одно и то же); и оно должно было так поступать, раз Я должно было быть бесконечно. Эта уходящая в бесконечность деятельность, которую оно отличает от себя, должна быть его деятельностью; она должна быть ему приписываема; следовательно, Я в одно и то же время в одном и том же неделимом и не подлежащем расчленению действии снова должно воспринимать в себя эту деятельность (A+B определять через A). Если же оно принимает ее в себя, то она оказывается определенной и, следовательно, не является уже бесконечной; однако она должна быть бесконечной и потому должна быть полагаема за пределами Я.

Такая взаимосмена Я в себе и с самим собою, в которой оно одновременно полагает себя конечным и бесконечным – взаимосмена, которая состоит как бы в некотором борении с самим собою и таким образом воспроизводит себя самое, причем Я хочет воссоединить несоединимое, – то пытается ввести бесконечное в форму конечного, то, будучи оттеснено назад, снова полагает его вне конечного и в тот же самый момент опять старается уловить его в формы конечного, – такая взаимосмена есть сила.

Таким путем встреча и объединение получают, в свою очередь, полное объединение. Встреча, или же граница, сама является продуктом постигающего в постижении и ради постижения (абсолютный тезис силы воображения, которая постольку безусловно продуктивна). Поскольку Я и этот продукт его деятельности противоположны между собой, противоположными друг другу являются и оба встречающихся, и в границе ни один из них не полагается (антитезис силы воображения). Поскольку же оба они снова объединяются – поскольку упомянутая продуктивная деятельность должна быть приписана Я, – граничащие моменты сами объединяются в их границе. (Синтез силы воображения, которая в этом своем антитетическом и синтетическом занятии является непродуктивной (воспроизводящей), как мы это увидим еще яснее в свое время.)

Противоположности должны быть объединены в понятии голой определимости (а не в понятии определения). Таков был один из главных моментов требуемого объединения. И нам надлежит подвергнуть его новой рефлексии, каковая рефлексия определит и полностью осветит только что сказанное. А именно: если граница, полагаемая между противоположностями (из которых одною является само противополагающее, другая же по своему существованию лежит совершенно за пределами сознания и полагается только в целях необходимого ограничения), полагается как твердая, устойчивая, неизменная граница, то обе противоположности оказываются объединенными определением, а не определимостью; но и в таком случае не была бы выполнена требующаяся во взаимосмене субстанциальности полнота (A+B было бы определяемо в таком случае только определенным A и не было бы определяемо в то же самое время неопределенным B). Значит, такая граница не должна быть признаваема за твердую границу. Так оно и есть, конечно, согласно данному только что объяснению действенной в этом ограничении способности силы воображения. Эта способность полагает в целях определения субъекта некоторую бесконечную границу как продукт своей в бесконечность уходящей деятельности. Она старается приписать себе эту деятельность (определить A+B через A); если бы она этого достигла в действительности, то это была бы уже не та деятельность; положенная в некоторый определенный субъект, она сама оказывается определенной и, следовательно, не является уже бесконечной; сила воображения поэтому вынуждается обратиться вспять до бесконечности (ей дается в виде задачи определение A+B через B). Следовательно, наличной оказывается одна только определимость, – недостижимая на этом пути идея определения, а не само определение. Сила воображения не полагает вообще никаких твердых границ, так как она сама не имеет никакой твердой точки зрения; только разум полагает нечто твердое тем, что сам он впервые фиксирует силу воображения. Сила воображения есть способность, парящая между определением и неопределением, между конечным и бесконечным; и потому-то, конечно, через ее посредство A+B определяется одновременно и определенным A и неопределенным B, что составляет тот синтез силы воображения, о котором мы только что говорили. В упомянутом парении сила воображения обозначается через свой продукт; она порождает этот последний как раз во время своего парения и через него.

(Это парение силы воображения между двумя несоединимостями, это борение ее с самой собою и есть то, что, как это выяснится в будущем, растягивает состояние Я в нем самом, в некоторый момент времени. (Для чистого разума самого по себе все является одновременным; только для силы воображения существует время.) Долго, то есть дольше одного мгновения, сила воображения не выдерживает этого, исключая чувство возвышенного, при котором возникает изумление, остановка взаимосмены во времени; разум выступает снова (благодаря чему возникает рефлексия) и заставляет ее ввести B в определенное A (субъект); но, в свою очередь, A, полагаемое как нечто определенное, должно быть ограничено некоторым бесконечным B, с которым сила воображения поступает именно так, как выше было показано; и так дело продолжается до осуществления полного определения разума (здесь теоретического) самим собою, когда у силы воображения уже более нет никакой надобности ни в каком ограничивающем B запредельном разуму, то есть до осуществления представления представляющего. В практической же области сила воображения продолжает двигаться до бесконечности по направлению к совершенно неопределимой идее высшего единства, которое было бы возможно лишь при законченной бесконечности, что само является невозможным.)

1.Не прибегая к бесконечности Я – к некоторой абсолютной, устремляющейся в бесконечное и безграничное творческой способности его, – нельзя объяснить даже возможности представления. Эта абсолютная творческая способность синтетически выведена и доказана теперь из постулата, что некоторое представление должно быть; означенный постулат содержится в положении: Я полагает себя как определяемое через Не-Я. Но можно уже предвидеть, что в практической части нашей науки упомянутая способность будет сведена к какой-то еще высшей.

2.Все трудности, становившиеся нам поперек дороги, получили удовлетворительное разрешение. Задача состояла в том, чтобы объединить между собою противоположности, Я и Не-Я. Они прекрасно могут быть объединены силой воображения, объединяющей противоречащее. Не-Я само есть продукт самоопределяющегося Я и отнюдь не есть что-либо абсолютное и вне Я положенное. Такое Я, которое полагает себя как себя самополагающее, или же субъект, невозможно без некоторого вышеописанным образом созидаемого объекта (определение Я, его собственная рефлексия над самим собою как над чем-то определенным возможна лишь при том условии, что оно ограничивает себя само чем-либо себе противоположным). Только вопрос о том, как и благодаря чему происходит в Я толчок, который необходимо предположить для объяснения представления, должен оставаться пока без ответа: ибо вопрос этот лежит за пределами теоретической части наукоучения.

3.Поставленное во главе всего теоретического наукоучения положение: Я полагает себя как определенное через Не-Я, является совершенно исчерпанным; а все противоречия, в нем заключавшиеся, сняты. Я не в состоянии полагать себя иначе, чем так, что при этом оно будет определяться через Не-Я (без объекта нет субъекта). Постольку оно полагает себя как определенное. Вместе с тем оно полагает себя также и как определяющее, так как ограничивающее начало в Не-Я есть его собственный продукт (без субъекта нет объекта). Требуемое взаимодействие не только оказывается возможным, но без такого взаимодействия то, что требуется в установленном постулате, оказывается даже совсем немыслимым. То, что прежде имело только проблематическое значение, теперь получило аподиктическую достоверность. Вместе с тем этим доказано, что теоретическая часть наукоучения совершенно закончена; ибо законченной является каждая наука, основоположение которой исчерпано; основоположение же бывает исчерпано, когда исследование, пройдя свой путь, возвращается к нему.

4.Но если теоретическая часть наукоучения исчерпана, то это значит, что установлены и обоснованы все моменты, необходимые для объяснения представления; и, следовательно, нам остается отныне только применять и объединять уже доказанное. Однако, прежде чем вступить на этот путь, будет полезно и важно для полного уразумения всего наукоучения сделать предметом рефлексии самый этот путь.

5.Нашей задачей было – исследовать, мыслимо ли и с какими определениями мыслимо проблематически установленное положение: Я полагает себя как определенное через Не-Я. Мы пытались осуществить эту задачу путем всевозможных определений его, исчерпав их в систематической дедукции; мы вводили мыслимое постепенно во все более и более узкие круги путем выключения несостоятельного и немыслимого и таким образом шаг за шагом все более и более приближались к истине, пока не нашли наконец для того, что должно было мыслиться, единственного возможного способа его мыслить. Если упомянутое положение истинно вообще, то есть без тех особых определений, которые оно теперь получило, – а что оно истинно, это – постулат, основывающийся на высших основоположениях, – если оно в силу настоящей дедукции истинно только именно таким образом, то установленное является в то же время и некоторого рода фактом, изначально осуществляющимся в нашем духе. Я постараюсь высказать мою мысль яснее. Все установленные в течение нашего исследования мысленные возможности, которые мы мыслили себе, и мыслили притом с сознанием нашего о них мышления, все они были тоже фактами нашего сознания, поскольку мы философствовали; но то были факты, искусственно вызванные к жизни самопроизвольностью нашей способности рефлексии, согласно правилам рефлексии. Установленная ныне мыслительная возможность, оставшаяся единственною по удалении всего того, что было изобличено как ложное, первоначально есть тоже такой искусственно порождаемый самопроизвольностью философствования факт; она является таким фактом, поскольку она доводится до сознания (философа) через посредство рефлексии; или же, что будет еще точнее, – сознание такого факта есть некоторый искусственно осуществляемый факт. Но поставленное во главе нашего исследования положение должно быть, кроме того, еще истинно, то есть ему должно соответствовать нечто в нашем духе; при этом оно должно быть истинно только установленным единственным образом; следовательно, нашей мысли этого рода первоначально в нашем духе должно с необходимостью соответствовать нечто наличное независимо от нашей рефлексии; и в этом высшем смысле слова я называю установленное фактом; в том же смысле все остальные приведенные мыслительные возможности не являются фактами. (Так, например, в течение нашего исследования нам приходилось, конечно, сталкиваться с реалистической гипотезой, согласно которой материя представления должна быть дана извне; мы с необходимостью должны были помыслить эту гипотезу, и мысль о ней была фактом рефлектирующего сознания; но при ближайшем рассмотрении мы нашли, что такая гипотеза противоречила бы установленному основоположению, так как то, чему извне была бы дана материя, ни в коем случае не было бы Я, как то должно быть согласно требованию, а было бы некоторым Не-Я; что, следовательно, такой мысли ничто не может соответствовать извне, что такая мысль совершенно пуста и должна быть отброшена как мысль, принадлежащая не к трансцендентальной, а к трансцендентной системе.)

Кроме того, еще следует мимоходом отметить, что хотя в наукоучении и устанавливаются факты, благодаря чему оно отличается от всякой бессодержательной формальной философии, как система реального мышления, в нем, тем не