существования, которое проявляет себя в извечном стремлении человека к свободе и его подчинении необходимости. Этим обусловливается, по мнению Бердяева, важность проблемы свободы. Бердяев убежден в самоочевидности свободы человека. Уже то, что человек способен осознать мир и тем самым возвыситься над ним, свидетельствует о его свободе от мира. «Человек может познать свет, смысл, свободу потому, что в нем самом есть свет, смысл, свобода… он обнаруживает в себе начало высшее, чем мировая данность» [1], — отмечает Н. Бердяев. Свобода в его трактовке — это свобода духа человека, его осознания и самосознания.

Бердяев различает три вида свободы. Первичная с в о б о -д а иррациональна, представляет собой свободу принять или не принять истину. Эта свобода выражает независимость личности, ее творческую силу, способность творить как добро, так и зло. И никто, даже Бог не властен над ней, ибо действия человеческого существа, обладающего свободной волей, непредсказуемы. Поэтому ответственность за добрые и злые последствия такой свободы несет только человек. Бог лишь способствует тому, чтобы воля человека направлялась в сторону добра и проявлялась в нем. И само зло возникает, когда человек в гордыне своей отпадает от Бога и в своей иррациональной свободе стремится поставить себя на его место.

Второй вид свободы — это свобода, «проистекающая из истины и из Бога, свобода, проникнутая благодатью» [2]. Она рациональна, ибо предполагает свободу человека познать высшее добро и идти к нему, понимание человеком силы морального закона и осознание им необходимости исполнения своего нравственного долга, своей ответственности перед собой и человечеством. Это свобода сознательная, внутренняя, свобода принять Бога, высшие ценности и следовать им, жить ими.

1 Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективизация. Париж, 1947. С. 14.

2 Бердяев Н.А. О русской философии. Ч. 1. С. 20-21.

Третий вид свободы — любовь к Богу. Преображение, совершенствование человека возможно только путем восхождения к такой свободе. Их нельзя достичь принудительно. Такое преображение предполагает свободную любовь человека к Богу, свободу общественного действия, основанного на началах абсолютных, религиозных, воспринятых лично каждым субъектом. Это свободное совместное действие человека и Бога. Она поэтому предполагает и требует ответственности человека и перед Богом.

175

Таким образом, проблема свободы у Бердяева неотделима от проблемы ответственности человека перед самим собой за свой выбор, перед обществом и человечеством и перед Богом. Такая тройственная ответственность превращает, по мнению Бердяева, свободу человека в тяжкое бремя, вынести которое может далеко не каждый. Свобода является достоинством только сильной личности.

Свои размышления об этом он выразил в философско-публицистической интерпретации «Легенды о Великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского. Бердяев выделяет в этой легенде один главный, на его взгляд, сюжет — о трудности свободы. Свобода, предполагающая выбор и ответственность, есть шаг в неизвестность и поэтому чревата опасностью и даже гибелью, тяготит жизнь человека, становится ненужной ему. Человек настолько слаб, что готов сменять свободу на спокойное пребывание в безответственности. Он сам ищет того, кто сделал бы за него выбор, взял на себя ответственность, определил бы его судьбу. Он готов делегировать сильной личности свою свободу. Он примет науку, которая учит его подчинению необходимости; эмпирический мир, своей массивностью принудивший человека признать его подлинность; социальную организацию, решающую за него, где, когда и в каком качестве человек может существовать; вождя, соблазняющего его светлым будущим.

Великий инквизитор под предлогом и во имя любви к слабым людям отбирает у них свободу, дав взамен спокойную, безответственную жизнь. У его подданных улыбки лучезарны, совесть спокойна, дружба искренняя, а слезы непритворны. Но они живут в детском неведении о свободе. Они — рабы, не подозревающие о своем рабстве. Ради их спокойствия Великий инквизитор обещает казнить, распять сына Божьего — носителя истины о свободе. Великий инквизитор в трактовке Бердяева становится символом всеобщей несвободы, духовной тирании.

Где есть опека над людьми, кажущаяся забота об их счастье и довольстве, соединенная с презрением к людям, с неверием в их высшее происхождение и предназначение, где «счастье» предпочитается свободе, где утверждают, что истина не нужна для счастья людей, что можно хорошо устроиться, не зная смысла жизни, — там жив дух Великого инквизитора, дух воплощения в истории злого начала.

176

Свобода, подчеркивает Бердяев, предполагает уважение к человеческой личности, признание ее неотъемлемых прав. Поэтому она совместима с дисциплиной, самообладанием и самоограничением, но несовместима с насилием. И тот, кто совершает насилие, независимо от его мотивов, тот сам еще остается рабом.

Человечество и мир спасет только слово истины и свободы. Только оно поведет его к жизни вечной, полной, свободной и осмысленной. Личность человеческая должна спастись свободно, свободной любовью избрать Бога, ибо в божественной любви и свободе — спасение человечества, считает Бердяев.

Однако смысл и цель жизни человека не должны сводиться только к личному спасению и упованию на Бога. Бердяев подчеркивает, что человек как «микротеос» призван к творческой работе, к тому, чтобы совершенствовать мир, созданный Богом, продолжать творение мира. Отсюда внимание Бердяева к проблеме творчества. Он определяет творчество как преображение мира, творение «нового бытия», прорыв к «миру иному», превращение небытия в бытие. Творчество должно охватывать все сферы деятельности человека. Но главной областью приложения творческих сил, по мнению Бердяева, является художественная деятельность, которая лучше всего раскрывает сущность творческого акта.

Бердяев выделяет в творческом процессе главные элементы. К ним относится прежде всего свобода как возможность, потенциал новизны. Далее непременным элементом творчества должен быть дар, гений. Он дан человеку вне зависимости от его религиозных или нравственных усилий достигнуть совершенства и преобразовать себя. Даже если человек «гуляка праздный», он остается «орудием божьего дела в мире», ибо дар свой получает от Бога. Наконец, сотворенный мир также является элементом творческого процесса: в нем совершается творчество и из него оно черпает материал. Ибо, в отличие от Бога, человек не может творить из ничего, нуждается для творчества в материале, чтобы продолжать дело самого Творца [1].

1 См.: Бердяев Н.А. О русской философии. Ч. 1. С. 21.

Бердяев обращает внимание на то, что творчество, направленное в бесконечное, совершается в конечном. Этим обусловливается противоречивость и даже трагичность творчества, что проявляется в несоответствии творческого замысла с его осуществлением. Начальный момент творчества, его исток всегда

177

«взлет, победа над тяжестью мира». Но конечный результат творчества, его продукт в виде книг, картин, машин, культурных ценностей и т.п. оказывается несовершеннее, заземленнее, грубее по сравнению с его замыслом, обнаруживает «тягу к низу». Помимо несовпадения замыслов и результатов их воплощения в творчестве, сами эти результаты попадают под контроль общества путем цензуры, законов, правовых норм, нравственных принципов и т.д. В итоге человек-созидатель или продолжает развивать свой творческий дар, стремясь максимально приблизиться к совершенству, к преодолению различия между замыслом и конечным результатом, или «ломается», погибает как творческая личность, становясь ремесленником, созидающим нечто на потребу публике.

В связи с этим Бердяев ставит вопрос о смысле творчества. Преображение человека достигается в акте творчества, но создание продуктов культуры — это лишь момент творчества. Постичь смысл акта творения, смягчить его противоречивый характер можно только путем приобщения к Богу как воплощению совершенства, считает Бердяев. Главное в творчестве заключается в подъеме всего человеческого существа, направленного к высшей жизни, к новому бытию, к Богу. Человек встречается с Богом. Теперь для него исчезает все внешнее, чуждое. Возникает творческое, «экзистенциональное» время, которое зависит от напряженности переживания внутри человеческого существования, когда миг переживается как бесконечность. Бердяев верит в возможность преображенного бытия, в котором человека ожидает новое духовное и телесное существование.

Он отмечает огромное значение нравственной сферы в творчестве, подчеркивая, что творческое деяние является нравственным долгом человека. В истории человечества Бердяев выделяет этапы эволюции духовных, этических отношений: этика закона, этика искупления и этика творчества.

Этика закона — низшая этика, этика «социальной обыденности». Она опирается на религиозный страх и игнорирует личность. Бог здесь воспринимается как Царь и господин мира, требующий от человека только безоговорочной покорности. Она охраняет человека, проповедуя абстрактное добро, но одновременно и ограничивает его, проявляясь в строго нормативной форме и тем самым сдерживая творческую свободу человека, ведет к лицемерию.

Этика искупления характерна тем, что человечество, осознав вину за грехопадение, стремится искупить ее отказом

178

от социального творчества, спасается покаянием, призывом любви к Богу. Человек спасается покаянием, а не творчеством. Такая этика требует от человека аскетического образа жизни для подготовки себя к высшим целям, ведет к эгоизму.

Высшей степенью в этической эволюции является этика творчества. Это подлинно христианская этика, предполагающая творчество, религиозное преображение мира. Она основана на понимании того, что грехопадение — не препятствие для творчества, а лишь помеха его совершенству. Душа человека как бы переходит в другой план бытия, когда страх наказания вечными муками отступает на задний план и не играет никакой роли, а творческое горение в человеке побеждает. На этом этапе творчество делает волю человека свободной от страха, от скованности и ограниченности законом, становится «первожизнью», обращается к вечному, объединяет с Богом как Творцом.

Проблема творчества восходит к учению Бердяева об «объективации духа» и к идее персонализма. Он утверждает, что духовный мир человека является подлинным бытием, в котором и раскрывается его творческий потенциал. Природное и социальное бытие человека, его «низинный мир» представляет собой, по мнению Бердяева, материализацию духовного мира, превращение его в объект, объективацию. Мир объективации всегда антиперсоналистичен, ибо обезличивает человека, пробуждает в нем приспособленчество к обыденщине, создает «рабью» психологию, лишает его стремления к творчеству. В обществе это социальное царство механических коллективов, в которых отношения людей опосредованы нормами и законами, исключающими «свободную интимность» отношений. Здесь человек выступает не от себя, а как член коллектива, повинуясь его требованиям. В результате проблемы решаются не по совести, а с ориентацией на коллектив. В таких условиях человек утрачивает индивидуальность и полностью подчиняется конформистским установкам, т.е. существующему порядку вещей, господствующим мнениям и т.п. Коллективизм проявляет себя как господство массы над личностью.

К наиболее типичным признакам объективации Бердяев относит отчужденность субъекта от объекта; поглощение неповторимо индивидуального, личного общим, безлично-универсальным; господство необходимости, детерминации извне; подавление свободы; приспособление к массивности мира и истории; социализацию человека и его мнений, стирание его оригинальности; усеченную реализацию человеком своих творческих возможностей.

179

Личность в своем творческом движении стеснена объективацией, считает Бердяев. Этим обусловлена его активная защита личности, возвышение ее духовного мира, утверждение, что личность вообще первее бытия, что она имеет большую ценность, чем общество, которое стремится подчинить себе человека, превратить его в