быть, таким образом, абсолютной.
Но быть абсолютным и не иметь основания значит (§3) быть совершенно неограниченным; и, однако, рассматриваемый акт Я должен быть ограниченным. На это мы должны ответить следующее: лишь постольку, поскольку этот акт есть вообще акт и не более, как акт вообще, он должен быть свободен от ограничения каким бы то ни было основанием, каким бы то ни было условием; акт может совершаться, может и не совершаться; сам по себе акт совершается с безусловной самопроизвольностью. Поскольку же акт должен направляться на какой-либо объект, он ограничен; в этом случае тоже он мог бы и не совершаться (несмотря на воздействие, идущее от Не-Я, если представить себе на мгновение его возможным без усвоения его Я путем рефлексии); но если только он совершается, он должен с необходимостью направляться именно на этот объект и не может быть направлен ни на какой другой.
Следовательно, при помощи указанного взаимоопределения полагается некоторая независимая деятельность. А именно, сама по взаимосмене участвующая деятельность является независимой, но не постольку, поскольку она участвует в ней, а постольку, поскольку она является деятельностью. Поскольку же она участвует во взаимосмене, она ограничена и постольку является страданием. Она рассматривается с двух точек зрения.
Эта независимая деятельность определяется затем взаимосменой, а именно, исключительно только в рефлексии. Чтобы сделать возможной взаимосмену, деятельность должна была быть признана абсолютной. Таким образом достигается установление не абсолютной деятельности вообще, а абсолютной деятельности, определяющей некоторую взаимосмену. (Она именуется силой воображения [10] (как мы увидим это в свое время.) Такая деятельность полагается лишь постольку, поскольку определению подлежит какая-либо взаимосмена; и таким образом ее объем определяется объемом самой этой взаимосмены.
II
Независимой деятельностью определяется некоторое взаимодеяние и страдание. Таково то второе положение, которое нам надлежит исследовать. Мы должны:
1.Вообще разъяснить это положение и тщательно отличить его смысл от смысла предшествовавшего положения.
В предыдущем положении за исходный пункт была взята взаимосмена. Она предполагалась там как совершающаяся. Поэтому там речь шла о материи взаимосмены, о находящихся во взаимосмене моментах, а не о форме ее как таковой (как переходе от одного момента к другому). Если должна существовать взаимосмена, – так в общем мы рассуждали, – то должны быть в наличности и те члены, которые могли бы взаимно сменять друг друга. Как же возможны эти последние? И вот мы указали на независимую деятельность как на их основание.
В данном же случае точкой отправления будет не взаимосмена. В данном случае мы отправимся от того, что делает взаимосмену вообще возможной как таковую со стороны ее чистой формы как переход от одного момента к другому. Прежде дело шло об основании материи взаимосмены, ныне дело будет идти об основании ее формы. Это формальное основание взаимосмены тоже должно быть некоторой независимой деятельностью; и вот это-то утверждение нам надлежит теперь доказать.
Мы сможем еще явственнее выделить основание отличия формы взаимосмены от ее материи, если сделаем предметом нашей рефлексии нашу же собственную рефлексию.
В первом случае взаимосмена предполагается как совершающаяся. Тут, значит, рефлексия направляется только на возможность участвующих во взаимосмене членов, вопрос же о том, каким способом она может совершаться, остается совершенно в стороне. Магнит притягивает железо; железо притягивается магнитом: вот два положения, которые находятся во взаимосмене, то есть из них одно полагается другим. Таков предположенный факт, и притом предположенный как нечто обоснованное. Поэтому здесь не спрашивается о том, кто полагает одно из двух через посредство другого и как это вообще бывает, что одно положение полагается другим; но дело ограничивается лишь вопросом, почему к сфере положений, из которых одно может быть полагаемо вместо другого, принадлежат именно оба указанных. В них обоих должно содержаться нечто такое, что делает их способными находиться во взаимосмене. И вот это-то, стало быть, тот материальный момент, который делает их взаимосменяющимися положениями, должен быть сейчас установлен.
Во втором случае рефлексия направляется на само совершение взаимосмены и, следовательно, полностью отвлекается от этих положений, между которыми происходит взаимосмена. Тут спрашивается уже не о том, по какому праву с указанными положениями обращаются как с взаимосменяющимися, а о том, как вообще совершается взаимосмена. И вот тут-то оказывается, что помимо железа и магнита должно еще существовать их обоих наблюдающее разумное существо, которое в своем сознании соединяет понятия их обоих и является принужденным придавать одному из них предикат, противоположный предикату другого (притягивать, притягиваться).
В первом случае имеет место простая рефлексия над явлением – рефлексия наблюдателя; во втором случае осуществляется рефлексия об этой рефлексии – рефлексия философа о способе наблюдения.
Теперь же, после того как установлено, что независимая деятельность, которой мы ищем, должна определять форму взаимосмены, а не одну только ее материю, нам ничто не мешает с помощью эвристического метода отправиться в нашей рефлексии от взаимосмены, поскольку исследование должно быть этим значительно облегчено.
2.Приложим теперь в общих чертах разъясненное положение к отдельным случаям, в нем содержащимся.
a.Во взаимосмене действенности страдательным состоянием в Я полагается некоторая деятельность в Не-Я, то есть некоторая определенная деятельность не полагается в Я или же у него отнимается и, наоборот, полагается в Не-Я. Чтобы получить в чистом виде одну только форму этой взаимосмены, мы должны отвлечься как от того, что полагается, от деятельности, так и от тех членов, в которых она не полагается и полагается, от Я и Не-Я. И тогда, в виде чистой формы, нам остается некоторое полагание через неполагание (приписывание благодаря отрицанию) или же перенесение. Таков, стало быть, формальный характер взаимосмены в синтезе действенности и, следовательно, материальный характер той деятельности, которая сменяется (в активном же смысле – совершает взаимосмену).
Эта деятельность независима от взаимосмены, которая благодаря ей становится возможной и ею совершается; и потому взаимосмена не является условием ее возможности.
Эта деятельность независима от членов взаимосмены как таковых, так как только благодаря ей они становятся взаимосменяющимися членами; это она ставит их в отношение взаимосмены. Сами по себе они могли бы прекрасно существовать и без нее; тогда они изолированы друг от друга и не находятся между собою в отношении взаимосмены.
Но всякое полагание является характерным свойством Я; следовательно, вышеупомянутая деятельность перенесения для того, чтобы было возможно определение посредством понятия действенности, оказывается присущей Я. Я переносит деятельность из Я в Не-Я; оно уничтожает, стало быть, постольку деятельность в себе. А это, согласно вышеизложенному, значит, что оно полагает в себе посредством деятельности некоторое страдание. Поскольку Я деятельно при перенесении деятельности на Не-Я, постольку Не-Я страдательно: деятельность переносится при этом на него.
(Не следует преждевременно смущаться тем, что это положение своим установлением противоречит первому основоположению, из которого только что, при рассмотрении ближайшего из предшествующих положений, была выведена независимая от всякой взаимосмены реальность Не-Я. Достаточно пока того, что оно при помощи правильных дедукций с таким же успехом получается из доказанных предпосылок, как и то положение, которое ему противоречит. В свое время основание их объединения обнаружится без всякого произвольного содействия с нашей стороны.)
Пусть также не оставляют без внимания того, что выше было сказано следующее: эта деятельность не зависит от той взаимосмены, которая становится возможна благодаря ей. Но нет ничего невозможного в существовании еще какой-нибудь другой взаимосмены, по отношению к которой независимая деятельность не является условием возможности.
Несмотря на все те ограничения, которые пришлось претерпеть установленному положению, мы все же благодаря ему достигли по меньшей мере признания того, что Я даже постольку, поскольку оно находится в страдательном состоянии, тоже должно быть деятельно, хотя и не только деятельно. Легко могло бы случиться, что это было бы весьма важным результатом, с избытком вознаграждающим все труды по исследованию.
b.При взаимосмене субстанциальности деятельность должна быть полагаема посредством абсолютной полноты как ограниченная; то есть то в абсолютной полноте, что исключается границей, полагается при этом как нечто не полагаемое полаганием ограниченной деятельности – как нечто, в ней недостающее. Следовательно, чисто формальным характером этой взаимосмены является некоторое неполагание через посредство некоторого полагания. Недостающее полагается в абсолютной полноте; оно не полагается в ограниченной деятельности; оно полагается как неполагаемое во взаимосмене. При этом точкой отправления, согласно вышеустановленному понятию субстанциальности, служит полагание как таковое, а именно – некоторое полагание абсолютной полноты.
Материальным характером того действия, которое полагает саму эту взаимосмену, должно поэтому быть тоже неполагание посредством полагания, и именно посредством абсолютного полагания. Откуда берется неположенность в ограниченной деятельности, которая при этом рассматривается как уже данная, и что бы это было такое, что обосновывает такую не-положенность, это остается здесь совершенно в стороне. Ограниченная деятельность предполагается наличной; и мы не спрашиваем себя о том, как это она как таковая оказывается наличной; мы спрашиваем себя лишь о том, как может она находиться во взаимосмене с безграничностью.
Всякое полагание вообще, а абсолютное полагание в особенности, является присущим Я. Действие, которым полагается сама данная взаимосмена, исходит из абсолютного полагания и является, значит, действием Я.
Это действие или деятельность Я совершенно независимо от той взаимосмены, которая им впервые только полагается. Оно само прямо полагает одного из членов взаимосмены, абсолютную полноту; и только через его посредство полагает оно другой ее член как уменьшенную деятельность, как нечто меньшее, нежели полнота. О том, откуда могла взяться при этом деятельность как таковая, – об этом вопрос не ставится, ведь как таковая она не является членом взаимосмены; она становится им только как уменьшенная деятельность; а таковой она становится лишь через полагание абсолютной полноты, через отнесение к этой последней.
Указанная независимая деятельность исходит из полагания; но существенное значение при этом имеет, собственно говоря, неполагание. Поэтому мы можем постольку обозначить ее как своего рода отчуждение (Entaeussern). Некоторое определенное количество абсолютной полноты выключается при этом из деятельности, полагаемой как уменьшенная, и рассматривается как нечто находящееся не в ней, а вне ее.
При этом не следует упускать из виду характерного отличия этого отчуждения от недавно установленного перенесения. При этом последнем тоже ведь нечто исключается из Я; но от этого там отвлекаются и предметом своего внимания делают, собственно говоря, лишь то, что это исключаемое нечто полагается в противополагаемое. В настоящем же случае, наоборот, мы имеем простое исключение. Вопросы о том, полагается ли исключенное во что-либо другое и что такое это другое, не имеют по меньшей мере к настоящему случаю никакого отношения.
Установленной деятельности отчуждения должно быть противополагаемо некоторое страдание. Так оно и есть, конечно, на деле, а именно: некоторая часть абсолютной полноты отчуждается, полагается как неполагаемая. Деятельность имеет некоторый объект; некоторая часть полноты является этим объектом. О том, какому субстрату реальности
