поэтому в жизни бытие есть Единое и остающееся Единым в из-

535

менении. Но это единство и ненарушимая длительность принадлежат жизни собственно не как бытию, а только в противоположность изменению. (Заметьте, я не говорю, что жизнь как бытие заключает в себе непостоянство и изменение, что было бы бессмыслицей, но я утверждаю, что без изменения как противоположности был бы невозможен предикат, неизменность и длительность — это неопределенное, но никак не отрицательное суждение. Не бытие следует из единства, а единство следует из бытия, а именно в противоположность становлению как изменению).

Постараемся как можно ближе подойти к этому положению созерцания. Формальная жизнь есть абсолютное становление, сказали мы. Если вы попытаетесь представить себе такое абсолютное становление, вы будете вынуждены придать этому становлению длительность хотя бы на самое короткое время, чтобы сообщить созерцанию абсолютно необходимую прочность, иначе оно расплывется в ничто и вы ничего не представите себе. А это противоречит нашему уговору, ибо вы должны были представить себе абсолютное становление, длительность же есть задержка