отметить, что и в математике не всегда полностью отвлекались от качества; не случайно господство принципа относительности, а вместе с ним и применение отрицательных величин появляется лишь в эпоху Возрождения: ни в античной, ни в средневековой математике отрицательных величин еще нет.
3.[3] Не-Я не имеет никакой реальности – это положение чрезвычайно важно по своим последствиям. – В предшествующей философии, включая и Канта, деятельное состояние рассматривалось как спонтанная активность субъекта; что же касается состояния страдательного, то оно объяснялось воздействием на субъекта некоторого внешнего предмета, аффицированием чувственности со стороны вещи в себе. Не принимая ничего, кроме Я, Фихте должен и страдательное состояние объяснить, исходя из деятельности Я; с этой целью он ниже вводит понятие делимого Я.
4.[4] Ursache в переводе с немецкого означает «перво-вещь» (перво-реальность, как поясняет Фихте).
5.[5] …все границы должны исчезнуть, и должно остаться одно только бесконечное Я как нечто единственное и всеединое. – Здесь можно видеть сходство философии Я Фихте с философией субстанции Спинозы; столь решительно противопоставляемые Фихте как противоположность догматизма и критицизма, эти системы сходятся между собой в стремлении устранить реальность конечного, единичного. И Спиноза и Фихте устраняют христианский персонализм.
6.[6] В предположенном случае Я было бы… ограничено, но не сознавало бы… своего ограничения. – Для объяснения страдательного состояния Я без всякого воздействия со стороны Не-Я Фихте вынужден, как видим, допустить существование бессознательной деятельности Я, которое ограничивает себя, само того не сознавая. Именно от Фихте ведет свое начало то широкое течение в европейской философии и психологии, которое делает предметом своего внимания бессознательную деятельность.
7.[7] …предположение трансцендентного идеализма… – Говоря о трансцендентном идеализме, Фихте в данном случае имеет в виду учения Декарта, Спинозы, Лейбница и других представителей докантовского рационализма, которые, в отличие от трансцендентального идеализма Канта и самого Фихте, исходили не из субъекта, не из Я, а из объекта (Не-Я, или субстанции). Тем самым эти философы, по выражению Канта, пользовались рассудком недозволенным способом, поскольку вынуждены были выходить за пределы опыта и потому применяли понятия разума в той сфере, где они не имеют действительной значимости.
8.[8] …Я как таковое… обладает способностью… предустановленной гармонии… – Теория предустановленной гармонии играла важную роль в философии Лейбница. Согласно учению Лейбница, субстанциальные единицы бытия, монады, будучи совершенно замкнутыми каждая в себе («монады не имеют окон»), неспособны воздействовать друг на друга и что бы то ни было узнавать друг о друге. В то же время каждая из монад – а монады, по Лейбницу, суть психические единицы, наделенные представлениями и влечениями, – переживает те же состояния, что и все остальные, но не в силу взаимодействия, а в силу предустановленной гармонии, которая устроена верховным мастером мира – Богом-творцом. В силу предустановленной гармонии возникает согласованность между состояниями монад, составляющих душу и тело, так что душа в каждый момент представляет именно то, что происходит в теле, – без всякой причинной связи между монадами души и тела. Таким образом, предустановленная гармония является гарантом всеобщего мирового порядка и связи.
9.[9] …между страдательным состоянием Я и деятельностью Не-Я полагается некоторая независимая деятельность… последнего. – Независимая деятельность – это бессознательная деятельность Я, которая никогда не может быть предметом опыта и без которой Фихте не может объяснить страдательное состояние Я, не обращаясь к допущению вещи в себе.
10.[10] Она [абсолютная деятельность] именуется силой воображения… – Продуктивная способность воображения играет важную роль в учении Канта. В «Критике чистого разума» она выступает как посредствующее звено между чувственностью и рассудком; только с ее помощью чувственное многообразие может быть подведено под единство понятия, т.е. может быть осуществлен трансцендентальный синтез. Деятельность воображения, как подчеркивает Кант, находится на грани бессознательного. Как раз бессознательный характер деятельности воображения особенно существенен для Фихте, поскольку ему необходимо вывести из спонтанности также и его страдательное состояние (аффицированность со стороны Не-Я). Именно продуктивная способность воображения и есть, согласно Фихте, независимая деятельность, которая определяет взаимосмену действия-страдания и, в свою очередь, определяется этой взаимосменой. Что значит, согласно Фихте, смена действия страданием? Эта смена есть результат того, что деятельное Я само полагает свою противоположность и ею ограничивает себя. Но для того, чтобы эти противоположные моменты не разорвали единство Я, нужен некий средний термин, в качестве которого и выступает независимая деятельность.
11.[11] Мы можем поставить человека… в… затруднительное положение, если допустим, что Не-Я… воздействует на Я без всякого содействия со стороны… последнего, как бы доставляет некоторый материал… – Здесь Фихте излагает точку зрения Канта, считавшего, что материя чувственности есть результат воздействия на Я внешнего ему предмета.
12.[12] …данный способ приводит к… количественному реализму… – Говоря о «количественном реализме», Фихте подразумевает Канта, реалистически объяснявшего пассивное состояние Я, т.е. рассматривавшего ощущения как результат аффицирования субъекта со стороны вещи в себе. Фихте видит ограниченность позиции Канта в том, что последний не может (и не стремится) объяснить познавательный процесс, исходя из одной лишь спонтанности Я, а потому считает закон синтеза не субъективным и идеальным, а объективным и реальным. Другими словами, количественный реализм, по Фихте, не выводит ограничение Я, а рассматривает это ограничение как данное, как наличное в Я без его содействия. Фихте убежден, что кантовскую вещь в себе следует понимать только как ноумен, как нечто, что нами только «примысливается к явлению и, согласно этим законам, должно примысливаться. Здесь лежит краеугольный камень кантовского реализма… Мыслить нечто как вещь в себе, т.е. наличное независимо от меня, эмпирического, я должен, стоя на точке зрения жизни, где Я есмь только нечто эмпирическое; а поэтому я ничего не знаю о своей деятельности в этом мышлении, потому что она не свободна. Лишь встав на философскую точку зрения, я могу умозаключать об этой деятельности в моем мышлении» (Fichte J.G. Sämmtliche Werke: In 8 Bd. Bd. I. S. 82-483).
13.[13] …[количественный реализм]… необходимо отличать от… качественного реализма. – Реализм, по Фихте, исходит из убеждения, что содержание, материя представлений (ощущения) дается сознанию извне. Качественным реализмом, как видно уже из контекста, Фихте считает такую точку зрения, согласно которой страдательное состояние Я, т.е. чувственное впечатление, есть результат воздействия объекта, Не-Я. В терминах наукоучения качественный реалист ищет причину ограничения в Я в активности Не-Я. Эту философскую гипотезу Фихте полностью отвергает.
14.[14] …субстанция обозначает собою не длящееся, а всеохватывающее… – Традиционно понятие субстанции обозначало прежде всего нечто само по себе сущее, устойчивое, пребывающее и в этом смысле именно длящееся. В своем стремлении придать несколько иной акцент понятию субстанции, определив ее не столько как сохраняющееся, сколько как всеохватывающее, Фихте исходит из того значения этого понятия, какое ему придал Спиноза: у Спинозы субстанция действительно истолкована как всеохватывающее, согласно пантеистической формуле: единое есть все.
15.[15] …достаточно… чтобы для Я существовал… некоторого рода толчок… – Толчок, о котором здесь идет речь, выполняет очень важную функцию в системе наукоучения: он впервые делает возможным само теоретическое Я, или интеллигенцию. А поскольку Фихте отождествляет интеллигенцию с конечным Я, то благодаря толчку, смысл которого выясняется только в учении о практическом Я, впервые возникает конечное Я.
16.[16] Один из крупнейших мыслителей нашего времени… называет это обманом посредством силы воображения. – Фихте имеет в виду С.Маймона, который, отправляясь от Канта, следующим образом осмыслял понятие продуктивной способности воображения: «…Задача истинного философа не в том, чтобы выяснить, имеет ли наше познание реальное основание вне познавательной способности; это реальное основание может быть выведено из самой познавательной способности, как утверждают критические философы, и если он с ними соглашается, то это происходит только потому, что благодаря этому высшее возможное систематическое единство содержится в нашем сознании, благодаря чему все в нем может быть объяснено в точнейшей связи. Напротив, утверждения догматиков о вещах в себе совершенно пусты, потому что из них ничего в нашем познании объяснить нельзя. Изобретение фикций для расширения и систематического упорядочения наук есть дело разума. Представление этих фикций как реальных объектов есть дело силы воображения» (Maimon S. Versuch einer neuen Logik oder Theorie des Denkens. S. XXXV-XXXVI).
17.[17] …абсолютный продукт деятельности Я… ноумен. – Ноумен, по Канту, в отличие от феномена, т.е. от чувственно воспринимаемого явления, представляет собой умопостигаемый предмет, который, по словам Канта, «следует мыслить не как предмет чувств, а как вещь в себе (исключительно посредством чистого рассудка)» (Кант И. Соч. Т. 3. С. 309). Но поскольку рассудок может давать познание, лишь опираясь на чувственное созерцание, то понятие ноумена у Канта имеет только негативное применение: «Понятие ноумена есть только демаркационное понятие, служащее для ограничения притязаний чувственности» (Кант И. Соч. Т. 3. С. 310). Фихте разделяет кантовское понимание ноумена.
18.[18] …они образуют то, что называется способностью суждения. – Поскольку Фихте, как правило, отправляется от кантовских понятий, давая им свою интерпретацию, то для пояснения приведем кантовское определение способности суждения. «Если рассудок вообще провозглашается способностью устанавливать правила, то способность суждения есть умение подводить под правила, т.е. различать, подчинено ли нечто данному правилу… или нет» (Кант И. Соч. Т. 3. С. 217). Мышление, согласно Канту, состоит в том, чтобы относить данное созерцание к предмету, т.е. превращать его в нечто объективное. Сама категория рассудка не может – без отнесения к многообразию созерцания – определять объект. Для применения категории к этому многообразию чувственности необходима именно способность суждения, которая выполняет функцию подведения предмета под понятие. Эту функцию способность суждения осуществляет с помощью трансцендентальной схемы (Кант И. Соч. Т. 3. С. 305-306).
19.[19] В этом содержится основание установленных Кантом антиномий. – Антиномии чистого разума, установленные Кантом, – это противоречия, в которые, по Канту, с необходимостью впадает разум, когда пытается выйти за пределы опыта. В результате возникают «умствующие положения, которые не могут надеяться на подтверждение опытом, но и не должны опасаться опровержений с его стороны; при этом каждое из них не только само по себе свободно от противоречий, но даже находит в природе разума условия своей необходимости; однако, к сожалению, и противоположное утверждение имеет на своей стороне столь же веские и необходимые основания» (Кант И. Соч. Т. 3. С. 400). Этот разлад разума с самим собой возникает всякий раз, когда разум пытается решить наиболее фундаментальные философские вопросы: конечен или бесконечен мир во времени и в пространстве; состоит ли сложная субстанция из простых частей или в мире нет ничего простого (неделимого); следует ли допустить в мире свободную причинность или все совершается только по законам природы; существует или нет необходимая сущность (Бог) как причина мира.
Часть Третья
