-это не данность, а цель, к которой мы стремимся.
Смерть Господа не делает человека Богом[231 — Jf. Ferry: Mennesket som gud. ], напротив — человек должен отказаться от представления о своей божественности[232 — Jf.Gauchet: The Disenchantment Of the World, s. 199.]. Человек не обрел самодостаточности, скорее потерял всякую связь с тем, что могло ее гарантировать. Смерть всемогущего Бога не сделала всемогущим человека, а предала его неустойчивому миру. Это значит, что мы сосланы творить собственную историю, без всякой гарантии, что эта история будет развиваться в правильном направлении. Вместо того чтобы отбрасывать зло вместе с представлением о Боге, мы должны констатировать, что с исчезновением Бога зло стало чисто человеческой проблемой. Это наша проблема. Зло ведет свою игру рядом с нами, среди нас, что относится не только к нравственному, но и к физическому злу, источником которого мы сами не являемся. Природные феномены не принадлежат к области метафизики или мистики.
Катастрофы, связанные с природной стихией, также не имеют высшего смысла. Стихийные бедствия несут в себе лишь разрушение, не соотносимое ни с чем, кроме страдания и смерти. После краха традиционных космологии, наука взяла на себя роль проводника веры в прогресс, однако она все хуже справляется с задачей поддержания этой веры, поскольку череда событий, имевших место в двадцатом столетии, показала нам, какой деструктивный потенциал таит в себе наука. Заодно с тем, что называется «смерть великих повествований»[233 — Lyotard: The Postmodern Condition. ], мышление потеряло свое всеобъемлющее качество применительно к истории, а именно это качество придавало диалектический статус восприятию зла как части благой тотальности. Вне этого представления о тотальности зло проявляется как зло. Страдание лишается своего «во имя». Оно более не может быть оправдано обращением к чему-то высшему -инстанции, останавливающей поток вопросов и отвечающей на них, не существует. Вместо рационального мира, справедливо устроенного всемогущим, благим Богом, мы получаем мир, управляемый случаем[234 — Delblanco: The Death of Satan, s. 143.]. Нам воздается не только по заслугам, но по большей части в зависимости от удачи и невезения. Поэтому в счастье и несчастье человека мы не должны видеть моральной подоплеки. Вера в присущую миру справедливость была все еще возможна в теоцентристском мире, где каждый получал то, что заслужил. Сегодня нас окружает мир, полный несправедливости, и наша задача -сделать все возможное, чтобы это исправить.
АНТРОПОЛОГИЯ ЗЛА
АНТРОПОЛОГИЯ ЗЛА
Мы и добры и злы, не только в том смысле, что порой поступаем хорошо, а порой дурно, но и в более значимом, глубоком смысле — обе категории необходимы для понимания того, кто мы
Предыдущая часть книги завершается следующим выводом — теология в главном не соотносится с проблемами, которые в этом мире зло ставит перед нами, я же рассматриваю теодицеи как теоретический тупик. Зло должно восприниматься как чисто человеческая, нравственная проблема. Это, чисто этическое, толкование зла содержит демифилогизацию, т.е. мы больше не вопрошаем quid est malum? (что есть зло?), а хотим понять unde malum faciamus? (почему мы творим зло?)[235 — Ricoeur: The Conflict of Interpretations, s. 301.]
В этой части книги я, прежде всего, хочу обсудить, следует ли рассматривать человека в качестве основополагающего блага или зла, а затем составить типологию различных форм зла: демоническое зло, зло как средство, идеалистическое зло и зло глупости. После этого эти четыре формы зла будут подробно разобраны каждая в отдельности, что поможет дать ответ на вопрос, почему мы творим зло. Таким образом, мы подготовим почву для решения реальной задачи: какие действия мы должны предпринимать в отношении зла?
В христианском учении человек понимается в значительной мере как зло. В Первой книге Моисея сказано: «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время»[236 — 1 книга Моисея 6:5; Книга Экклезиаста 9:3.]. И вновь: «…помышление сердца человеческого — зло от юности его»[237 — 1 книга Моисея 8:21.]. Эта мысль о присущем человеку зле четко сформулирована у Августина, в догмате первородного греха. Этот догмат оказал сильное влияние на мыслителей Запада. Он положил начало распространившейся традиции, которая все еще воздействует на наше мышление — в теориях рационального выбора, к примеру, априори утверждается, что рациональный человек стремится по максимуму реализовать свои личные интересы. Как Макиавелли, так и Гоббс опираются на эту Августинову антропологию[238 — См. об этом Quiller og Thommessen: «Machiavelli som politisk realist» и Quiller: «Hobbes, Augustin og den augustinske tradisjon».]. Попытка Канта развить демифилогизированную, рациональную теорию о выборе человеком зла также состоялась благодаря Августину.
Согласно Макиавелли, человек всегда будет поступать плохо, если только необходимость не принудит его быть добродетельным[239 — Machiavelli: Discourses, книга 1, глава. 3.]. По Гоббсу, все люди злы от рождения[240 — См. Quiller: «Hobbes, Augustin og den augustinske tradisjon»,s.81.]. Причиной войны всех против всех является человеческая натура: стремление к поддержанию своего существования, богатству и славе приводит людей к естественному противостоянию[241 — Hobbes: Leviathan, глава 13.]. Правда, Гоббс признает наличие у человека способности к сопереживанию, но она недостаточно сильна для того, чтобы воспрепятствовать непрекращающимся конфликтам. Именно на этой антропологии зиждется политическая философия Макиавелли и Гоббса, что доказывает, сколь важны наши размышления о сути «человеческой природы». По Макиавелли, государственная политика должна быть направлена на предупреждение зла, идущего от отдельного человека, поэтому он пытается найти стратегию, которая в наименьшей степени поощряет зло[242 — Макиавелли предлагает изживать зло при помощи зла — с этой позиции он, вместо того чтобы подвергаться злу, сам решается совершить зло. Хуже всего быть и добрым и злым, необходимо определиться и стать полностью либо тем, либо другим, пишет Макиавелли (Discourses книга 1, глава 26). Поскольку человек в общем, зол доброта приведет к самоуничтожению. Единственная оставшаяся альтернатива — это решиться на максимальное зло, ведь, как это ни парадоксально, это ограничит зло. Все вышеизложенное не относится к абсолютно всем сторонам жизни, однако правитель должен быть готов прибегнуть к максимальной жестокости, если того потребует ситуация. Вся политическая философия Макиавелли может быть резюмирована клише — нападение — лучшая защита. Примечательно, что политическая философия Макиавелли построена на его антропологии]
Похожее воззрение встречается у Монтеня, утверждавшего, что человек от природы предрасположен к насилию[243 — Montaigne: «От grusomhet», s. 125.»]. В художественной литературе также можно найти массу примеров дурных «от природы» личностей. Скажем, в «Песнях Мальдорора» Лотреамона, где Мальдорор утверждает, что был создан злым, что зло — его натура и что он подчинен силе, превосходящей волю. Он говорит, что эта наклонность ко злу так же незыблема, как закон тяготенья[244 — Lautreamont: Maldorors sanger, s. 8f.]. То же относится и к герою романа Германа Мелвилла Клэггерту, в котором «таилась маниакальная злоба, отнюдь не привитая ему дурным воспитанием, развращающими книгами или распутной жизнью, но врожденная, присущая самой его натуре — короче говоря, «безнравственность от природы»»[245 — См. также следующее описание Клэггерта: «Уничтожить в себе природное зло, хотя он и умел хорошо его скрывать, постигая добро, но не имея сил прийти к нему, в чем мог Клэггерт обрести выход? Его натура, заряженная энергией, как все ей подобные, была способна лишь… сыграть до конца назначенную ей роль». Г. Мелвилл. Повести. М.: Худ. литература, 1977. С. 231.].
Однако существуют и теории, в которых утверждается обратное — человек «от природы» благ. Быть может, наиболее известным представителем этого направления является Руссо. По его мнению, люди рождаются свободными, равными, самодостаточными, лишенными предрассудков, однако цивилизация превращает их в полную противоположность. Естественный человек — дикарь, счастливый и добрый, цивилизованный человек — несчастен и аморален[246 — Rousseau: Emile, s. 39f.]. Поскольку предполагается, что естественное состояние было благим, напрашивается вопрос, почему оно было оставлено, но Руссо в ответ лишь ссылается на «роковое стечение обстоятельств»[247 — Rousseau: От ulikheten mellom menneskene, s. 74.] и отговаривается общепринятым обращением к «естественным условиям»[248 — Ibid. S. 66ff.]. Природа блага, однако эта же самая природа приводит человека в цивилизацию, которая его развращает. Руссо возлагает вину за зло не на Бога, не на человеческое естество, а на цивилизацию, или, точнее: на цивилизованного человека[249 — Rousseau: Emile, s. 67.]. Собственно говоря, у Руссо отсутствует категория «естественное зло»: зло понимается как явление, присущее только человеку и не существующее вне деятельности и страданий цивилизованного человека[250 — Ibid. S. 282.]. Даже цивилизованный человек сохраняет свою природную благость; проблема в том, что эта благость обретает извращенное выражение. Руссо утверждает, что «все естественные склонности, не исключая благотворительности, направленные и осуществляемые в обществе без должного благоразумия и выбора, перерождаются и становятся столь же вредными, сколь они были полезны в первоначальном своем порыве»[251 — Ж-Ж. Руссо. Избранные сочинения т. III. Государственное издательство художественной литературы, 1961. Прогулки одинокого мечтателя, с. 621.]. Зло, однако, пребывает вне человеческой природы. Правда, будет не совсем правильным называть естественного человека Руссо благим, ведь скорее он внеморален — только разум цивилизованного человека способен в целом различать благо и зло[252 — Там же. С. 644.]. Естественный человек целиком и полностью сосредоточен на своих личных потребностях и не стремится конкурировать с кем-либо или кому-нибудь вредить.
Может показаться, что взгляды Руссо и Макиавелли на человека являют собой полную противоположность, однако это вовсе не очевидно[253 — Jf Grant: Hypocrisy and Integrity og Bloom: «Introduction», s. 12f.]. Макиавелли описывает человека как источник зла по отношению к общему благу цивилизованного общества, следовательно, Макиавелли определяет естественного человека как зло, поскольку его не заботит ничто, кроме него самого. Как для Руссо, так и для Макиавелли зло возникает при переходе от «природного» к «цивилизаторскому». Этот перелом может быть проиллюстрирован следующим примером:
9 января 1800 года из леса в Сен-Сернен во Франции вышел некто, ставший известным как «дикарь из Авейрона»[254 — Следующие сведения о дикаре из Авейрона по Masters: The Evil That Men Do, s. 4ff, 31f., 67,203.]. Мальчик приблизительно 12 лет не умел говорить, рвался из закрытого пространства, внезапно, стоя, справлял нужду и срывал с себя одежду, если его пытались одеть, — кроме того, он порой кусал людей, проходивших на небольшом расстоянии от него. Обнаружение этого мальчика вызвало тогда большой энтузиазм, поскольку появилась отличная возможность проверить, насколько популярное представление о «благородном дикаре» соответствовало действительности[255 — Впрочем, Руссо было известно о множестве случаев, когда дети росли вне человеческого общества, вместе с волками и т.п., однако именно об этом он не упоминал, излагая свой взгляд на естественного
