почти полностью отсутствуют. Однако, знакомясь с самими текстами, читатель заметит у всех древнекитайских философов общие основоположные по-нятия, которые получают лишь различную трактовку у тех или иных представителей философской мысли Китая. Многие из этих понятий восходят к древней-шему памятнику китайской духовной культуры, полу¬чившему наименование «Ицзин» («Книга перемен»). Эта книга возникла как собрание текстов, касающихся древнейшей практики гаданий (примерно между VIII и VII вв. до н. э.), и составила первоначальную почву для философствования. Кроме «Ицзин» в ту же (или несколько более позднюю) эпоху появились и такие
14
книги, как «Гоюй» и «Цзочжуань», в которых также появились некоторые исходные понятия, прошедшие затем через всю древнюю китайскую философию. В дальнейшем у нас еще будет повод коснуться их.
Наиболее изучен и ясен для нас процесс формиро¬вания философии в Древней Греции.
История того общества, в котором она появилась, тоже приходится на первое тысячелетие до н. э. Но в данном случае мы имеем возможность и более точно определить хронологические рамки этого процесса: пер¬вые философы жили в Древней Греции в VI в. до н. э., а за одно-два столетия до них создали свои эпические произведения Гомер и Гесиод, мифологические воззре¬ния которых сыграли первостепенную роль в формиро¬вании греческой философии. Чтобы уяснить ее наибо¬лее существенные особенности, необходимо дать хотя бы самую беглую характеристику древнегреческого общества.
Подневольный труд рабов получил в Древней Гре¬ции в общем большее распространение, чем в странах Древнего Востока. Правда, в последние годы историки древнегреческого общества не склонны приписывать труду рабов решающей роли в процессе производства, как это изображалось в нашей литературе раньше. Вы¬теснение труда свободных трудом рабов как основным видом производительного труда характеризует уже кри-зисное состояние рабовладельческой экономики. Своей вершины оно достигло в римский период истории ан¬тичного общества, в первые века нашей эры. В эпоху же, которая нас занимает теперь, — VIII—VI вв. до н. э., впрочем, как и в последующие века, — труд сво¬бодных — в ремесле и в сельском хозяйстве — играл решающую роль, хотя все время возрастал и удельный вес труда рабов (особенно после победоносного для древних греков окончания их войн с персидской монар¬хией, со второй половины V в. до н. э.).
Но классовое древнегреческое общество отличалось от более примитивных классовых обществ стран Древ¬него Востока не только сравнительно большей ролью в нем труда рабов. Социально-экономическая струк¬тура первого по сравнению со вторыми была более
15
дифференцированной, что было связано со значительно более резким отделением в Древней Греции ремесла от сельского хозяйства, большим развитием здесь городов и городской жизни и, что следует подчеркнуть особо, зна¬чительно более интенсивным распространением здесь торговли. Древнегреческий мир, как известно, был рас¬положен не только на Европейском материке, но и на многочисленных островах Эгейского моря, и на юго-западной оконечности Малой Азии, и в ряде других мест Средиземноморья. Сама география определила роль древних греков как посредников между ближне¬восточным миром, уже обладавшим богатой и многосто¬ронней культурой, созданной в условиях классового об¬щества, и европейским миром, постепенно входившим в историческую жизнь. Она способствовала быстрому развитию у древних греков торгово-денежных отноше¬ний, глубина и масштабы которых были дотоле неизве¬стны древневосточным странам.
В данной статье нет необходимости входить в под¬робности социально-экономической жизни древнегре-ческого общества. Достаточно указать на то, что сель¬ская община не была здесь замкнутым, натуральным и неподвижным мирком, как в Индии и других странах Древнего Востока. Она так или иначе втягивалась в тор¬говый обмен, приобщалась к городской жизни. В много¬численных полисах — городах-государствах Древней Греции (т. е. городах с прилегающей к ним небольшой сельской территорией, подчинявшейся им) — кипела напряженная классовая борьба среди свободных. Про¬тив старой земельной знати, сложившейся еще в эпоху «гомеровского общества», когда первобытнообщинный строй сменялся классовым обществом, — против так на¬зываемых эвпатридов (благородных), цеплявшихся за уходящие формы социально-экономической жизни, бо¬ролся демос — народ, концентрировавшийся главным образом в городах и возглавлявшийся новой торгово-ремесленной и рабовладельческой верхушкой. Эта борьба среди свободных (число которых, по всей ве-роятности, всегда превышало в древнегреческих поли¬сах число рабов) в дальнейшем меняла свои формы, но ее интенсивность всегда отличала их динамичную поли-
16
тическую жизнь от более спокойной и неподвижной политической жизни древневосточных государств.
Наличие такого рода борьбы и более дифференциро¬ванной социальной структуры в древнегреческих поли¬сах предопределило и значительно большее разнообра¬зие здесь форм политического устройства. Если в стра¬нах Древнего Востока деспотия, т. е. неограниченная власть верховного владыки (который в своем «священ¬ном» лице нередко объединял и жреческие функции), была основной и в подавляющем большинстве стран Древнего Востока исчерпывающей формой их полити¬ческого устройства, то в Древней Греции монархиче¬ское устройство было в послегомеровские времена до¬вольно редким явлением, ибо в древнегреческих полисах существовали различные разновидности аристократии («власти лучших»), демократии («власти народа»), олигархии («власти немногих», главным образом бога¬чей). Существовали здесь и другие формы государст-венной власти.
Указанными особенностями древнегреческого обще¬ства объясняется и такая важная сторона его культуры, как меньшая роль традиции в духовной жизни разви¬тых полисов по сравнению с Древней Индией и Древ¬ним Китаем, которые в целом представляли собой изо¬лированные общества, длительное время почти не со¬прикасавшиеся с другими культурами. Традиция же всегда крепка, пока неизвестны другие социальные по¬рядки, другие обычаи и другие верования. Древниеже греки, образовавшие множество городов-государств, основывавшие свои колонии во многих странах и обла¬стях Средиземноморья и вступавшие в оживленный торговый обмен и между собой, и с другими народами, не могли уже рассматривать свои порядки и свои обы¬чаи как единственно возможные и единственно истин¬ные.
Не столь принудительная, как в странах Древнего Востока, сила традиции в древнегреческом обществе была связана с иной, чем на Древнем Востоке, ролью личности в общественно-исторической жизни. Отмечен¬ные условия социально-экономической жизни Древней Греции открывали здесь больший простор для личной
17
инициативы (конечно, прежде всего для представите¬лей господствующих классов). Центральная социально-философская проблема «личность — общество» стави¬лась в Древней Греции значительно более остро и дра-матично, чем в тех странах. Индивидуально-личностное начало в духовной культуре древнегреческих полисов, открывавших обширное по тем временам поле и для экономической, и для политической деятельности, пред-ставлено значительно ярче и глубже, чем в древнево-сточных государствах.
Непосредственной предшественницей философии в Древней Греции, как и в странах Древнего Востока, была религиозно-мифологическая идеология, вернее, религиозно-мифологические верования и представления. Древнегреческая мифология, первые образы которой зафиксированы в знаменитых эпических поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея», возникших, возможно, уже в конце второго тысячелетия до н. э., но впервые запи-санных только в VI в. до н. э., существенно отличалась от мифологии древневосточных стран.
Это отличие состояло прежде всего в том, что в об-разах древнегреческих богов и демонов сильнее было представлено антропоморфное начало по сравнению с во многом еще зооморфным обликом древневосточных богов и божков. Но пожалуй, еще более существенным было то, что в древнегреческой мифологии преобладали не религиозно-культовые, а художественно-эстетические элементы. Они-то и сделали ее, по словам Маркса, поч-вой, арсеналом и материалом всего античного искус¬ства. Сами поэмы Гомера в том виде, в каком они до нас дошли, стали первым явлением этого искусства.
Сравнительная слабость религиозно-культовых эле-ментов в древнегреческой мифологии получила свое внешнее выражение и в той в общем небольшой роли, какую здесь играли в общественной жизни жрецы. В от-личие почти от всех стран Древнего Востока жрецы в Древней Греции редко выступали в функции ученых. Большая степень разделения труда, в особенности от-деления умственного труда от физического, привела к тому, что древнегреческая наука носила более «свет¬ский» характер, чем наука древневосточная.
18
Эволюция мифологических представлений древних греков показывает, что едва ли не важнейшая ее зако-номерность состояла в убывании их фантастичности и причудливости сочетаний мифологических образов, заимствованных из различных областей природы и че-ловеческого мира. Антропоморфные боги гомеровского пантеона одновременно выступают и как социальные, и как космические устроители, что отражало сущест¬венный прогресс, достигнутый древними греками пред-классовой эпохи в осознании правильности природных изменений и усложнявшейся социальной организации.
В мифологической ткани гомеровских поэм особое место занимает идея судьбы (олицетворенной Мой¬рами), властвующей над жизнью и смертью любого человека. Судьба представляется не только и даже не столько подчиненной Зевсу и другим олимпийским не-божителям, сколько равной им, а иногда и господст-вующей над ними. В этом представлении о судьбе — смутное предчувствие какой-то совершенно еще не диф-ференцированной и фатальной социально-космической закономерности. В Ведах имеется сходное представле¬ние о рите, а в Китае в эпоху создания «Ицзин» — пред-ставление о небе как верховной природно-общественной закономерности.
Перелом в истории древнегреческой мифологии по-лучил свое отражение в эпической поэме Гесиода (VIII—VII вв. до н. э.) «Теогония», т. е. происхожде¬ние (или родословная) богов. Задача, которую ставил в этой поэме ее автор, состояла в том, чтобы система¬тизировать и по возможности четко изложить основные мифологические представления своих современников. Но тем самым Гесиод, сам того не подозревая, подрывал их веру в реальность этих представлений. Хотя боги выступают в данной поэме как космические личности, они приобретают в ней и значение абстрактных прин¬ципов, благодаря чему некоторые элементы гесиодов-ской теогонии становятся первым на Западе космогони-ческо-натурфилософским построением. До начала мира, по Гесиоду, существовал только Хаос — зияющее, пус¬тое пространство, представлению о котором была чужда какая-либо персонификация. Элемент ее можно заме-
19
тить разве лишь в том, что Хаос рождает «широкогру¬дую Гею» (Землю), Эрос (Любовь, олицетворяющую движение) и Тартар (сумрачный подземный мир). Од-новременно появляются «черная ночь» и «угрюмый Эреб», а затем, после порождения Землею Неба (Урана) и их брака, возникают светлый Эфир, Океан, Солнце, Луна и поколения олимпийских богов во главе с Зев¬сом.
Четко наметившаяся в рассматриваемой поэме Ге-сиода трансформация антропоморфных богов в довольно абстрактные природные силы свидетельствовала о со-зревании — пока еще в недрах мифологии — обобщаю-щей, философской мысли. Сходный процесс происходил в Древней Индии, когда ведическое мировоззрение сме-нялось мировоззрением, зафиксированным в Упаниша-дах. Конечно, в отношении философского осмысления природы и человека это произведение пошло гораздо дальше гесиодовской «Теогонии». В Упанишадах чело-веческая мысль уже настойчиво искала, выражаясь словами Энгельса (сказанными при характеристике на-турфилософских воззрений первых греческих филосо-фов), единство в бесконечном многообразии явлений природы. Знакомясь с материалами Упанишад, чита¬тель увидит метания древнеиндийской мысли в поисках подлинной первоосновы этого единства. В качестве та-ковой попеременно признаются то пища, без которой немыслима жизнь, то жизненное дыхание, то последо-вательно четыре или даже пять природных стихий, представлявшихся древним далее неразложимыми эле-ментами: вода, земля, огонь, воздух и эфир (акаша, по-видимому, как и у греков, наиболее тонкий и чистый воздух, у индийцев отождествлявшийся также с про-странством), то недифференцированная материя (пра-крити). Наконец, в качестве наиболее широкой перво-основы и первопричины бытия выделяется понятие Брахмана-атмана, которое на европейском философ¬ском языке обычно передается словосочетанием «ду¬ховный абсолют». Это понятие обычно истолковывается как основа индийского идеализма. Действительно, оно
