понимающей способности Я. А это служит в то же время явным доказательством того, что наша система правильна и что она даст исчерпывающее объяснение того, что нужно объяснить. Предположенное оказывается возможным объяснить только через найденное, а найденное – только через предположенное. Как раз из абсолютного противоположения вытекает весь механизм человеческого духа; и весь этот механизм не может быть объяснен иначе, как через некоторое абсолютное противоположение.

12.Этим вместе с тем вполне раскрывается смысл одного выше уже высказанного, но еще не совсем тогда выясненного утверждения: а именно, как могут идеальное и реальное быть одним и тем же; каким образом оказываются они различными только через различный способ их рассмотрения и как можно от одного из них умозаключать к другому. Абсолютные противоположности (конечное субъективное и бесконечное объективное) являют собою до синтеза нечто только мыслимое и идеальное (употребляя это слово в том значении, как мы его здесь все время понимали). Поскольку они должны и вместе с тем не могут быть объединены мыслительной способностью, они получают благодаря колебанию духа, который в этой своей функции именуется силой воображения, реальность, так как они становятся благодаря этому доступны созерцанию; то есть они получают реальность вообще; ибо не существует никакой другой реальности, кроме как через посредство созерцания, да и не может существовать никакой другой. Поскольку от этого созерцания снова отвлекаются, – что возможно, конечно, только для способности мышления, а не для сознания вообще, – такая реальность снова становится чем-то только идеальным; она обладает тогда лишь таким бытием, которое возникает в силу законов способности представления.

13.Таким образом, здесь развивается то учение, что всяческая реальность – само собою разумеется, для нас, ибо только так оно и может быть в системе трансцендентальной философии – порождается только силой воображения. Один из крупнейших мыслителей нашего времени, который, насколько я понимаю, учит то же самое, называет это обманом посредством силы воображения [16]. Но ведь каждому обману должна противополагаться истина, каждое заблуждение должно быть устранимо. Но если будет показано, как то и должно быть сделано в настоящей системе, что на таком действии силы воображения основывается возможность нашего сознания, нашей жизни, нашего бытия для нас, то есть нашего бытия в качестве Я, то в таком случае оно окажется неустранимым, если только мы не должны отвлекаться от Я, что противоречило бы самому себе, так как отвлекающее не в состоянии отвлекаться от самого себя; следовательно, способность воображения не обманывает, а дает истину, и притом единственную возможную истину. Предполагать, что она обманывает, значило бы обосновывать скептицизм, который учит сомнению в своем собственном бытии.

Дедукция представления

I

Укрепимся сначала как можно тверже на той точке, которой мы достигли.

Устремляющаяся в бесконечность деятельность Я, в которой именно потому, что она устремляется в бесконечность, нельзя установить никаких различий, испытывает некоторый толчок, и деятельность, которая при этом отнюдь не должна быть уничтожена, отражается, обращается вовнутрь; она получает прямо противоположное направление.

Представим себе устремляющуюся в бесконечность деятельность в образе прямой линии, идущей из A через B по направлению к C и т.д. Она могла бы подвергнуться толчку еще до C или же после него; но предположим, что она его испытывает именно в C; и основание этого заключается, согласно вышесказанному, не в Я, а в Не-Я.

При наличности такого условия, устремляющаяся по направлению от A к C деятельность Я будет отражена от C по направлению к А.

Но на Я, поскольку оно должно быть только Я, не может быть произведено никакого воздействия без ответного с его стороны действия. В Я нельзя ничего уничтожить, нельзя, следовательно, уничтожить и направления его деятельности. Стало быть, отраженная по направлению к А деятельность должна, поскольку она является отраженной деятельностью, тотчас же оказывать и обратное действие по направлению к C.

Таким образом мы получаем между A и C двойное, с самим собою борющееся направление деятельности Я, в котором направление, идущее от C к A, может быть рассматриваемо как страдание, а направление, идущее от A к C, – как чистая деятельность, причем оба направления составляют одно и то же состояние Я.

Это состояние, в котором объединяются между собою совершенно противоположные направления, есть именно деятельность силы воображения; и следовательно, мы имеем теперь совершенно определенным образом то, чего искали выше, – некоторую деятельность, которая возможна лишь через страдание, и некоторое страдание, возможное лишь через деятельность. Пребывающая между A и C деятельность Я есть деятельность сопротивляющаяся; но таковая невозможна без отраженности его деятельности; ибо всякое сопротивление предполагает нечто такое, чему оказывается сопротивление: оно есть страдание, поскольку первоначальное направление деятельности Я оказывается отраженным; но быть отраженным может только такое направление, которое есть в наличности как именно это направление, и притом во всех пунктах деятельности Я. Оба направления, к A и к C, должны быть налицо в одно время; и именно то, что они наличны одновременно, решает вышеупомянутую задачу.

Состояние Я, поскольку деятельность этого последнего полагается между A и C, есть состояние созерцания, ибо созерцание есть своего рода деятельность, которая возможна не без некоторого страдания, и своего рода страдание, которое возможно не без некоторой деятельности. Созерцание таким образом определено для философской рефлексии, но лишь как таковое; оно остается еще совершенно неопределенным по отношению к субъекту в качестве акциденции Я, так как для этого надлежало бы иметь возможность отличать его от других определений Я, между тем как это пока невозможно; и столь же неопределенным остается оно по отношению к объекту, так как для этого надлежало бы иметь возможность отличать нечто созерцаемое как таковое от несозерцаемого, между тем как это тоже пока оказывается невозможным.

(Ясно, что принявшая снова свое первоначальное направление деятельность Я устремляется также и за C. Но поскольку она распространяется за C, она не является уже сопротивляющейся деятельностью, так как за пределами C нет толчка, а следовательно – не является и созерцающей деятельностью. Значит, в C созерцающее и созерцаемое подвергаются ограничению. Устремляющаяся за C деятельность не есть созерцание, и объект ее не есть созерцаемое. В свое время мы увидим, что представляют собою то и другое. В настоящий момент мы хотели бы только отметить, что пока оставляем без рассмотрения нечто, к чему мы потом снова возвратимся.)

II

Я должно созерцать; и если только созерцающее должно действительно быть некоторым Я, то это значит не более и не менее как следующее: Я должно полагать себя как созерцающее; ибо что-либо может быть присущим Я лишь постольку, поскольку оно само приписывает себе это нечто.

Что Я полагает себя как созерцающее, значит прежде всего, что оно полагает себя в созерцании как деятельное. Что это может значить еще сверх того, выяснится само собою по ходу исследования. Поскольку же оно полагает себя деятельным в созерцании, оно противополагает себе нечто, что в созерцании не деятельно, а страдательно.

Чтобы ориентироваться в этом исследовании, нам достаточно вспомнить хотя бы о том, что было сказано выше по поводу взаимосмены в понятии субстанциальности. Обе противоположности, деятельность и страдание, отнюдь не должны уничтожать или снимать друг друга; они должны сохраняться рядом друг с другом: они должны просто взаимно исключать друг друга.

Ясно, что созерцающему как деятельному должно противополагаться созерцаемое. Спрашивается только, как и каким образом может быть полагаемо такое созерцаемое.

Нечто созерцаемое, которое должно противополагаться Я, – постольку созерцающему, – необходимо есть некоторое Не-Я; и отсюда следует прежде всего, что действие Я, полагающее такое созерцаемое, не есть рефлексия; это не деятельность, направляющаяся внутрь, а деятельность, устремляющаяся на внешнее; следовательно, она, насколько это теперь нам ясно, – деятельность созидающая. Созидается созерцаемое как таковое.

Далее ясно, что Я не может сознавать свою собственную деятельность при этом созидании созерцаемого как такового, так как деятельность эта не становится предметом рефлексии, не приписывается Я. (Только в философской рефлексии, которая осуществляется нами теперь и которую мы должны всегда самым тщательным образом отделять от общедоступной и необходимой, она приписывается Я.)

Созидательной способностью всегда является сила воображения; стало быть, упомянутое полагание созерцаемого совершается через силу воображения и само есть некоторое созерцание (всматривание в активном смысле в некоторое неопределенное нечто).

Это созерцание должно противополагаться некоторой деятельности в созерцании, которую Я приписывает самому себе. В одном и том же действии одновременно должны, следовательно, быть наличны некоторая деятельность созерцания, которую Я приписывает себе через посредство рефлексии, и некоторая другая деятельность, которую оно себе не приписывает. Эта последняя есть чистое созерцание; первая тоже должна быть такой, но она должна быть рефлектирована. Спрашивается, как это происходит и что отсюда следует?

Созерцание как деятельность устремляется к C, но является лишь постольку созерцанием, поскольку эта деятельность противодействует противоположному устремлению – к A. Если такого противодействия нет, то деятельность – уже не созерцание, а просто деятельность.

Подобная деятельность созерцания должна быть рефлектирована, то есть идущая к C деятельность Я (которая постоянно остается одною и той же деятельностью) должна быть направлена к A, и притом как деятельность, противодействующая противоположному направлению (так как в противном случае это была бы не эта деятельность, не деятельность созерцания).

При этом возникает следующая трудность: деятельность Я уже однажды рефлектирована через толчок по направлению к A, теперь она должна, и притом в силу абсолютной самопроизвольности (так как Я должно полагать себя как созерцающее просто потому, что оно есть Я), опять-таки быть рефлектирована в том же самом направлении. Если оба эти направления не будут различены, то никакое созерцание не будет рефлектировано, а будет только многократно повторяться на один и тот же лад; ибо деятельность при этом – одна и та же: это – одна и та же деятельность Я; и направление остается при этом одним и тем же направлением от C к A. Упомянутые направления должны, следовательно, быть различаемы, если только должна быть возможна требуемая рефлексия; и вот, прежде чем мы сможем пойти дальше, нам надлежит решить задачу, как и чем они различаются между собою.

III

Определим точнее эту задачу. Еще не приступая к самому исследованию, можно уже приблизительно понять, как может быть отличено первое направление деятельности Я, идущее к A, от второго подобного ему направления. А именно, первое рефлектируется только в силу одного толчка извне, второе же – в силу абсолютной самопроизвольности. Стоя на той ступени нашей философской рефлексии, на которую мы произвольно стали с самого начала исследования, мы можем, конечно, подметить это различие; но задачей является – раскрыть и подметить именно это, предполагающееся ради возможности всякой философской рефлексии как первичный факт