Скачать:TXTPDF
Античная культура. Философы России XX века. М. К. Петров

от самого для нас важного — от ответа на вопрос: почему

именно Средиземноморье (а не Китай, Индия, Междуречье, Египет) оказалось полигоном для

всемирно-исторических упражнений в моделировании новых типов мысли, новых мировоззрений,

новых психологических установок, новых форм социальности.

Внешне простое решение — античность есть то, что после рода, — оказывается совсем не

простым, когда дело доходит до фактов. Вергилий, Одиссей, Платон, Протагор, Сенека, Солон,

Спартак — все они — бесспорная античность. Но как быть с теогонией Гесиода, которая почти

ничем не отличается от теогонии Полинезии или от шаманских гимнов Восточной Сибири? А

мистерии? А гилозоизм? Все это после рода, но античного в этом «после» не так уж много. Иными

словами, как только мы располагаемся поудобней на историчеАнтичная культура

11

ской колеснице, мы тут же теряем из виду историю и переходим в чистую хронологию вращений

Земли вокруг Солнца.

Хуже того, теперь уже вся история культуры начинает вращаться вокруг античности, как Солнце,

планеты и звезды вокруг Земли в системе Птолемея. И мы готовы идти на все стороны света с

античной меркой, готовы в попытках объяснить от античности своеобразие других цивилизаций,

изобретать и громоздить друг на друга эпицикл за эпициклом. Готовы идти и удивляться, почему

это в Китае, например, не было ни Спартака, ни Протагора, хотя и государство там было, и

меридиан китайцы мерили, и звезды Южного полушария описывали, и даже Европе подарили

конскую сбрую, порох и магнетизм?

Не слишком ли много эпициклов? Нет ли в этом историческом хаосе более естественного,

«гелиоцентрического» порядка? Отвечая на вопрос, почему именно европейцы, а не китайцы

открыли логический формализм и первыми пришли к мысли, что, мучая и пытая природу в

эксперименте, можно услышать от нее нечто ценное, Эйнштейн как-то заметил, что удивляться

приходится не ограниченности китайцев, а тому, что эти открытия вообще были сделаны. Такой

подход (он широко используется в исследованиях по истории науки) вовсе не обязательно связан с

концепцией греческого или европейского «чуда». На правах исходного момента вводятся

дискриминирующие истины типа: не все звезды имеют планетные системы, не на всех планетах

есть жизнь и т.п. Именно метод ввода подобных истин мы имеем в виду, когда говорим о

«гелиоцентризме» в истории. Античность в такой постановке вопроса может быть показана как отклонение от нормы естественно-исторического развития цивилизации вообще.

2. ОЛИМПИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Чтобы разобраться в исторической «астрофизике», которая связана со взглядом на античность

как на патологическое отклонение в семье «нормальных» цивилизаций, нам прежде всего нужно выделить

саму эту «норму» — то общее, что объединяет возникающую античную культуру с окружающими

ее цивилизациями. Возможность подобной операции обеспечена рядом обстоятельств, таких, как

общность технологии, параллели в космогонических и космологических построениях, реликты

кровнородственных, а также «именных»

отношений.

С точки зрения технологии, этого основного движителя истории, античный мир ничем,

собственно, не отличается от окружающих его миров, а если и отличается, то скорее застоем и

деградацией трудового навыка и орудий в основных отраслях производства, в земледелии

например. Среди технологических новинок того времени (дерево, корабль, керамика) вряд ли

можно назвать хотя бы одну, бесспорно прописанную по античности. И если попытаться

построить модель античности по черепкам предметов материальной культуры, то такая модельничем существенным не будет отличаться от черепковых моделей других цивилизаций.

Технологическая однородность античного и не-ан-тичного производства, гомогенность того

технологического основания, которое стыкует родовой, античный и феодальный периоды в единое

историческое целое, во многом предопределяют постановку проблем и практический анализ

античной культуры. Поскольку на материальной форме производства нет клейма античности,

технологию можно рассматривать для античного периода как вневременное, вечное и неизменное

установление, ни один предмет которого не есть, собственно, античность, не может быть введен в

анализ античной культуры как ее характеристика. Все базисно-технологическое должно быть

удалено за скобки античности, показано внешним для нее условием существования, в рамках

которого нет четко выраженных различий между Древней Грецией, Египтом, Вавилоном, Китаем.

Кроме технологической однородности, античность, во всяком случае возникающая античность,

овязана с другими цивилизациями общностью «именной» харак-

13

теристики, внешними проявлениями которой могут служить использование кровнородственных

связей, общая схема космогонии, а также «парадигматизм» — использование во всех видах

деятельности на правах ориентира и эталона «именных сущностей». Их можно определить как

строгое выполнение во всем социальном ритуале, и прежде всего в трудовой деятельности,

постулата: неназванное не существует и начинает существовать, будучи названо. Имя

представляется сознанию таким же существенным свойством вещей и самого человека, как вес,

объем, форма и т.п.

На неразделимости имени и вещи, означающего и означаемого (истинность имен по природе)

держится множество социальных институтов — заклинания, магия и т.д., но для наших целей

важна не эта «экзотическая» сторона именной характеристики, а ее производственная функция, в

которой именная характеристика выступает как социально-профессиональная память, работающая

в режимах наследственного кодирования и накопления нового профессионального навыка.

Существо именной характеристики, а без нее нам и шагу не сделать в анализе античности, можно

вскрыть в рамках тезиса Маркса: «Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а

тем, как производится» (Капитал. Т. 1. С. 191). В товарном производстве «что производится» —

совокупный продукт связан через рынок с общей потребностью — спросом, измерен в этом спросе

как потребительная стоимость. В производстве дотоварного типа необходимость в согласовании

продукта и потребности не менее остра, но здесь используются другие механизмы — институт

имени, адресного общения, который обнаруживается в любых известных нам обществах и не

обнаруживается в животном мире.

Универсальную структуру, по отношению к которой товарный и именной типы согласования

выступали бы частными случаями, можно представить как необходимое для любой социальности

и в любой момент ее развития распределение общественной потребности в некоторую сумму

практических отношений к миру, или

14

М.К.Петров

«технологий». Эту сумму называют обычно «технологической матрицей», или «формой

производства». Для любого момента времени технологическая матрица и общественная

потребность — величины конечные и соотнесенные. Технологическую матрицу можно зафиксировать простым списком технологий (земледелие, ткачество, ремесло и т.д.), которые в

данный момент состоят на вооружении производства.

Допустим, что матрица зафиксирована и такой список у нас есть, тогда, отмечая отдельные

моменты в истории и сдвигая матрицу по времени, мы сможем обнаружить важные для нас

детали поведения списка.

Если момент времени выбран в XX, или XIX, или XVIII в., то список оказывается подвижным:

в него входят новые технологии и из него уходит часть наличных. Подвижность нарастает со

временем, и если «отметить» технологии, т.е. для каждой указывать момент входа в матрицу и

выхода из нее, то выяснится, что каждая технология смертна, обладает некоторой

длительностью жизни. Средний срок жизни современных технологий составляет 10-15 лет,

хотя есть, конечно, долгоживущие, которым десятки, сотни и тысячи лет (овцеводство,

например), и краткоживущие, которые удерживаются в матрице 1,5-2 года.

Если момент времени фиксируется в античности, то, сдвигая матрицу к нашим временам, мы

до XVII-XVIII вв. не заметим перемен: за единичными исключениями список останется

прежним. Но наиболее примечательный для понимания именной характеристики эффектвозникнет в том случае, если мы будем сдвигать матрицу в прошлое, в доантичные времена.

Тогда технологии все вдруг оборвутся, а мы, пытаясь проанализировать эти обрывы, всякий

раз будем встречать одно и то же отношение: технология — имя олимпийского бога, всякий

раз и неукоснительно будет оказываться на Олимпе.

Боги Олимпа различены по именам и связаны кровнородственными отношениями. Эта

огорчительная, с точки зрения современного отдела кадров, «семейственность» не мешает

каждому богу исполнять должАнтичная культура

15

ность сотрудника НИИ: каждый разрабатывает и внедряет новые технологии. Афина,

например, обучает смертных мужей сооружать боевые колесницы, строить корабли; она же

учит людей обуздывать коней и запрягать быков; она изобретает плуг и борону, веретено и

ткацкий станок, дарит афинянам маслину, ареопаг и законы. И так не только Афина. Список

научно-технических вкладов каждого олимпийца настолько велик, что ему мог бы

позавидовать любой лауреат Нобелевской премии. Вся целиком матрица античного

производства оказывается разработанной и введенной Олимпом, этим НИИ античности, или,

иными словами, все представленные в технологической матрице практические

отношения к миру распределены в матрицу олимпийских имен. Беспризорных

технологий нет: любая связана с именем одного из богов Олимпа. Это и есть именная

характеристика.

В отличие от наших НИИ, мера несовершенства и технологического невежества которых

измерена размахом рационализации, НИИ «Олимп» был воистину «образцовым» институтом,

а если уж он вводил в производство технологию, то она для античности была верхом

совершенства, вечно живой технологией, в которой смертному ни прибавить, ни убавить, а

можно ей лишь подражать.

Это не значит, конечно, что возникшие в седой древности технологии каким-то

сверхъестественным способом оказались точно, раз и навсегда, определены по всем узлам,

могут и в самом деле тысячелетия пребывать неизменными на правах эталонов в палате мер и

весов. Процесс приспособления к меняющемуся миру, накопление нового и трансформация

наличного — общий закон всего живого, идет ли речь о рефлексе животного или о

человеческой технологии. Любая попытка снять с технологии функцию кумуляции должна в

принципе давать картину подвижной технологической матрицы нашего образца, т.е. делать

технологии смертными. А если предантичные и античные технологии практически вечны,

отказываются уходить с производственной сцены вплоть до промышленной ре-

16

М.К.Петров

волюции, то это может свидетельствовать только об одном: в таких технологиях реализован и

функционирует механизм накопления нового, механизм внутренней изменчивости и

подвижности, который поддерживает в технологиях какой-то уровень совершенстваприспособленности .

Существование именной структуры — Олимпа — как своеобразной технологической памяти,

где хранятся и обновляются эталоны технологий, должно бы в этом случае входить в связь с

накоплением нового в процессе человеческой деятельности. И действительно, такую связь мы

обнаруживаем повсеместно. Любое творчество индивида античность связывает с олимпийцами. Стоило, например, Фериклу прославиться в кораблестроении, как тут же выясняется,

что его любила и вдохновляла Афина (Илиада, V, 59). Берется за дело певец, и за его спиной

сразу вырастают олимпийцы. Когда, например, Пенелопа просит Фемия прервать печальную

песню, Телемах тут же ей объясняет олимпийский характер происходящего:

Мать моя, что ты мешаешь певцу в удовольствие наше То воспевать, чем в душе он горит? Не певец

в том виновен, —

Зевс тут виновен, который трудящимся тягостно людям Каждому в душу влагает, что хочет.

(Одиссея, I, 346-349)

Пассивное со стороны смертных подражание мыслится активным вмешательством со стороны

олимпийцев, что не исключает даже самой суровой «дисциплинарной практики», как это

происходит с Фамаридом в его конфликте с Музами:

Он заявлял, похваляясь, что в пеньи одержит победу, Если бы даже запели Зевесовы дочери Музы. В гневеони ослепили его и отняли чудесный Песенный дар. И забыл он искусство играть на кифаре.

(Илиада, II, 597-600)

Вместе с тем такое опосредствованное через Олимп накопление нового ставит ряд новых

проблем. Рассматривать ли именную характеристику, которая напоАнтичная культура

П

минает по функции нашу общеобразовательную школу и науку, античным нововведением или

же явлением остаточным, доантичным? Как быть с «образцовостью» Олимпа и

«парадигматизмом» античности вообще? Ряд историков и философов рассматривают

парадигматизм как одну из наиболее чистых линий в спектре античности (идея-образец

Платона, форма Аристотеля, логос Гераклита и т.д.). Эти и многие другие проблемы требуют

исторической перспективы (не ретроспективы!), т.е. раз уж мы взялись путешествовать с

технологической матрицей по времени и наше путешествие зашло в тупик — все прервалось

на Олимпе, то теперь нужно искать обходные пути, нужно каким-то способом обойти

препятствие и посмотреть, что там, за Олимпом.

Но прежде нам нужно попытаться рассмотреть наш вывод не в историческом или, как говорят

лингвисты, не в диахроническом, а в синхронном плане, попробовать

Скачать:TXTPDF

Античная культура. Философы России XX века. М. К. Петров Философия читать, Античная культура. Философы России XX века. М. К. Петров Философия читать бесплатно, Античная культура. Философы России XX века. М. К. Петров Философия читать онлайн