ибо живопись выступает самодостаточной ценностью, не зависящей от религиозных и иных метафизических воззрений.

1 Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978. С. 54.

Объектом интереса формирующейся науки и философии становится индивид в его эстетическом, анатомическом, чувственном, математическом выражении. Художники, поэты (Данте, Петрарка) начинают воспевать красоту человеческой личности, ее неповторимость, влияют на ценности формирующегося общества. Художественно-поэтическое видение человека приобретает социальную значимость, поскольку в новой культуре художник должен творить так, как творит сам Бог. Все это в конечном итоге способствует формированию пантеизма, а затем и деизма.

Не менее социально значимой оказалась и вера в разум человека, что нашло выражение в науке. Ядром новоевропейского познания начинают выступать эксперимент и наблюдение. Впервые ставится вопрос об отличии чувственных впечатлений от результатов целенаправленного экспериментального исследования природы. Единство эксперимента и математики в конечном счете привело к созданию Исааком Ньютоном первой научной картины мира, которую автор назвал «экспериментальной философией». У истоков такой философии стоял классик европейской науки эпохи Возрождения Галилео Галилей. Он одним из первых обратил внимание на необходимость использования методов наблюдения и эксперимента для изучения природы. Гали

65

лей четко поставил вопрос о различении чувственного наблюдения и целенаправленного опыта, эксперимента, видимости и реальности. Он отметил, что «там, где недостает чувственного наблюдения, его надо дополнить размышлением» [1]. Более того, если теоретические положения расходятся с показаниями органов чувств, считает Галилей, то не следует сразу же отказываться от того, что утверждает теория. Тезис «данные чувственного опыта следует предпочитать любому рассуждению, построенному умом» [2], им не принимается безоговорочно. Он «хотел бы выводить правила, более полезные и надежные, наученный большой осмотрительности и меньшей доверчивости к тому, что на первый взгляд представляют нам чувства, способные нас легко обмануть…». Поэтому Галилей считал, что следует «оставить видимость» и постараться посредством рассуждений или подтвердить реальность предположения, или «разоблачить его обманчивость» [3].

1 Галилей Г. Избр. труды. М., 1964. Т. II. С. 163.

2 Там же. Т. I. С. 129-130.

3 Там же. С. 352.

Таким образом, в начале XVII в. европейская мысль была готова к новой философии, опирающейся на идеи самоценности разума, с одной стороны, и осознание важности целенаправленного экспериментально-опытного изучения мира — с другой. С этого времени начинается развитие науки в новоевропейском смысле слова. Возможности разума находят отражение в начинающейся в эпоху Возрождения революции в познании. Кардано, Телезио, Парацельс, Ванини, Дж. Бруно подготовили классические работы Н. Коперника, И. Кеплера, Г. Галилея в области естественных наук. Подобное «переоткрытие природы» послужило основанием большинства фундаментальных социокультурных изменений, основанных явно или опосредованно на принципиальной ценности научного знания.

При этом для ученых, создавших основы современной науки — Коперника, Кеплера, Галилея, Ньютона, — наука и религия не исключали друг друга, поскольку в работе вселенского космического механизма мироздания принимает непосредственное участие Бог, трактуемый разными авторами по-своему. И только более поздняя «экспансия Разума» привела к «выключению» Бога из картины Сущего и заявлениям типа лапласовских о ненужности «гипотезы Бога» для объяснения процессов, происходящих в Универсуме. И если Галилей вынужден был стать на колени перед церковью, а Декарт — работать в другой стра

66

не, боясь преследования на родине, то это свидетельствует не столько об их революционности в вопросах веры, сколько о консервативности служителей церкви в вопросах знания. Для эпохи, с которой пытались «рассчитаться» Ф. Бэкон и Р. Декарт, характерны два эпизода. Во-первых, примечателен ответ профессора-иезуита на предложение Галилея убедиться в том, что на Солнце есть пятна, посмотрев в телескоп: «Напрасно, сын мой. Я дважды прочел Аристотеля и ничего не нашел у него о пятнах на Солнце. Пятен нет. Они происходят либо от несовершенства твоих стекол, либо от недостатка твоих глаз». Во-вторых, в установлении Оксфордского университета абсолютность аристотелевского видения мира поддерживалась… штрафами: «Тот бакалавр и учитель, который не правоверно следует Аристотелю, подлежит штрафу в пять шиллингов за каждый пункт расхождения и за каждую допущенную им ошибку в логике Органона».

Философские устремления Возрождения с разных сторон представляют Николай Кузанский, заявивший в работе с характерным названием «Об ученом незнании», что «творец и творение — одно и то же», «Бог во всех вещах, как все они в нём», «так как Бог есть всё, он также и ничто», «он везде и нигде», и тем самым способствовавший формированию нового духа веры в возможности человека; Томмазо Кампанелла, видевший задачу науки и философии в увеличении могущества человека и старавшийся реализовать на практике это понимание, что привело его к конфликту с властью, продержавшей мыслителя 27 лет в заключении; Никколо Макиавелли с его работой «Государь», одним из первых начавший анализ движущих сил общественного развития с учетом роли личных интересов.

Эпоха Возрождения — переходная от Средневековья к Новому времени. Ее мыслители, с одной стороны, находятся под влиянием уходящего теоцентрического мировоззрения, а с другой — закладывают фундамент нового здания философии и науки. Эта «близость» к уходящей эпохе нашла отражение как в терминологии, так и концепциях всех представителей эпохи Возрождения. Так, Кампанелла пытался соединить теологию, метафизику, магию и утопию, а в деятельности ученых, положивших начало механике, переплелись наука, магия, астрология. Галилей составлял гороскопы для двора Медичи, Коперник был не только астрономом, но и астрологом, а Кеплер проводил аналогию между гармонией Солнца, неподвижных звезд и пространства, с одной стороны, и троицей Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух — с другой.

67

Но не эти непоследовательности, связанные с особенностями переходного периода, характеризуют титанов Возрождения. Главное, что они изменили направление развития мысли от схоластики к реальности, обратив философскую мысль к человеку и природе, придав философии и науке практическую направленность. С этого времени не Бог, а человек привлекает все большее внимание философии и культуры.

2. Философские течения и школы Нового времени

Наступившее после Возрождения Новое время, реагируя на потребности реальности, продолжило формировать иное отношение к природе и духовному миру человека. Расширение интеллектуального мира личности определило духовный облик эпохи, найдя выражение в философских системах английского мыслителя Фрэнсиса Бэкона и французского ученого и философа Рене Декарта. Они с разных ценностно-мировоззренческих позиций разработали свои философские концепции, ядром которых стала методологическая проблематика. Не случайно основная работа Бэкона носит название «Новый Органон» (1620), а Декарта — «Правила для руководства разума» (1628).

Лицо эпохи постепенно начинает определять наука, ее авторитет постоянно растет, вытесняя на периферию культурного пространства притязания религии. И хотя философы вынуждены еще оглядываться на церковь, развитие мысли неуклонно расширяло поле науки и философии. «Целью нашего общества, утверждал Бэкон, — является познание причин и скрытых сил всех вещей и расширение власти человека над природою, покуда все не станет для него возможным». И для Декарта, который был не только великим философом, но и не менее великим математиком, наука — высшая ценность. Она основа надежды, символ всемогущества человеческого разума, воплощаемого в технике. Техника, в свою очередь, расширяет возможности научного познания природы.

Бэкон провозгласил вместе с Декартом главные принципы философии Нового времени. Именно Бэкон выразил базовую заповедь нового мышления в афоризме «Знание — сила». В знании, в науке Бэкон видел мощный инструмент социальных изменений. Исходя из этого, он ставил «дом Соломона», дом мудрости в работе «Новая Атлантида» в центр общественной

68

жизни. При этом Бэкон призывал всех людей к тому, чтобы они не занимались наукой «ни ради своего духа, ни ради неких ученых споров, ни ради того, чтобы пренебрегать остальными, ни ради корысти и славы, ни для того, чтобы достичь власти, ни для неких иных низких умыслов, но ради того, чтобы имела от нее пользу и успех сама жизнь».

Стремясь соединить «мысль и вещи», Бэкон сформулировал принципы новой философско-методологической установки. Она противостоит не только традиционной аристотелевской концепции мышления, его «Органону», но и средневековой схоластической методологии, отвергавшей и недооценивавшей значимость эмпирии, данные чувственно-воспринимаемой реальности. Специально не занимаясь естественными науками, Бэкон тем не менее внес важный вклад в изменение отношения к истине, которая не может быть познана вне практики человека: «Плоды и практические изобретения суть как бы поручители и свидетели истинности философии».

При этом для Бэкона то, что на практике «наиболее полезно, то и в знании наиболее истинно». Исходя из этого Бэкон различает плодоносные и светоносные опыты. Первые — те, что приносят непосредственный полезный результат, тогда как второй род опытов проливает свет на глубокие связи, без знания которых малозначимы и плодоносные опыты. Соответственно и философию Бэкон разделяет на практическую и теоретическую. Теоретическая философия призвана выявить причины природных процессов, практическая направлена на создание тех орудий, которые не существовали в природе, но нужны для жизни.

Именно за непрактичность Бэкон критически относился к греческой философской мысли, за исключением наследия Демокрита. Греческой философии, считал он, «недостает, пожалуй, не слов, а дел». Наука, согласно Бэкону, образует своеобразную пирамиду, основание которой составляет история человека и природы. Затем ближе к основанию расположена физика, дальше всего от основания и ближе к вершине — метафизика. Что касается верхней точки пирамиды, то Бэкон сомневался в возможности проникновения человеческого познания в эту тайну. Для характеристики высшего закона Бэкон пользуется фразой из Екклезиаста: «Творение, которое от начала до конца есть дело рук Бога».

Заслуга Бэкона в том, что он отстаивал самоценность научного и философского методов, ослабив традиционно сильную

69

связь между философией и теологией. Певец нового подхода к природе, он доказывал, что «ни голая рука, ни предоставленный самому себе разум не имеют большой силы». Знание и могущество человека совпадают, поскольку незнание причины затрудняет действие. Для бэконовской методологии характерен тезис о том, что природа побеждается только подчинением ей.

Истинное Знание, по Бэкону, достигается с помощью познания причин, среди которых он вслед за Аристотелем выделяет материальные, действующие, формальные и конечные. Физика занимается исследованием материальных и действующих причин, наука идет дальше и вскрывает глубинные формальные причины, конечными причинами занимается теология. Формальные причины познаются индуктивным методом, который опирается на анализ, расчленение объекта.

Для Бэкона, учившего, что истина — дочь времени, а не авторитета, основная задача философии состоит в том, чтобы познать природу из самой себя, построить не искаженную субъективными привнесениями картину объекта. Он подвергает критике схоластику, которая, сосредоточив внимание на изучении силлогизмов самих по себе, занималась формальным выведением одних положений из других.

Прежде чем строить новое здание философии, Бэкон проводит «очистительную» работу, критически исследуя природу человеческого ума, формы доказательства и характер предшествующих философских концепций. В русле исследования природы человеческого ума находится его критика идолов (призраков). Идолы представляют собой предрассудки, с которыми