данная система может быть физической реализацией различных вероятностных автоматов, Патнэм вводит понятие Описания системы: описанием системы S является любое истинное утверждение, приписывающее системе различные состояния S1, S2, …, Sn, соотнесенные одно с другими и с моторными выходами и чувственными входами вероятностями перехода, данными такой-то машинной таблицей. Машинная таблица, упомянутая в описании системы, может быть тогда названа функциональной организацией системы относительно ее описания, а состояние Si, такое, что S находится в этом состоянии в данный момент времени, будет называться совокупным состоянием системы в данный момент времени относительно описания этой системы. Гипотеза, описывающая расшифровку понятия «боль», формулируется тогда следующим образом:
Все организмы, способные чувствовать боль, являются вероятностными автоматами.
Каждый организм, способный чувствовать боль, обладает, по меньшей мере, одним Описанием определенного вида (т.е. способность чувствовать боль есть обладание правильным видом функциональной организации).
Никакой организм, способный чувствовать боль, не обладает таким разделением на части, при котором они имели бы Описания того вида, который упомянут в пункте (2).
Для каждого Описания вида, упомянутого в пункте (2), существует такое подмножество чувственных входных данных, что организм с этим Описанием испытывает боль тогда и только тогда, когда некоторые из его входов принадлежат этому подмножеству.
Условие (1), далее, дисквалифицируется как избыточное, поскольку все что угодно будет вероятностным автоматом при некотором Описании. Но почему эта гипотеза лучше гипотезы психофизического тождества? Защитник тождества ментальных состояний с состояниями мозга (brain-state identity theorist) должен, по мнению Патнэма, специфицировать физико-химическое состояние таким образом, чтобы любой организм (не только млекопитающие) испытывал боль, если и только если: а) у него есть мозг подходящей физико-химической структуры и в) его мозг находится в этом физико-химическом состоянии. Это означает, что означенное физико-химическое состояние должно быть возможным состоянием мозга млекопитающего, мозга рептилии, мозга моллюска (ибо осьминоги являются моллюсками и несомненно испытывают боль и т.д. В то же время оно не должно быть возможным состоянием мозга любого физически возможного существа, не могущего испытывать боль. В конце концов, сохраняется возможность обнаружить такое состояние. Хотя осьминоги и млекопитающие представляют собой скорее примеры параллельных эволюций, нежели ступеней в одной эволюционной цепи, все равно, по меньшей мере, возможно, чтобы параллельная эволюция могла всегда приводить к одному и тому же физическому «корреляту» боли. Но это, считает Патнэм – амбициозная гипотеза. И она оказывается еще более амбициозной, когда осознаешь, что защитник тождества боль-(определенное)состояние мозга не просто говорит, что боль является состоянием мозга, но что он заинтересован в том, чтобы утверждать, что всякое психологическое состояние является состоянием мозга. Так, если можно найти хотя бы один психологический предикат, который явно может быть применен как к осьминогам, так и к млекопитающим (например, «голоден»), но чьи физико-химические «корреляты» различаются в обоих случаях, теория психофизического тождества будет фальсифицирована. С другой стороны, нельзя не заметить, что сама возможность обнаружить такой фальсифицирующий случай зависит от того, какой концепцией существенных признаков боли мы согласны, а какой не согласны пользоваться. Фактически, у нас есть только одна группа сравнительно независимых критериев обнаружения таких случаев (точнее описания неких случаев как случаев такого фальсифицирующего рода) – это прагматические критерии. Но проблема с их применением состоит в том, что, как мы увидим далее, они делают необязательным также и функционалистское понимание сознания. Физикалист может попытаться спасти положение, приняв дизъюнктивный характер тождества (дизъюнкцию двух состояний как одно физико-химическое состояние, коррелирующее с болью); однако такой ход будет явно слишком произвольным, поскольку таким путем допускается совершенно произвольное конструирование таких дизъюнкций.
Стиль возражений защитников физикализма против такого рода критики иллюстрирует, в частности, аргумент Джегвона Кима[707 — Jaegwon Kim, ‘Physicalism and the Multiple Realisability of Mental States’, “Phenomenal Properties, Psychophysical Laws, and the Identity Theory”, Monist 56, no. 2, 1972, 177 – 192.]. Из того факта, пишет он, что два мозга различаются физико-химически, не следует, что два мозга не могут находиться в «одном и том же физико-химическом состоянии». Если человеческий мозг и мозг рептилии могут находиться в одном и том же «температурном состоянии», почему они могут находиться не в одном и том же «состоянии мозга», в случае, когда это состояние характеризуется в физико-химических терминах. Чем меньше физическое основание нервной системы некоторых организмов напоминает наше, тем меньше искушение приписывать этим организмам ощущения или другие феноменальные события. Простой факт, что физические основания двух нервных систем различаются своим материальным составом или физической организацией относительно некоторой схемы классификации, не подразумевает, что эти системы не могут находиться в одном и том же физическом состоянии относительно другой схемы. Одинаковость и различность состояний зависят от абстрактной характеризации этих состояний; различие в материальном составе относительно вовлеченных видов атомов, например, не подразумевает различие в средней кинетической энергии молекул (и соответственно, в температуре). Предположим, рассуждает Ким, что мозговой коррелят боли определяется в зависимости от вида (species-dependent), так что у нас есть обобщения, наподобие: «Люди испытывают боль лишь в том случае, когда они находятся в состоянии мозга А», «Собаки испытывают боль лишь в том случае, когда они находятся в состоянии мозга В» и так далее. Эти корреляции, конечно, не гарантируют независимое от вида тождество боли с «единым» состоянием мозга (если не признавать возможность конструирования дизъюнктивных состояний, отрицание которой, Ким, между прочим, считает спорным). Но они очевидно гарантируют отождествление человеческой боли с человеческим состоянием мозга А, собачьей боли с собачьим состоянием мозга В и т.д. – по крайней мере они не несовместимы с такими отождествлениями. Это все равно, что сказать: специфические относительно видов корреляции гарантируют специфические относительно видов тождества. Конечно, Ким не считает, что следует ожидать обнаружения физического коррелята для каждого типа ментальных событий, различаемых нами обычно в нашем повседневном дискурсе. Кажется, например, маловероятным, чтобы был какой-то единообразный коррелят фантазии о Вене, напоминания себе, что надо заплатить налоги, или желания поехать на Багамы. Но эта ситуация вряд ли специфична для ментальных событий. Так же точно мы не рассчитываем обнаружить микрофизическую структуру, единственным образом коррелирующую, например со столами. «Каковы „аспекты“ или „компоненты“ данного появления желания поехать на Багамы, для которых мы ожидали бы или нуждались бы в нейронных коррелятах? Как нам отличить их от остальных (событий), относительно которых мы не имеет подобных ожиданий? И почему? И какие импликации имеют ответы на эти вопросы для возможности полного редуктивного объяснения ментального на основании нейронного?» Ким не считает, что на эти вопросы есть ясные ответы. Тем не менее, задача отыскания нейронных коррелятов кажется ему гораздо более многообещающей в отношении чувственных событий, а теория психофизического тождества чаще всего формулируется как тезис о чувственных и других феноменальных событиях. Важно то, что мы не можем быть уверенными относительно того, для каких именно ментальных свойств нам нужно найти нейронные корреляты, чтобы сделать тезис психофизического тождества истинным. И возможно, нет никакого способа раз и навсегда определить эти свойства. Такие классификации во многом зависят от той роли, которую те или иные выделяемые виды играют в теориях своего времени. По мере прогресса в соответствующей сфере науки карта ментального будет много раз перерисована прежде чем мы достигнем, если вообще когда-нибудь достигнем такой карты, которая была бы в общем изоморфна карте нейронного.
13.5.3 Трудности функционализма
13.5.3.1 Проблема отсутствующих качеств
Ставший уже классическим аргумент, согласно предположению, вскрывающий одну из фундаментальных трудностей функционализма, получил название аргумента перевернутых качеств, а его расширение – аргумент отсутствующих качеств. Утверждается, что функционализм не способен репрезентировать существенные для определения типа, по крайней мере, некоторых психологических состояний их «качественные» характеристики. Например, не кажется совершенно несостоятельным предложение, что нечто не было бы токеном типа «состояние боли», если бы оно не ощущалось как боль, и что это было бы истинным даже в том случае, если это состояние связано со всеми остальными психологическими состояниями организма так, как с ними связаны состояния боли. В ответ на это функционалист мог бы возразить, как это делает Бойд, что, хотя перевернутые качества могли бы составить контрпримеры его теории, если бы они имели место, фактически невозможно, чтобы функционально тождественные психологические состояния были качественно различны. В частности, функционалист мог бы утверждать следующее: что бы ни служило к изменению качественных характеристик психологического состояния, это будет изменять и его функциональные характеристики. Такого рода аргумент, конечно, представляет собой ничем не оправданный априоризм. Но есть другой путь защиты функционализма от аргумента перевернутых качеств: функционалист мог бы сказать, что если даны два функционально тождественных психологических состояния, их можно или даже следует рассматривать как состояния одного типа, независимо от их качественных характеристик. Т.е. ответ мог бы состоять просто в утверждении, что качественные характеристики психологических состояний не релевантны задаче определения типов психологических состояний и, соответственно, психологии. Аргумент такой формы, однако, может давать неприятные следствия. Из того, что нам известно, номологически возможно для двух психологических состояний быть функционально тождественными, даже если только одно из состояний имеет вообще какое-то качественное содержание. Таким образом, теория может потребовать признать, что боль имеет место даже в том случае, когда отсутствует какое бы то ни было вообще ощущение; это кажется совершенно неприемлемым. В этом состоит аргумент отсутствующих качеств, и он, похоже, показывает, что психологические качества вообще не могут быть определены функционалистски.
Н. Блок иллюстрирует этот аргумент следующим образом, стараясь показать, почему случаи отсутствующих качеств действительно представляют проблему для функционалиста[708 — N. Block, ‘Troubles with Functionalism’, C. W. Savage (ed.), Perception and Cognition. Issues in the Foundations of Psychology, Minnesota Studies in the Philosophy of Science, vol. 9, Minneapolis: University of Minnesota Press, 1978, 261 – 325.]. Он предлагает вообразить тело, внешне выглядящее точно так же, как человеческое тело, но внутри совершенно другое: нейроны от сенсорных окончаний (чувственных органов) соединяются со световым табло в полости внутри головы. В этой же полости находится набор кнопок, соединенных с нейронами, идущими к органам, отвечающим за моторику тела; наконец, в этой полости размещается группа маленьких человечков, задача каждого из которых сводится к тому, чтобы выполнять «правило» разумно адекватной машинной таблицы, описывающей того человека, чье тело копирует данное тело. Пусть на стене внутри полости висит доска, на которой меняются карточки с символами состояний, специфицируемых машинной таблицей. Так, если на доске висит карточка с символом А, это активизирует маленьких человечков, ответственных за исполнение правила А (А-человечки). Пусть далее загорается свет, репрезентирующий входной сигнал И17: единственной задачей одного из А-человечков является то, что когда на доске висит карточка с символом А и загорается свет, обозначающий И17, он нажимает кнопку, приводящую
