над ней не происходит рефлексии.)
4.И то и другое должно представлять собою одно и то же Я и быть положено как таковое. Тем не менее одно рассматривается как деятельное по отношению к Не-Я; другое – как страдающее в том же отношении. Там Я посредством идеальной деятельности порождает Не-Я; тут оно ограничивается этим последним.
5.Преодоление этого противоречия не представляет большой трудности. Порождающее Я было само положено как страдающее; точно так же и чувствуемое в рефлексии. Я поэтому для себя самого всегда является страдающим по отношению к Не-Я, совсем не знает своей собственной деятельности и над нею не рефлектирует. Поэтому-то кажется, будто чувствуешь реальность вещи, тогда как чувствуешь только Я.
(В этом заключается основание всей реальности. Реальность – как реальность Я, так и реальность Не-Я, – является возможной для Я только через то отношение чувства к Я, которое мы теперь указали. Нечто такое, что возможно лишь через отношение некоторого чувства (без того, чтобы Я давало при этом и могло себе дать сознательный отчет в своем созерцании его, и что поэтому кажется чувствуемым), является предметом веры.
По отношению к реальности вообще как Я, так и Не-Я имеет место только вера [4].)
§10. Седьмое положение
Побуждение само непременно должно быть положено и определено.
Совершенно так же, как мы сейчас определили и выяснили чувство, должно быть непременно определено и побуждение, так как оно находится в тесной связи с чувством. Через это объяснение мы двинемся дальше и утвердимся внутри практической способности.
1.Что побуждение полагается, значит, как известно, что Я рефлектирует над ним. Но ведь Я может рефлектировать только над самим собою и над тем, что есть для него и в нем, что как бы является для него доступным. Поэтому побуждение должно уже было непременно вызвать в Я нечто, проявить в нем себя, и именно постольку, поскольку Я уже положено как Я через только что указанную рефлексию.
2.Чувствующее положено как Я. Это последнее было определено чувствуемым первоначальным побуждением к тому, чтобы выйти за свои собственные пределы и породить что-нибудь по меньшей мере через идеальную деятельность. Но ведь первоначальное побуждение отнюдь не направляется на одну только идеальную деятельность; оно направляется на реальность; и Я определяется, стало быть, им к порождению некоторой реальности за своими собственными пределами. Этому определению оно никогда не может удовлетворить, так как стремление никогда не должно иметь причинности, и противоположное стремление Не-Я должно всегда его уравновешивать. Поэтому, поскольку оно определяется побуждением, оно оказывается ограниченным через Не-Я.
3.В Я всегда имеется пребывающая тенденция – рефлектировать над самим собою, если только осуществляется условие всякой рефлексии, – некоторое ограничение. Это условие здесь имеет место; соответственно с этим Я необходимо должно рефлектировать об этом своем состоянии. Но в этой рефлексии рефлектирующее, как это всегда бывает, забывает самого себя, и рефлексия поэтому не достигает до сознания. Далее, она возникает в силу одного простого понуждения, стало быть, в ней нет ни малейшего обнаружения свободы, и она являет собою, как и прежде, одно только чувство. Вопрос только в том: что это за чувство?
4.Объектом этой рефлексии является Я побужденное, стало быть, idealiter в себе самом деятельное Я: побужденное содержащимся в нем самом понуждением, следовательно, без всякого произвола и самопроизвольности. Но эта деятельность Я направляется на некоторый объект, которого Я не в состоянии реализовать как вещь, а равно не в состоянии и представить через идеальную деятельность. Стало быть, это – такая деятельность, которая не имеет объекта, но при этом все же непреодолимо влекомая направляется на некоторый объект, и которая только чувствуется. Но такое определение в Я носит имя желания; это – побуждение к чему-то совершенно неизвестному, что обнаруживается только через потребность, через некоторую неудовлетворенность, через некоторую пустоту, которая ищет своего заполнения, но не указывает, откуда его ждать. Я чувствует в себе некоторое желание; оно чувствует себя нуждающимся.
5.Оба чувства – выведенное теперь чувство желания и вышеуказанное чувство ограничения и принуждения – должны непременно быть различены между собою и поставлены друг с другом в связь. Ибо побуждение должно быть определено; но оно обнаруживается через некоторое чувство; стало быть, это чувство надлежит определить; определено же оно может быть лишь через некоторое чувство иного рода.
6.Если бы Я не было ограничено в первом чувстве, то во втором имело бы место отнюдь не простое желание, а причинность, так как Я могло бы тогда породить нечто за своими пределами, и его побуждение не было бы ограничено тем, чтобы только внутренне определять само Я. Напротив того, если бы Я не чувствовало себя желающим, оно не могло бы чувствовать себя ограниченным, так как только через чувство желания Я выходит из своих собственных пределов, и только через это чувство в Я и для Я полагается впервые нечто такое, что должно быть вне его.
(Это желание имеет важное значение не только для практического наукоучения, но и для всего наукоучения в его целом. Только через него Я выталкивается в себе самом – из самого себя; только благодаря ему открывается в самом Я некоторый внешний мир [5].)
7.Таким образом, оба эти чувства оказываются синтетически объединенными, одно из них невозможно без другого. Без ограничения нет желания; без желания нет ограничения. Но в то же время они друг другу совершенно противоположны. В чувстве ограничения Я чувствуется единственно лишь как страдающее, в чувстве же желания оно чувствуется также и как деятельное.
8.Оба эти чувства основываются на побуждении, и притом на одном и том же побуждении в Я. Побуждение ограниченного через Не-Я и только благодаря этому способного к побуждению Я определяет способность рефлексии, и отсюда возникает чувство принуждения. То же самое побуждение определяет Я к тому, чтобы выйти из себя через идеальную деятельность и породить нечто за своими пределами, и так как Я является в этом отношении ограниченным, то благодаря этому возникает некоторое желание, а через приведенную благодаря этому к необходимости рефлектирования способность рефлексии – некоторое чувство желания. Вопрос в том, как может одно и то же побуждение порождать нечто противоположное. Единственно через различие тех сил, к которым оно обращается. В первой функции оно обращается только к одной способности рефлексии, которая лишь усвояет то, что ей дается; во второй функции оно обращается к абсолютному, свободному, в самом Я имеющему свое обоснование стремлению, которое направляется на творчество и действительно творит через идеальную деятельность; мы до сих пор не знаем еще его продукта и не в состоянии еще его познать.
9.Желание есть, стало быть, первоначальное, совершенно независимое обнаружение содержащегося в Я стремления. Независимое, так как оно не принимает во внимание никакого ограничения и не задерживается этим. (Это замечание имеет важное значение, так как со временем окажется, что это желание является носителем всех практических законов и что их надлежит распознавать только на том, будут ли они при этом выводимы из него или нет.)
10.В желании через ограничение одновременно возникает также и некоторое чувство принуждения, которое непременно должно иметь свое основание в некотором Не-Я. Объект желания (тот самый, который был бы действительно порожден Я, определенным через побуждение, если бы оно обладало причинностью, и который предварительно можно назвать идеалом) является вполне соразмерным и сообразным стремлению Я; тот же объект, который мог бы быть полагаем через отношение чувства ограничения к Я (и тоже, конечно, будет положен), противоречит стремлению Я. Эти объекты, стало быть, сами противоположны друг другу.
11.Так как в Я не может быть никакого желания без чувства принуждения, и наоборот, – то Я является в том и другом синтетически объединенным одним и тем же Я. Тем не менее, благодаря этим определениям, оно становится в явное противоречие с самим собою, будучи в одно и то же время ограниченным и безграничным, конечным и бесконечным. Это противоречие непременно должно быть преодолено, и мы обратимся теперь к более отчетливому его растолкованию и удовлетворительному его разрешению.
12.Желание, как сказано, направлено к тому, чтобы действительно породить нечто за пределами Я. Но этого оно не в силах сделать; на это Я вообще не способно, насколько мы видим, ни в одном из своих определений. И тем не менее это направляющееся на внешнее побуждение должно непременно осуществить то, что оно может. Может же оно воздействовать на идеальную деятельность Я, определять ее к исхождению из самой себя и порождению некоторого нечто. Об этой способности порождения здесь не место спрашивать: она сейчас будет генетически дедуцирована; зато нужно дать ответ на следующий вопрос, который должен с необходимостью встать перед каждым, кто мысленно идет вместе с нами. Почему же мы не делали этого вывода раньше, несмотря на то, что первоначально мы взяли за исходную точку некоторое побуждение к внешнему? Ответ на это гласит так: Я не может со значимостью для самого себя (а ведь только об этом здесь и идет речь, ибо для возможного зрителя мы уже выше получили этот вывод) направляться на внешнее, не ограничив уже предварительно самого себя, так как до этого для него не существует еще ничего ни внутреннего, ни внешнего. Такое ограничение самого себя произошло через выведенное выше самочувствие. Но в таком случае оно равным образом не может направляться на внешнее, если только внешний мир не открывается ему как-либо в нем самом. А это осуществляется лишь через желание.
13.Спрашивается, как и что порождается идеальной деятельностью Я, определенной через желание? В Я налично некоторое определенное чувство =X. Далее, в Я налично некоторое устремляющееся к реальности желание. Но реальность обнаруживается для Я только через чувство; следовательно, желание стремится к некоторому чувству. Но чувство X не есть желанное чувство, так как в таком случае Я не чувствовало бы себя ограниченным и желающим, и вообще не чувствовало бы себя; а чувствовало бы скорее противоположное чувство -X. Объект, который должен был бы непременно существовать, если бы чувство -X должно было осуществиться в Я, и который мы сами хотим называть -X, должен был бы непременно быть порожден. И это был бы идеал. Если бы при этом объект X (основание чувства ограничения X) мог быть сам почувствован, то было бы нетрудно через простое противоположение положить объект -X. Но это невозможно, так как Я никогда не чувствует никакого объекта, а только самого себя; породить же объект оно в состоянии только посредством идеальной деятельности. Или же если бы Я могло вызвать в себе самом чувство -X, то оно было бы в
