мораль задает спонтанно-экзистенциальным поискам человека ориентиры, которые бы соответствовали потребностям и ожиданиям, сформированным в рамках первичного опыта, в частности материнства и детства. Тем самым мораль предлагает императивы таких человеческих отношений, которые не вытекают из характера и парадигм общественных связей, т.е. связей, формирующихся в рамках функционирования людей как членов социальных систем, носителей извне воспринятых ролей, участников политических движений и т.п. Иначе говоря, мораль не выводима рационально исключительно из логики социальной жизни. Именно поэтому она и может быть и абсолютной, и категоричной, и трансцендентной — в той мере, в какой она утверждает идеал совершенства и предоставляет человеку возможность выйти за пределы внешних обстоятельств и обрести себя как внутренне свободную личность. Обоснование морали возможно из нее самой, из ее априорных императивов [1], предназначение которых достаточно очевидно — стоит лишь содержательно включить их в контекст социальной жизни.

1 См.: Вопросы философии. 1993. № 8. С. 44, 45.

606

Нравственное расположение духа — условие экзистенциально осмысленных бытия, социальной деятельности и, в частности, социальной работы. Духовность, окрашенная высокой нравственностью, проявляется в восстановлении и развитии системы высших, надличностных гуманистических ценностей, определяющих цели, идеалы и смыслы общественного и индивидуального бытия, в осознании ценности человеческой личности, ее совести, чести и достоинства, самой человеческой жизни.

Духовность означает возрождение «сакральных» зон, не допускающих цинизма, нигилизма и глумления над тем, что имеет отношение или к антропологическим пределам человеческой жизни — священности рождения, материнства, отцовства, детства, болезни, смерти, или к сущностным признакам человеческого духовного образа, с утратой которого индивид может называться «особью», но не человеком в смысле нравственного, культурного, свободного человека.

2. Гуманизм как форма жизненной практики

Фундаментальным основанием и духовно-нравственным измерением социальной работы является гуманизм.

«Явление» гуманизма в Жизненный мир — многоплановый, развернутый в историю процесс, который предстает в виде серии мироощущенческих ценностных революций, вызвавших глубокие преобразования «второй» человеческой природы. Жизнь дарована человеку непосредственно и как таковая ближе всякого иного бытия. Но этой жизненной данности имманентна гуманность, составляющая одну из онтологических форм человеческого бытия и полагания мира (наряду с двойственностью полов, трудом, языком, волей, интеллектом, игрой, смертью). Гуманность, рассматриваемая как человечность, человеколюбие, уважение к достоинству человека, относится к бытийному строю человеческого конечного существования и является фундаментальным моментом, основанием возможности человека, с одной стороны, и его конечности как таковой — с другой.

Так понятая гуманность есть то, в чем существо человека содержит источник своего определения. Как онтологическая форма она охватывает человеческую жизнь до самого основания и существенным образом определяет бытийный склад чело-‘ века и его способ понимания бытия.

607

М. Хайдеггер в известном «Письме о гуманизме» (1947) заявил, что «гуманизм» означает теперь, если только мы решимся сохранить это слово, только одно: существо человека существенно для истины бытия» [1]. В этом гуманизме, мыслящем «человечность человека из близости к бытию», во главу угла поставлено «историческое существо человека с его истоком в истине бытия» [2].

Хайдеггер видит направленность экзистенциала «забота» (одна из ключевых категорий его труда «Бытие и время», 1927) в возвращении человека его собственному существу. И в этом нет никакого иного смысла, кроме возвращения человеку человечности, т.е. гуманности (humanitas). Человечность же человека, согласно Хайдеггеру, покоится в его сущности.

Так трактуемая гуманность лежит в основе различных определений гуманизма как «системы воззрений» или совокупности взглядов [3]. Собственно, обеспокоенность человеческой мысли относительно человечности человека и есть гуманизм. Иначе говоря, гуманность есть то, по поводу чего обеспокоен гуманизм. И сколько бы версий гуманизма ни существовало, к нему в его «историографическом» понимании всегда относится, считал Хайдеггер, культивирование «человечности», т.е. гуманности.

1 Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 340.

2 Там же. С. 338.

3 Подробнее о соотношении понятий «гуманность» и «гуманизм» см.: Мит-рошенков О.А. Онтология гуманизма и тоталитаризма. М., 1993. С. 10-13.

С точки зрения фундаментальной онтологии гуманность (и, соответственно, гуманизм) не является чем-то безусловно первичным, изначальным. Она скорее обнаружение человеческого бытия, его внутренней формы. Как экзистенциально-онтологическое основание гуманность исторична. И мыслить это событие надо бытийно-исторически, что позволяет обнаружить, что у гуманности есть свое «прошедшее бытие», равно как «настоящее» и «будущее бытие». Именно в этом смысле она носит феноменальный характер. Онтологическую сущность «человеческой человечности» следует в таком случае искать в том «движении самого бытия», «движении становления и перехода» (Гегель), которое порождает возможность полагания и приближения человека к своему существованию в истине бытия.

608

Рассматривая гуманность как человечность, мы не можем ограничиваться фиксацией лишь одной ее стороны — структуры самодетерминации, целевой причинности. Она также не может быть сведена к желанию, стремлению, хотению, неосознанному инстинкту, хотя и может бытийствовать в них. Природа гуманности, на наш взгляд, дифференцированнее. Гуманность, во-первых, предполагает, что есть нечто, что является объектом человечности, человеколюбия, во-вторых, являет собой такой феномен, который находится в отношении взаимополагания с другими формами духовно-практического самоопределения человека и человечества — свободой, искусством, наукой, техникой, культурой, властью, цивилизацией, прогрессом и т.д. Последние в зависимости от степени, силы «положенности» могут быть более или менее гуманными, а нередко и антигуманными.

Гуманность, или «человечность человека», как экзистенциально-онтологическая форма самополагания индивида в мире, куда он «заброшен» без его собственного согласия, оказывается вместе с тем формой соотнесенности, единения с этим миром. Э. Фромм, усматривая ключ к гуманистическому психоанализу в особенностях человеческого существования, увидел возможность такой соотнесенности с жизненным миром в одном из фундаменталных гуманистических экзистенциалов — любви. Любовь является одним из моментов того, что Фромм обозначил как продуктивную ориентацию: деятельное и творческое отношение человека к другому человеку, а также к самому себе и природе. Любовь — это опыт деления и общности, позволяющий развить собственную внутренюю активность. Опыт любви делает излишними иллюзии — человеку больше не нужно преувеличивать образ другого или представление о самом себе, поскольку реальность любви позволяет индивиду трансцендировать, т.е. преодолевать собственное изолированное существование и одновременно переживать себя в качестве субъекта тех сил, которые составляют гуманистический акт любви. Это касается особого качества процесса любви, а не ее объекта. Любовь, согласно Фромму, проявляется в солидарности с окружающими нас людьми, в эротической любви между мужчиной и женщиной, в любви матери к ребенку и в любви к самому себе как человеческому существу. Деятельная любовь включает такие ориентации, как забота, ответственность, уважение и понимание [1].

1 См.: Фромм Э. Ситуация человека — ключ к гуманистическому психоанализу // Проблема человека в западной философии. С. 452, 453.

609

И в западной, и в отечественной философской традиции любви — любви к человеку, человеколюбию, иначе говоря, любви как форме гуманистической соотнесенности человека с другими людьми и миром в целом — отведена значительная роль. Уже в древнегреческой мысли любовь присутствует как строящая, движущая и соразмеряющая энергия мироздания (орфики, Эмпедокл, Аристотель, Посидоний). Другая линия античной философии любви идет от Платона. По мысли А.Ф. Лосева, глубинный смысл платоновского Эроса «рождение в красоте». Своим гуманистическим Эросом Платон хотел победить преграды между отдельными душами [1]. Христианство усматривает в любви сущность Бога и одновременно главную заповедь человеку. То направление западной философии, истоки которого коренятся в Возрождении, предпринимает ряд попыток восстановить понимание любви как пути к глубинной истине и самой этой истины (Л. Фейербах, М. Шелер, Г. Марсель, М. Бубер).

В отличие от западных философов с их преимущественно интеллектуалистски-гуманистической онтологией любви русские мыслители оригинально разрабатывают аксиологически гуманистическую традицию в понимании любви. Эротическая энергия человека распространяется не только на продолжение рода, но и на духовную культуру — творчество, религию, но прежде всего на поиски нравственных ценностей. Одна линия, представленная именами B.C. Соловьева, Н.А. Бердяева, Л.П. Карсавина, ориентирована на обоснование идеи неоплатонического Эроса, попытки просветления и возвышения чувственности, отрицание аскетизма и усмотрение связи любви и творчества, другая линия — богословское направление (С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, С.Л. Франк), понимающее любовь как сострадание, милосердие, жалость [2].

1 См.: Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 202.

2 Более подробный анализ западной и отечественной философской традиции любви см.: Митрошенков О.А. Онтология гуманизма и тоталитаризма. М., 1993. С. 14-20.

Гуманизм как «культивирование человечности» (и в этом смысле одна из структур человеческой жизни) полагает сущее, т.е. порождает бытие в определенном — аксиологическом — его аспекте. Это утверждение, разумеется, не обязывает признавать гуманность сущностью бытия в целом, речь идет о человеческой жизни как особом уровне и форме бытия. Как форма жизненной практики гуманизм порождает конкретные совокупности отношений гуманности и негуманности, добра и зла, свободы и насилия между социальными, этническими, политическими и иными субъектами.

610

В этом качестве гуманизм проявляется в таких ориентациях и установках, как «человечность», «забота», «любовь», «уважение», «понимание», «ответственность», «обеспокоенность», «добрая воля», «моральный закон», «долг», а также в интенции устранения отчуждения в его бесчеловечных формах. Антропологическая парадигма, одна из философских основ гуманизма как системы мышления, держит в центре внимания человека как определяющую ценность. Человек в жизненном мире, в исторической, социальной, психологической, экзистенциальной ситуации — таков исходный пункт гуманистического философствования.

Поместив человека как определяющую ценность в центр социального бытия, гуманизм мыслит все проектируемое на сегодня и на будущее от и для человека. Ничто не может быть выше человека, и ни один человек не может быть ниже другого человека. Любая попытка поставить выше человека иные ценности и начала определяется как угнетение и насилие.

Гуманистическая природа человеческого мышления отчетливо обнаруживается и в структурах демократической организации общества, в принципах «активного ненасилия», «недискриминации», «свободы выбора», «кооперативизма». Гуманизм как мышление выражает готовность к преодолению не только условий, стесняющих в действиях меня, но и условий, вызывающих боль и страдание у других. Угнетение любого человека — это также угнетение меня. Его страдание — это мое страдание, и мои действия направлены против страдания и того, что его вызывает.

И как форма жизненной практики, и как система мышления гуманизм неоднозначен, внутренне противоречив, испытывал и испытывает взлеты и падения. Он не всегда способен предложить адекватные этические, социальные, политические критерии и ориентиры. Развитие цивилизации ввергло гуманизм в глубокий кризис, проявлениями которого стали «одномерность» бытия, духовный нигилизм, снятие внутренних и внешних ограничений для людей, преобладание технократических подходов к человеку и культуре, одиночество людей, утрата ясного и спокойного отношения к смерти, конфликт поколений.

Трудности, с которыми столкнулся и которые не смог разрешить гуманизм, выступают одновременно онтологическими основаниями негуманности, насилия, зла, угнетения, зримо

611

проявившихся в разных сферах общества в форме волюнтаризма, авторитаризма в худших его выражениях,