зрения философии, исходящей из знания как самостоятельного феномена. И вы должны действительно так думать и развить вашу мыслительную способность настолько, чтобы быть в состоянии представить себе это или хотя бы попытаться сделать это. Не так думают те, кто предполагает, что знание есть свойство, например, предполагаемого субстанциального человека, и мы не хотели сказать, что человек обладает знанием. Кто не может понять наших слов иначе, как таким образом, для того смысл их скрыт, и ему останется с самого начала и навсегда недоступной та область, в которой они только и имеют смысл. Мы не
542
нуждаемся в носителе знания, но будем рассматривать знание, хотя бы предварительно, как своего собственного носителя. Со временем выяснится, куда мы поместим человека, который никоим образом не обладает знанием, но им самим, по воле Божьей, должно владеть знание. Наша наука требует, чтобы мы на время, ради отвлечения, о нем забыли, как требует геометр, чтобы забыли о материи.
2) Вначале свобода этой жизни некоторым образом связана.
3) Развитие и жизнь этого знания заключаются в том, что свобода освобождается от этой связанности, причем подпадает другой меньшей связанности, от которой она снова должна освободиться, и т. д. Короче говоря, течение его жизни заключается в постоянном достижении высшей свободы.
4) Это постоянное развитие жизни должно, конечно, совершаться по незыблемым и определенным законам. Поэтому изложение фактов сознания является некоторого рода естественной историей развития этой жизни.
5) Эта история, будучи историей развития, начинается с низшего пункта, с того, в котором жизнь дается без всякого предшествовавшего развития. Этот пункт, этот terminus a quo истории, есть внешнее восприятие и все, что в связи с ним предполагается.
Я утверждал, что знание безусловно, оно имеет самостоятельное существование, и есть единственное самостоятельное существование, нам здесь известное. Но по существу знание есть бытие свободы, следовательно, собственно самостоятельна свобода. Это следует признать вместе со мной, хотя бы проблематично, ибо такой образ мысли есть точка зрения философии, и тот, кто не может представить себе знание иначе, как акциденцию какого-нибудь человека, обладающего знанием, также не может схватить никакой философской идеи, как никакой геометрической тот, кто не может подняться над материей.
543
К тому же вполне ясно, как абсолютно противоречиво такое предположение носителя знания. Мы здесь исследуем цельное сознание. Такой же носитель знания тоже вносится каким-нибудь сознанием и ему верят на основании показаний этого сознания. Если мы допустим, что такой носитель существует, то мы исключим из нашего исследования вносящее его сознание, и наше исследование в таком случае будет неполным в одном из самых важных пунктов.
Большой вред и полная гибель философа от этой неспособности мышления уже в достаточной мере раскрылись. Правда, Кант высказал наше положение не в таких сухих словах и не так откровенно; но если не сделать этого допущения, то окажется, что он в действительности ничего не сказал, и его сочинения полны противоречий. Философствующая публика не сделала этого допущения и действительно не нашла в его сочинениях ничего, кроме множества противоречий. (Совершенно непонятно, каким образом некоторые люди в этом состоянии своей мыслительной способности все же почерпают мудрость из учения Канта и выступают толкователями и распространителями его). Появившееся в печати «Наукоучение» высказало это положение, но ему не поверили, что оно говорит не шутя, поэтому оно осталось непонятым. Делая здесь попытку привести вас к пониманию наукоучения, я прежде всего, и как условие всех моих дальнейших просьб, обращаюсь к вам с просьбой поверить мне, что я серьезно и буквально предполагаю то, что я утверждаю, и сделать хотя бы попытку представить себе вместе со мной эту идею. Попытка не принесет вреда. Если из этого ничего не выйдет и если вытекающие из этой идеи основные положения не убедят вас в ее истинности, то вы можете снова вернуться к старому и привычному образу мысли. А без допущения этой идеи вы не поймете и того, что я до сих пор изложил, и будете вынуждены вложить в мое изложение совершенно ложный смысл. Я утверждал, что эта жизнь знания сама
544
собой изменяется; несомненно существуя, она, по моему мнению; порождает бытие, которое действительно и на самом деле есть и сохраняется, и, раз возникши, не может уже быть уничтожено; это есть бытие само в себе, так как она сама (жизнь) сама в себе. Это бытие непосредственно выражается в знании, ибо такое бытие само есть знание. Может ли при этом взгляде, если только его принимать серьезно, возникнуть у кого-либо сомнение в реальности такого знания, так как оно есть не что иное, как само бытие в себе? Конечно, только в том случае, когда при произнесении слова «знание» не могут представить себе ничего другого, как только свои праздные мечтания, или в том, когда не могут представить себе иной реальности, кроме материальной, которую можно схватить руками; в этих случаях сомнение будет уместно. Те, кто ложно поняли наукоучение, так и поступали.
НАУКОУЧЕНИЕ В ЕГО ОБЩИХ ЧЕРТАХ
Я напечатал это рассуждение, которым я закончил лекции, прочитанные мной в этом полугодии, собственно для своих слушателей, с целью облегчить им, при повторении, обзор целого. Если же оно попадет в другие руки, и, пожалуй, даже в руки людей, считающих себя вправе рассуждать о философии, то может случиться, что поразмыслив над ним, они увидят, какое превратное понятие они до сих пор имели о наукоучении и каких невероятных ошибок полны их собственные попытки указать правильный путь философствующему рассудку. Конечно, они не поймут, что для того, чтобы философствовать, необходимо подняться до действительно свободного и творческого мышления, а никак не ограничиваться созерцанием какого-то приблизительного мышления, а до сих пор они это только и могли, отсюда и произошли все утверждаемые ими нелепицы. И они никогда не перестанут лезть в область, превышающую их способности, ибо это единственное, на что они способны.
Берлин, март, 1810 г.
547
§1
Наукоучение, оставляя в стороне всякое частное и определенное знание, исходит из безусловного знания в его единстве, которое оно считает имеющим бытие: при этом оно прежде всего задает себе вопрос: каким образом знание может быть и какова его внутренняя и простая сущность?
От наукоучения не укрывается следующее: сам по себе безусловно существует только Единый Бог, и Бог не есть мертвое понятие, только что нами высказанное, но он сам в себе есть чистейшая жизнь. Он не может в самом себе изменяться или определяться и делать себя иным бытием, ибо в его бытии дано все его бытие, и вообще все возможное бытие, и ни в нем, ни вне его не может возникнуть новое бытие.
Итак, если знание все же должно быть и не должно быть самим Богом, то, так как ничего нет, кроме Бога, оно может быть только Богом, но только Богом вне Бога; бытием Бога вне его бытия; его обнаружением, в котором он вполне таков, как он есть, оставаясь в то же время в самом себе вполне таковым, как он есть. И такое обнаружение есть образ или схема.
Если эта схема существует, то она, безусловно, существует только потому, что существует Бог, и также верно, как он существует, и она не может не быть, — это может стать ясным только через непосредственное бытие схемы, ибо она существует только непосредственно. Но никоим образом не следует представлять ее как действие Бога, вызванное особым актом его, ибо таковой вызвал бы изменение в нем самом; но ее следует рассматривать как непосредственное следствие его бытия. Схема существует в своем формальном бытии безусловно, так как сам Бог существует безусловно, хотя она и не есть он сам, а только его схема. С другой стороны, кроме Бога ничего не может быть кроме схемы, никакое внутреннее в себе самом покоящееся бытие, ибо таков только он один; кроме него может быть только его схема; бытие вне его и означает именно его схему, так что оба выражения однозначны.
548
§2
Далее, так как от наукоучения не может укрыться, что действительное знание не является единым, каким оно его мыслило, но многообразным, то для него возникает вторая задача: указать основание этого кажущегося многообразия. Само собой разумеется, что это основание оно не должно искать где-либо в другом месте, как только в хорошо известной ему сущности знания как такового. Поэтому задача остается, несмотря на свою кажущуюся двойственность, одной и той же, а именно: изобразить внутреннюю сущность знания.
§3
Это бытие вне Бога не может быть связанным, готовым и мертвым бытием, ибо и Бог не есть такое мертвое бытие, а скорее жизнь, но оно должно быть простой, чистой способностью, ибо именно способность и есть формальная схема жизни, и притом, это может быть способностью к осуществлению только того, что в ней заложено, т. е. схемы. Так как эта способность выражает определенное бытие, схему божественной жизни, то она, конечно, определена, но только так, как может быть определена абсолютная способность, — законами, и именно условными законами: если действительно должно быть то-то и то-то, то при этом условии способность должна действовать так-то и так-то.
549
§4
Следовательно, действительное бытие вне Бога может быть достигнуто только через самовыполнение (die Sichvollziehung) абсолютной способности, но эта последняя может выполнять только схемы, которые становятся действительным знанием только посредством сложного действия над ними. Поэтому то, что существует вне Бога, существует только благодаря абсолютно свободной способности, как знание этой способности и в ее знании; и иное бытие, кроме действительно сокрытого в Боге бытия, безусловно, невозможно.
§5
Теперь перейдем к определению этой способности законами; во-первых, она определяется самой собой как способность действительного знания. Но в состав действительного знания входит выполнение способностью какой-нибудь схемы. Затем необходимо, чтобы посредством той же самой способности и в том же самом состоянии эта схема признавалась бы за схему, схема же вообще признавалась бы несамостоятельной и нуждающейся для своего существования в некотором бытии вне себя. Непосредственным и конкретным выражением этого признания, которое никоим образом не доходит до сознания в действительном знании, и только в наукоучении возвышается до сознания, сеть само действительное знание в своей форме. В силу этого признания полагается вовне нечто, долженствующее быть объективно и независимо от знания, причем схема оставляется совершенно без внимания. Так как в этом знании объекта даже схема сокрыта, то тем более остается скрытой и невидимой способность, как создающая ее. Это основной закон формального зна-
550
ния. Следовательно, поскольку развивается способность к такому знанию, она, как мы видели, развивается не просто схематизируя, но схематизируя схему как таковую и признавая ее за несамостоятельную сущность: не потому, что она
