половину. Священную же десятину от всего, что мы захватим совместно, пусть имеют кноссяне».
Эта «священная десятина» от уворованного и образует, собственно, налог на
непредсказуемость будущего, составляет, так сказать, основную статью античных
«ассигнований на науку». Кроме священной десятины, расходуемой в основном местными
«многоопытными старцами», типично и выделение средств в общеэллинский институт
прогнозирования: «Из военной добычи самое лучшее пусть и те и другие совместно отправляют в Пифо (т.е. в Дельфы), прочее же пусть и те и другие совместно посвящают Аресу в
Кноссе». Для договоров этого типа характерна и мирная фраза: «Разрешается вывоз товаров
из Кносса в Тилисс и из Тилис-са в Кносс», т.е. попытка подкрепить сообщество по грабежу
сообществом по обмену.
Договорные отношения на различных уровнях возникали и раньше, и, соответственно,
возникала необходимость в фиксации этих отношений, в «документальном» их оформлении.
Первоначально эта семиотическая функция, как частная сторона отношения слово — дело и
примата слова в этом отношении, связывалась с Олимпом: клятвы и обеты подкреплялись
авторитетом олимпийского имени. Когда Менелай, например, говорит: «Боги же требуют
строго, чтоб были мы верны обетам» (Одиссея, TV, 353), то постулируется не только примат
слова над делом, но и существование высшей авторитетной инстанции, которая способна
наказать за отступничество от слова в духе, скажем,
Античная культура
141
пожелания Архилоха своему бывшему другу, нарушителю клятвы:
Пускай близ Салмидесса ночью темною
Взяли 6 фракийцы его
Чубатые, — у них он настрадался бы,
Рабскую пищу едя! —
Пусть взяли бы его, закоченевшего,
Голого, в травах морских,
А он зубами, как собака, лязгал бы,
Лежа без сил на песке
Ничком, среди прибоя волн бушующих.
Рад был бы я, если б так
Обидчик, клятвы растоптавший, мне предстал, —
Обращение к авторитетному Олимпу подкрепляется обычно на феноменологическом уровне
той или иной формой «записи». В гомеровские времена это, как правило, жертвоприношение
и празднество. В сцене несостоявшегося примирения троян и ахейцев обе стороны приносят
жертвы, и Агамемнон произносит «с воздея-нием дланей» слова клятвы:
Мощный Зевс! Обладающий с Иды, преславный, великий! Гелиос, видящий все и слышащий все в
поднебесьи! Реки, земля, и вы, что в подземной обители души Оных караете смертных, которые ложно
клянутся! Будьте свидетели вы и храните нам клятвы святые.
(Илиада, III, 276-280)
В эту же семиотическую функцию начинают подключаться и новые средства фиксации,
прежде всего памятные подарки, каждый из которых несет в поэмах функцию записи
обстоятельств, при которых человек вступает во владение этими предметами. Однако общим
недостатком всех прежних способов фиксации договорных отношений была возможность их
разночтений, широких истолкований, что оставляло простор для всяческих злоупотреблений.
Насколько развито это свободное истолкование, говорит удивленная реакция самой Афины на
Должен быть скрытен и хитр несказанно, кто спорить с тобою В вымыслах разных захочет; то было бы
трудно и богу.
142
М.К.ПетровТы, кознодей, на товарные выдумки дерзкий, не можешь, Даже и в землю свою возвратясь, оторваться от
темной Лжи и от слов двоесмысленных, смолоду к ним приучившись.
(Одиссей, XIII, 291-295)
Письменность открыла в истории договорных отношений новую эпоху «юридического
документа»: позволила фиксировать эти отношения полно и точно, с четкими формулировками
наказаний за нарушение. Это сообщало договорным отношениям способность к отчуждению,
сделало их такими же объектами собственности, как и физическая сила, воля, разум, орудия, рабы.
В период от Троянской войны (XIII—XII вв. до н.э.) до возникновения Спарты и Афин как
классических образцов и вместе с тем полюсов античной культуры как раз и происходит
становление «юридической сущности», «закона» (УОЦОС;), как ее называет античность.
Возникают основанные на договоре «людей-государств» новые социальные структуры, причем
огромную роль в этом процессе интеграции людей-государств в полис играют, с одной стороны,
кровнородственные отношения, а с другой — морское могущество. Кровнородственные
отношения распространяют и перекрещивают личные связи по всему бассейну, создавая своего
рода информационные каналы, в которые будут затем встраиваться социальные структуры взаимных обязательств, а морское могущество обеспечивает этот процесс расползания пиратствующей
античной социальности по побережью и переход ее в социальность торгующую, т.е. в процесс
колонизации, становления единой экономической системы связей во всем бассейне.
Фукидид так описывает динамику этого соревнования на новом уже уровне социальности:
«Эллины начали снаряжать флоты и более прежнего стремились к обладанию морем. Говорят,
коринфяне первые усвоили морское дело ближе всего к теперешнему его образцу, и первые в
Элладе триеры сооружены были в Коринфе. По-видимому, и для самосцев коринфский кораблестроитель Аминокл сколотил четыре судна; с того времени, как он прибыл к самосцам, до
окончания этой войны (речь идет о Пелопоннесской войне 431-
Анттная культура
143
404 гг. до н.э.) прошло по меньшей мере триста лет. Древнейшая морская битва, насколько мы
знаем, была у коринфян с коркирянами; от этой битвы до того же времени прошло не менее
двухсот шестидесяти лет… У ионийцев флот появляется гораздо позже, в царствование Кира,
первого царя персов, и сына его Камбиса. В войне с Киром ионийцы некоторое время были господами на своем море. Тиран Самоса в царствование Камбиса Поликрат также имел сильный флот,
подчинил своей власти различные острова… Наконец, фо-кейцы, населяющие Массалию,
побеждали в морских сражениях карфагенян. Таковы были наиболее значительные морские силы.
Хотя флоты эти образовывались много поколений спустя после Троянской войны, однако, как и в
то время, они заключали в себе, по-видимому, мало триер, состоя все из понтеконтер и длинных
судов» (История, I, 12-13).
Сама кристаллизация новых отношений, в процессе которой пиратский корабль античной
цивилизации покидает неспокойные и бурные воды открытого моря социального творчества и
входит в сравнительно тихую гавань нового ритуала, хорошо показана Фукидидом на примере с
Коринфом: «Коринф расположен на перешейке, и поэтому с древнейших времен там находился
рынок. А так как в старину эллины, жившие в Пелопоннесе и за его пределами, сносились друг с
другом больше сухим путем, нежели морем, и сношения эти совершались через Коринф, то
коринфяне разбогатели, что видно из древних поэтов: они прозвали Коринф богатым. Когда
эллины стали ходить по морям больше, коринфяне, заведя флот, обратились к уничтожению
морских разбоев и, предоставляя для эллинов рынок, усилили свой город притоком богатств в
него по обоим путям» (История, I, 13).
Однако не всегда все происходило так гладко. Если и местах вроде Коринфа пересечение
возникающих торговых путей облегчало задачу, а коринфянам, собственно, достаточно было
перехватить и под предлогом борьбы с пиратами вернуть в Коринф тот’поток товаров, который в
обход коринфских пошлин начи-
144
М.К.Петров
нал двигаться по морю, то в других местах эллинам приходилось много сложнее и труднее.
Архилох донес до нас несколько свидетельств трудной жизни колонистов на острове Фасосе.
«Словно скорби всей Эллады в нашем Фасосе сошлись», — отмечает он. Здесь и природа совсем
не та, чужая:
…Как осла хребет,
Заросший диким лесом, он вздымается, Невзрачный край, немилый и нерадостный. Здесь жизнь полнаопасностей, идет постоянная
война с фракийцами:
В остром копье у меня замешан мой хлеб. И в копье же Из-под Исмара вино. Пью, опершись на копье.
А иногда, напротив, судьба словно подсуживает эллинам. Геродот, например, рассказывает
полуфантастическую историю о Псамметихе, одном из двенадцати царей Египта, который без
злого умысла — чаши ему не хватило — выпил во время жертвоприношения положенное из
собственного медного шлема, чем и навлек на себя гонение, так как в одном из прогнозов
говорилось, что выпивший из медной чаши станет единовластным царем Египта. Псамметиха
сослали в болота, но он сумел уточнить прогноз в храме богини Мут: выяснил, что помочь ему
должны «медные люди». Дальше события развивались в пиратском ключе: «Вскоре после этого
ионийцы и карийцы, вышедшие в море для разбоя, были застигнуты бурей и отнесены к Египту.
Когда они, одетые в медные доспехи, сошли на берег, один египтянин, никогда прежде не видевший людей в медных доспехах, отправился в болота и сообщил Псамметиху, что пришедшие с
моря медные люди опустошают долину. Псамметих понял, что предсказание исполняется. Завязав
с ионийцами и карий-цами дружеские отношения и пообещав им большую награду, он убеждает
их поступить к нему на службу. Затем с помощью этих наемников и своих сторонников из египтян
он лишает власти остальных царей и завладевает всем Египтом» (История, II, 152).
Кто-то из этих наемников или их ближайших потомков как раз и поцарапал статую Рамсеса II,
провозАнтичная культура
145
гласив тем самым перед всем миром право личной собственности на письменность. Да и вообще
наемники не остались внакладе: «Ионийцам и карийцам, оказавшим ему содействие, Псамметих
отдает для поселения участки земли, расположенные друг против друга на обоих берегах Нила;
эти участки были названы «лагерями». Кроме земли Псамметих дал им все прочее, что обещал»
(История, II, 154).
Сложной и кровавой была колонизация Сицилии, страны гомеровских лестригонов и циклопов.
Несколько позднее появились колонии на берегах Черного моря. Следует, однако, отметить, что
распространение новой социальной структуры вряд ли можно считать единым по механике. Уже
Минос, по свидетельству древних, выводил колонии на Кикладские острова, назначая в них
правителями свох сыновей. Нечто в этом роде традиция связывает с появлением Афин и с
появлением ионийских городов, когда переселялись, собственно, сыновья или ближайшие
родственники, образуя в новых местах систему людей-государств с царской личной властью.
Фукидид так рисует этот первоначальный процесс для Аттики: «Вытесняемые междоусобицами,
самые могущественные обитатели из прочей Эллады удалялись к афинянам, так как те сидели на
земле крепко, и, становясь тотчас гражданами в Аттике, уже с давней поры сделали государство
еще большим по количеству населения, так что впоследствии, когда в Аттике не оказывалось
достаточно земли, афиняне отправляли колонии даже в Ионию» (История, I, 2, 6).
Этот вторичный процесс, связанный с нехваткой земли или, что то же самое, с избытком
свободного населения, протекает под воздействием других факторов, связанных уже с
античностью торгующей, с борьбой полисов за экономическое и политическое существование.
Сам же процесс превращения античности пиратствующей в античность торгующую и
политиканствующую происходил не на внешних границах захвата и колонизации, а совершался
изнутри под действием имманентных законов новой социальности. Законы чти сейчас более или
менее изучены социологами нау-
146
М.К.Петров
ки и имеют множество названий: «эффект Матфея», «ранговое распределение», «закон Ципфа»,
«закон кристаллизации» и т.п., но смысл их примерно одинаков: любая деятельность, если она в
каких-то отношениях не связана в жесткую традиционную матрицу сама собой, «стихийно»,
выстраивает собственную форму — ранговую матрицу распределения этой деятельности по ее
участникам, причем строительство такой стихийной матрицы, или «кристаллизация формы»,
подчиняется ряду простейших законов. Примером здесь может служить миграция населения в
стране: люди не расселяются равномерно по всей территории, а формируют в своих перемещениях
вполне определенную «городскую структуру», в которой выполняется элементарный закон:
произведение числа жителей на количество городов с этим числом жителей для данной структуры
величина постоянная. Зная, например, что в данной стране есть пять городов с населением в 200
тыс., мы можем без особого риска утверждать, что в этой же стране есть город, причем один, снаселением в 1 млн. жителей и минимум 100 городов с населением в 10 тыс. Этот закон
распределения социологии постоянно обнаруживают в процессах, протекающих более или менее
стихийно: в распределении научных статей по авторам, ученых по научным учреждениям,
расходов на науку по странам, сумм банковских вкладов по вкладчикам и т.д.
Для античности мы не знаем ни численности населения, ни типа его распределений, но если
принята гипотеза о человеке-государстве и относительно свободной его связи с другими людьмигосударствами, то дорога
