of Freedom, s. 157) Несмотря на то что эта аргументация сильнее, чем аргументация самого Канта, она все же малоубедительна. Во-первых, вопросы сразу же вызывает первая предпосылка, а именно утверждение, что человек лишь вынужденно следует нормам морали — это вовсе не очевидно и требует дополнительного обоснования. Далее, остается неясным, является ли тезис об универсальности эмпирическим обобщением или же просто понятийным представлением о созданиях, которые не следуют законам нравственности с постоянством, но подчиненных категорическому императиву. (В противоположность святым созданиям, человек не всегда поступает в соответствии с законами нравственности. В этом виновата материальная природа человека и поэтому закон нравственности открывается человеку в форме категорического императива, Kant: Grundlegung zur Metaphysik der Sitten, s. 414) Первая возможность ошибочна, поскольку эмпирического обобщения недостаточно для утверждения безоговорочной универсальности. Вторая возможность ошибочна, поскольку из самого понятия о категорическом императиве не следует, что законы нравственности соблюдаются вынужденно. Требуется нечто большее, чтобы провозгласить универсальность нежелания следовать законам нравственности. Кроме того, утверждать, что это нежелание не просто результат материальной природы человека, а скорее выражение позиции, которую мы выбираем, — то же самое, что говорить о том, что радикальное зло заложено в человеческой природе, но именно это еще не доказано.].

Нельзя связывать выбор максимы зла с каким-то особенным моментом времени действия, утверждает Кант, поскольку это поставило бы его в казуальную зависимость, что свело бы на нет свободу выбора. Если мы говорим о выборе, объясняющем возникновение зла, то это возникновение должно пониматься не как временное, а как логическое. Это подразумевает, что вопрос о стадиях, предшествовавших выбору, Кант оставляет открытым. Даже если мы остановимся исключительно на логической очередности составляющих, которые должны присутствовать в таком выборе, то обнаружим, что Кант сталкивается с весьма серьезными затруднениями.

Радикальное зло предполагает осознание носителем зла законов нравственности. Если субъект не способен осознать требования морали, значит, нет оснований называть его злодеем. Источник зла должен быть таким, чтобы субъекта можно было бы счесть ответственным за его возникновение. Поэтому источник зла не может заключаться в том, что я являюсь неким определенным созданием, т.е. источник зла не может находиться в моей натуре ни в сфере чувств, ни в моей рациональности, ни в сочетании того и другого. Источником должен быть выбор, условия которого должны быть известны. Из этого с необходимостью следует, что я как субъект действия обладаю знанием о каждом из двух практических принципов, составляющих выбор: нравственность и эгоизм. Сама по себе нравственность не является мотивом действия. Только осознание законов нравственности может стать основой для принятия решений. Это осознание дается нам с чувством уважения по отношению к законам нравственности. Однако почему мы начинаем испытывать уважение? Единственно возможный ответ: вследствие их нарушения. Именно само нарушение позволяет познать свободу. Как утверждает Кант, отвращение, которое я испытываю к самому себе, поступая безнравственно, говорит мне о моей свободе и о моральном долге.

Мы познаем законы нравственности, поскольку они воздействуют на наши чувства, а уважение, которое мы испытываем, выражается в чувстве вины. Единственный для нас путь к познанию законов нравственности — это чувство вины. Согласно Канту, это касается даже наиболее деморализованных субъектов. Ты виновен, а потому свободен. Вопрос в том, в чем именно ты виноват. Напрашивается ответ: ты виновен в нарушении законов нравственности. Но как можно быть виновным в нарушении закона, о котором невозможно узнать, не нарушив его? Как сказано в Послании к Римлянам: «…где нет закона, нет и преступления… ибо и до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона»[352 — Послание Павла к Римлянам 4:15,5:13.]. Допустим, человек может сделать то, чего объективно ему не следовало бы делать, даже если он не знал о законе, но без этого знания он не может быть виновным, коль скоро незнание само по себе не является тем, за чем следует ответственность. Если человек ответственен за незнание, то мы можем упрекнуть его, сказав: «ты должен был знать, что…», но эти упреки абсурдны, если человек в принципе не мог получить это знание. Именно так происходит с человеком — до нарушения он не может получить это знание. Так как осознание законов нравственности достигается лишь postfactum,когда они уже нарушены и возникло чувство вины, так называемый «первоначальный выбор» зла, следовательно, должен был произойти до того, как появилось знание законов нравственности. В таком случае, по-видимому, использование понятия выбор теряет всякий смысл.

Есть право выбора либо нравственной, либо безнравственной максимы поведения, поскольку не существует нейтральной с точки зрения морали максимы или действия. Исходя из этого, до первоначального выбора зла, согласно Канту, ни о каком нейтральном принципе или убеждении речь идти не может. Мы не можем представить себе ничего, что предшествует этому выбору, что его мотивирует. Нам хотелось бы получить объяснение, почему люди выбирают зло, но Кант дает только формальное описание без какого-либо содержательного обоснования. Это происходит потому, что всякая характеристика такого обоснования свела бы на нет спонтанность и автономность акта выбора. Проблема в том, что нас оставляют с идеей выбора, который мы не можем никак обосновать и поэтому не в состоянии его осмыслить. Мы не приблизились к пониманию причин того, почему мы будто бы выбираем зло. Кант сам понимает ограниченность своей трактовки и указывает на то, что первоначальный выбор зла отличается «непостижимостью» и мы не находим для него «какой-либо понятной причины». Ссылка на непостижимость как I ia данность тем не менее не может быть принята теорией, претендующей на рациональность.

Кант ссылается на эту непостижимость акта первоначального выбора зла, чтобы избежать явной проблемы регресса. Основополагающее убеждение субъекта — это наружная, самая общая максима, которая образует почву для выбора других, более конкретных максим. И тем не менее понятно что эта основополагающая максима должна обусловливать предшествующие максимы, которые закладывают основу выбора последующей максимы. В отношении зла это означает, что первоначального выбора зла существовать не может, поскольку каждый такой выбор должен обуславливать предшествующий: ты должен быть злым, чтобы стать злым. Кант, как было сказано выше, осознает наличие проблемы регрессии, но предпочитает, по сути, не решать ее вовсе, ведь он просто-напросто постулирует, что первоначальный выбор состоялся и что он не поддается более глубокому анализу.

Радикальное зло парадоксально, поскольку первоначальный выбор, который должен быть чем-то обусловлен, возможен только тогда, когда уже был произведен. Это выбор, который обусловливает сам себя. Как следствие, человек может как быть ответственным, так и не нести ответственность за собственное зло. Как правило, этот парадокс принимается как есть — предпочтение не отдается ни тому, ни другому. Кант не рассматривает такую возможность. Промежуточная позиция, когда основа зла не устоялась и статус субъекта колеблется между автономностью и гетерономностью, существовать не может. В мире нравственности, по Канту, все устроено так -или я ответственен, или ответственен не я. Занять неопределенную позицию в отношении автономности и гетерономности значит подтвердить гетерономность. Основной вопрос заключается в том, являются ли поступки субъекта выражением его свободы, и положительный ответ возможен, если субъект совершил свободный выбор базовой установки. Однако Кант не справился с доказательством вероятности этого свободного выбора.

Несокрушимая вера Канта в существование выбора базовой установки на зло основана, по-видимому, на двух предпосылках: (1) мы порицаем поступающих в соответствии с безнравственными максимами, а эти максимы являются результатом безнравственной базовой установки; (2) эти порицания правомерны, поскольку субъект избрал для себя базовую установку. Первая предпосылка относительно ясна, ведь мы действительно упрекаем друг друга. Вторая предпосылка, однако, весьма сомнительна, поскольку Кант не смог объяснить, что вообще делает возможным такой выбор.

Нравственное возрождение

Выше было показано, что Кант не смог дать убедительного объяснения тому, каким образом реализуется возможность первоначального выбора зла. Это, однако, не означает, что он не способен отстоять понятие моральной ответственности. Даже если нас нельзя счесть ответственными за то, что мы стали дурными людьми, вполне допустимо, что нас можно упрекнуть в том, что мы таковыми остаемся, вместо того чтобы исправиться. Это происходило бы, не будь мы лишены возможности выбрать благую базовую установку вместо установки на зло. К сожалению, этот путь закрыт, поскольку радикальное зло вторгается в основу образования всех максим. Формирование максимы, способной изменить базовою установку, было бы выходом, но, по-видимому, это невозможно, так как основа для формирования всякой максимы уже испорчена. Если путь для формирования всякой благой максимы закрыт, то, как представляется, возможности преодолеть установку на зло не существует.

Тем не менее человек обладает способностью преодолевать тягу ко злу, утверждает Кант, мотивируя это наличием долга, обязанности преодолеть зло, а долг не может заключаться в чем-то невозможном. Обязан подразумевает может, и если что-либо действительно является нашим долгом, то мы должны быть в силах его исполнить. Так, согласно Канту, осуществляется победа над злом. Такая победа потребует, по меньшей мере, революции в базовых установках субъекта, революции, которая предполагает божественную помощь. Кант добавляет, что человек должен делать все возможное, чтобы удостоиться поддержки свыше, а затем, не имея никаких гарантий, просто верить и надеяться. Согласно антропологии нравственности Канта, человек не может просто так преодолеть зло, но тогда и тяжесть долга должна быть меньше. Впрочем, мы можем утверждать, что человек обязан пытаться преодолеть зло, но мы не вправе упрекать его в случае неудачи. Как бы там ни было, недопустимо обвинять кого-то в том, что он не получил поддержки свыше. Только получив божественную помощь, субъект становится свободным в полной мере. Полноценная свобода становится даром Господа, и до обретения этого дара человек свободен лишь отчасти.

Таким образом, зло, по всей видимости, неизбежно, и, чтобы его преодолеть, недостаточно нравственности и человеческой воли. Однако как это согласуется с утверждением Канта о независимости нравственности от религии? В предисловии к первому изданию «Религии» Кант подчеркивает, что его философия нравственности совершенно не связана ни с одной из религиозных доктрин и что человеку не требуется вмешательства высших сил для того, чтобы реализовать себя во благе и нравственности. Мы видим, что Кант не может обосновать ни одно из этих утверждений.

На мой взгляд, Кант потерпел неудачу в своей попытке объяснить зло и показать, почему человек ответственен за зло. Он не дал удовлетворительного рационального объяснения ответственности человека за выбор базовой установки на зло, поскольку не доказал вероятность существования этого выбора вообще, а также не показал, что делает этот выбор возможным. В не меньшей степени его трактовке недостает рационального обоснования способа, при помощи которого можно изменить базовую установку на зло, т.е. того, каким образом человек мог бы исправляться