нашу деятельность настолько, насколько вносим в нее элемент философии. Насколько человек обязан себе отдавать ясный отчет в каждом своем слове, мысли, чувстве, действии, настолько он обязан философствовать. Пренебрежение философией есть искажение в себе человеческого сознания, поскольку философия и есть сознание, делающее человека человеком. Требование сознательной философии равнозначно требованию развития человека [1].

Сущность философии — не предмет (который сделал бы философию похожей на науку), а свободное философское мышление. Рождение философского знания всегда внутренний акт, который вспыхивает, опосредуя собой другие действия. Именно поэтому подлинная философия личностна, несет в себе особенности мышления философа, его Я. Философия Платона отличается от философии его учителя Сократа, как и идеи М. Хайдеггера от философии Ж. П. Сартра. В силу же того, что философия есть внутренний акт познания и самопознания, «пауза недеяния», она трудно поддается институциализации, «организованным» формам собственного бытийствования. Философия пытается разобраться в установках мысли, способах рассуждения, которые носят личностный характер. При этом «проявляется» и собственно предмет, контуры которого, однако, зыбки, текучи и который может обнаружиться в любом мыслимом материале.

Философия раскрывается, или обнаруживает себя, в самых различных проекциях — и как знание о наиболее общих законах природы, общества и познания, и как отражение, и как надстроечное явление, и как форма общественного сознания и т.д. Но только потому, что она не столько «знание о…», сколько «бытие в…», в специфическом измерении сознания, собст

14

венного присутствия человека, субъекта в знании, что и делает это знание философским. И уж если мы говорим о философии и философском мышлении, употребляя понятие «предмета», необходимо раскрывать и личностный момент такой предметности [1], поскольку предмет «излучает» особенности философа как индивида, «светится» интересом субъекта. А коль скоро здесь столь силен субъективный момент, то философия окрашивается в его тона: это область мнений, споров, борьбы концепций. Это знание динамичное и всегда открытое.

По своей сути и жизненному предназначению философская мысль всегда есть, с одной стороны, проблематизация действительности, с другой — попытка ее «депроблематизации», отрицания проблемы в виде идеального решения. Поэтому философия и философское мышление одновременно и прагматичны (проблемы истины, свободы, смысла жизни, блага, ответственности, выбора, власти и т.д.), и проективны (проекты гражданского общества Т. Гоббса, правового государства Дж. Локка, разделения власти Ш. Монтескье, «всеобщего мира» И. Канта и др.). В принципе таково всякое мышление, однако отличие философии в том, что она есть самосознающее мышление.

Истинная философия — почти всегда источник социального беспокойства. Ибо, будучи по природе неудовлетворенной и самокритичной, она оказывается дестабилизирующим фактором любой консервативной социальности. В то же время философия оказывается вполне созвучной динамической социальности, способной постоянно меняться и нуждающейся в средстве от окостенения, поскольку сама (философия) является динамичной внутренне и сущностно. В философии, как и в искусстве, нет последнего слова.

Философия вносит свой вклад в социализацию индивидов — как на пути превращения мысли в систему знаний, которая затем может быть трансформирована в идеологические, социальные и даже политические программы и руководства к действию, так и посредством диалога и дискурса. При всей своей неповторимой индивидуальности — биологической и культурной — человек есть существо и «родовое», и «общественное». Он может сохраняться в этом мире только при условии воспроизведения себя. Философия выступает как момент социализации индивидов, момент эволюции человечества, поскольку позволяет не на

15

чинать снова и снова с «нуля» культуры мышления и познания, не допускать тех же ошибок, которых не избежали другие народы и конкретные люди. И это сообщает философии гуманистически-антропологическое измерение.

Эта и другие «способности» философии оказываются возможными потому, что она есть прежде всего свободное мышление, не стесненное никакими оковами, продуктивное, рискующее, сомневающееся, критичное и самокритичное, и потому — никогда не успокаивающееся ни в каком своем результате. В этом, собственно, и состоит тайна философского мышления. Пренебрежение же к философской культуре и философскому мышлению рано или поздно оборачивается квазибытием народа и социума, беспомощностью при столкновении с серьезными проблемами. Зато в сохранившем философскую культуру народе даже кризис его социальности — еще не «конец истории», поскольку возможно рождение новой социальности на пути самоорганизации и восстановления «порождающих структур», которые в общей форме воплощены в мировой и национальной философии. Способность же философии генерировать «заготовки» социальности, которые воплощаются в действительность, а потом рано или поздно оказываются объектом ее критики, следовательно, ее самокритики, означает, что она есть не только отражение, но и причина Иного [1].

Философия, как и искусство, позволяет преодолевать ущербную особенность человека учиться только на собственном опыте, когда опыт других проходит бесплодно. От эпохи к эпохе, от человека к человеку, восполняя его короткое земное время, философия переносит груз чужого жизненного и интеллектуального опыта со всеми взлетами и падениями, воссоздает опыт, добытый другими — и позволяет усвоить его как собственный. Это относится и к целым странам и народам: перенося жизненный, социальный, духовный опыт, нередко трудный и многовековой, от одной нации к другой, философия в удачном случае способна оградить от избыточного, ошибочного или губительного пути, тем самым «сокращая извилины человеческой истории» (А.И. Солженицын).

У вечно критического отношения значительной части общества к философии как будто есть свои видимые основания. Философия — это порыв человека выйти на новый уровень миропостижения, за пределы необходимости и наличного бытия,

16

претензия на способность подниматься до более высоких ценностей, погружаться своими смыслами и действиями в глубины прошлого и контуры будущего. Попытки реализовать эти претензии всегда проблематичны и могут быть неадекватными вызовам времени, что влечет критику философии со стороны общества. Впрочем, тем самым философия получает новый импульс для самоуглубления, поиска новых путей истории, формирования новых парадигм мышления.

Но есть и другие «причины» для критики. За философией всегда идет ее тень в виде эпигонства, т.е. стремления интерпретировать философствование в свете полученных ранее результатов. Следствием является частичное сохранение старых программ со всеми результатами в новых условиях. Эпигонами были младогегельянцы по отношению к Гегелю, неокантианцы по отношению к Канту, Энгельс по отношению к Марксу и т.д. Эпигоны всегда слабее своих учителей и способствуют понижению уровня философствования. Кроме того, в роли философии нередко пытается выступать псевдофилософия, выполняющая идеологический или политический заказ, стремящаяся быть единственной и указывать обществу контуры и параметры его развития, в том числе и философствования. Надо ли убеждать, что говорить о философии здесь не приходится! Когда эпигон наносит «улучшающие» мазки на картину гения, это называется отнюдь не искусством, а называется варварством и преступлением. На место свободного философского мышления в этом случае выдвигаются его антиподы, т.е. здравый смысл, массовое сознание, мифологизация и т.д., субъекты которых не склонны и не способны искать новых подходов к миру. В результате низкий философский потенциал конкретного этапа экстраполируется критиками на философию вообще.

Однако эти и другие действительно уязвимые стороны философии оказываются не столь значащими по сравнению с тем, что она дает человечеству.

Выработанные в истории общества философские идеи, социальные проекты являются критериями масштабов, глубины, специфики этапов освоения человеком реальности. Они отражают уровень и способность людей формировать человеческий мир, т.е. мир, осваиваемый людьми. «Философия есть эпоха, постигнутая в мысли» (Г.В.Ф. Гегель). Уровень освоения конкретно-исторических форм мышления (в том числе опережающего), принятия решений, формирования смыслов в обществе фиксирует способность социума обеспечить собственную выживаемость вопреки угрожающим ему тенденциям дезорганизации, распада, опасности логического и смыслового хаоса, следовательно, разрушения общества.

Общество всегда обладает определенной (достаточной или недостаточной) способностью нейтрализовывать опасность. Оно также обладает (или не обладает) потенциалом повышать свои возможности воспроизводить себя и развиваться на фоне беспрерывно появляющихся опасностей и роста сложности. Этот возрастающий по своей важности процесс, определяющий «быть или не быть» народам, странам, государствам, человечеству, включает в себя способность к философствованию, которое можно назвать формой этого процесса. Сверхзадача философствования заключается в том, чтобы адекватно возникающим опасностям усложняющейся реальности формулировать вопросы на каждом этапе развития человечества и искать на них ответы, которые, во-первых, дают шанс выживаемости, жизнеспособности, стабильности общества, во-вторых, способствуют его развитию, в-третьих, обеспечивают человеку возможность творческой самореализации, сублимации в сфере духа, выхода за пределы имеющихся представлений о необходимости.

Философия как наиболее обобщенный ответ человечества на вызовы истории, хотя и всегда преломленный через личный опыт философа, появляется тогда, когда становится очевидной недостаточность прежних ответов, традиционных типов знания и поведения. Философствование — открытый процесс, не сводящийся ни к имманентному саморазвитию духа, ни к отражению реальности, как бы их ни интерпретировали. Философствование — это всеобщая «форма поиска меры творческой способности человека утверждать себя в сложном мире, в котором можно жить, лишь очеловечивая его. Это возможно, лишь постоянно совершенствуя, углубляя всеобщую основу смыслообразования. Этот процесс не должен отставать от усложнения подлежащих разрешению проблем, скорее, должен их опережать». Философствование, представляя собой определенную логику и являясь своей собственной проблемой, одновременно является проблемой человечества, нуждающегося во все более глубоких целях и смыслах, в более совершенных средствах, в более глубоком понимании условий своей жизнедеятельности в мире [1].

Философия не может спасти мир, но в единстве «добывания» истины и следования нравственному долгу она постоянно ищет пути этого спасения, особенно на переломах человеческой истории. Масштабы, формы, темпы этого процесса определяются исторически сложившимся уровнем рефлексии, творческой способностью преодолевать ее ограниченность, отвечать на вызовы стремлением наращивать этот потенциал.

Философия — высшее воплощение поиска целей и смыслов, обеспечивающих выживание и развитие общества и человечества. В философствовании проявляются глубинное творческое стремление человека искать новые пути самоутверждения в мире, несогласие на бесследное исчезновение в бездне небытия. В этом обнаруживается глубокий гуманистический потенциал этой формы самосознания человечества. Философствование — стремление выйти за пределы необходимости и превратить немыслимое вчера в мыслимое сегодня. «Философствование можно понять как постоянное забрасывание в общество культурных тестов, мутаций, которые …можно рассматривать как предложение, хотя и в абстрактной форме, обществу формировать новые программы… Философствование несет в себе попытки прорыва к эффективной функциональности субъекта в усложняющемся мире» [1]. Философия открывает человечеству новые возможности, стимулирует их проработку в гуманитарных и социальных науках, конкретных программах деятельности и т.д., побуждая вместе с тем общество выдвигать свои версии всеобщего (основанные на опыте), вступать в диалог, рождать новые формы философствования. По своей природе философия есть также опыт диалога с иными формами мысли.

В этом смысле каждый философский проект, каждое философское решение представляют собой попытку выхода на более высокий уровень обобщений и освоения возрастающей сложности человеческого бытия и его отношений с окружающим миром.

В обыденном мышлении, в том числе социальном, люди часто совершают роковую ошибку. То, что в действительности является предельным смыслом, никогда