роды и виды назы¬ваются сущностями. Далее, первичные сущности, служа подлежащими для всего остального, называются сущно¬стями в самом основном смысле. И как первичные сущ¬ности относятся ко всему прочему, так же относятся ко всему остальному виды и роды первичных сущностей: ведь о них сказывается все остальное. В самом деле, от¬дельного человека можно назвать грамматиком; значит, так можно назвать и человека, и живое существо. И по-

430

добным же образом обстоит дело и во всех остальных случаях.

Общей чертой для всякой сущности является не быть в подлежащем. В самом деле, первичная сущность не находится в подлежащем и не сказывается о подле¬жащем. Относительно же вторых сущностей ясно и са¬мо собой, что они не находятся в подлежащем: ведь человек сказывается об отдельном человеке как о под¬лежащем, но он не находится в подлежащем, ибо чело¬век не находится в отдельном человеке. Таким же обра¬зом и живое существо сказывается как о подлежащем об отдельном человеке, но вместе с тем живое существо не находится в отдельном человеке. А затем у того, что находится в подлежащем, имя может, конечно, сказы¬ваться о подлежащем, но понятие ни в коем случае. На¬против (между тем), у вторичных сущностей сказы¬вается о подлежащем и понятие, и имя: ведь понятие человека можно будет высказать по отношению к от¬дельному человеку и понятие живого существа — так¬же. Поэтому сущность не принадлежит к числу того, что находится в подлежащем.

Мы не имеем здесь при этом специального свойства сущности, но и видовое отличие (diaphora) принадлежит к числу того, что не находится в подлежащем. Ведь «жи¬вущее на суше» и «двуногое» сказывается как о подле¬жащем о человеке, но не находится в подлежащем: дву¬ногое или живущее на суше не находится в человеке. Равным образом и понятие (содержание) видового отличия сказывается обо всем, о чем сказывается видо¬вое отличие: например, если в применении к человеку говорится о «живущем на суше», то о нем же может быть высказано и понятие «живущего на суше»: ведь человек есть то, что живет на суше. И пусть вас не сму¬щает то обстоятельство, что части сущностей находятся в целых как в подлежащих, чтобы нам не пришлось утверждать, что эти части — несущности: ведь о том, что находится в подлежащем, говорилось не в смысле вещей, которые как части находятся в чем-нибудь.

У сущности и у видовых отличий та общая черта, что все получает по ним одинаковое (однозначное) на¬именование. Все заимствованные от них определения

431

(сказуемые — categoriai) сказываются или об индиви-дуумах, или о видах. На основе первичной сущности не дается никакое определение (сказуемое); она ведь не сказывается ни о каком подлежащем. Что же касается вторичных сущностей, то вид сказывается об индивиду-уме, а род — и о виде, и об индивидууме. Подобным же образом и видовые отличия сказываются и о видах, и об индивидуумах. С другой стороны, первичные сущно¬сти принимают определение через видовое понятие и через родовое понятие, а вид — через родовое. Ибо все, что говорится о сказуемом, может быть сказано и о подлежащем. Таким же точно образом и виды и ин-дивидуумы принимают определение через понятие своего видового различия. Между тем однозначными (синонимными) были у нас названы те предметы, у которых и имя общее, и понятие одно и то же. По¬этому все получающее обозначение от вторичных сущностей и от видовых отличий получает однознач¬ные (синонимные) наименования.

Всякая сущность, по-видимому, означает некоторую данную вещь. По отношению к первичным сущностям бесспорно и истинно, что здесь имеется в виду такая вещь. То, что этим путем указывается, есть нечто неде¬лимое и единое по числу. Что же касается вторичных сущностей, то они тоже, казалось бы, соответственно характеру (форме) делаемого высказывания обозначают некоторую данную вещь — если, например, сказать (говорить) о человеке или о живом существе; однако же это не совсем верно — скорее таким путем обозначается некоторое качество: ведь подлежащее здесь не одно, как при первичных сущностях, но человек и живое су¬щество высказываются о многих единичных предметах. Только вторичные сущности обозначают не просто от¬дельное качество, как это делает, например, белое: ведь белое не означает ничего другого, кроме качества. Между тем вид и род устанавливают качество в отно¬шении к сущности: они обозначают (указывают на) не¬которую качественно определенную сущность. Род при этом дает более общее определение, чем вид: если на¬звать живое существо, этим достигается больший охват, чем если назвать человека.

432

У сущностей также имеется то свойство, что ничто не является им противоположным; в самом деле, что могло бы быть противоположно первичной сущности, напри¬мер отдельному человеку или отдельному животному? Ничего противоположного здесь нет. Равным образом нет ничего противоположного и человеку вообще или животному вообще. При этом здесь мы не имеем отли-чительного свойства сущности, но то же самое встре¬чается и во многих других случаях, например при коли-чественных определениях. Величине в два локтя или в три локтя нет ничего противоположного, также и деся¬ти и вообще ничему из подобных определений; разве только если сказать, что многое противоположно немно¬гому (малочисленному) или большее — малому. Во вся¬ком случае из числа определенных количеств ни одно не противоположно ни одному другому.

К сущности, по-видимому, неприменимы определе-ния «больше» и «меньше»…

Главной особенностью сущности является, по-види-мому, то, что, будучи тожественной и единой по числу, она может получать противоположные определения. По отношению к остальному — всюду, где мы не имеем сущностей, — нельзя было бы указать на что-нибудь по-добное, что, будучи единым по числу, способно прини-мать противоположные определения; так, цвет, единый и тожественный по числу, не может быть белым и чер¬ным; равным образом, то же самое действие, единое по числу, не будет плохим и хорошим. И то же самое име¬ет место во всех случаях, где мы не имеем дело с сущ¬ностями. Между тем сущность, будучи единой и тоже¬ственной по числу, может принимать противоположные определения; так, например, отдельный человек, буду¬чи единым и тожественным себе, иногда делается бе¬лым, иногда черным, а также теплым и холодным, дур¬ным и хорошим. По отношению ко всему другому это не имеет места, разве только кто-нибудь укажет на речь и на человеческое мнение, утверждая, что они способ¬ны принимать противоположные определения. В самом деле, одна и та же речь кажется истинной и ложной; например, если истинно утверждение, что кто-нибудь сидит, то, когда он встанет, это же самое утверждение

433

будет ложным. То же самое и по отношению к мнению: если кто-нибудь правильно полагает, что такой-то че¬ловек сидит, то, когда этот последний встанет, первый, сохраняя о нем то же самое (прежнее) мнение, будет уже судить неправильно. Однако если и допустить это, то здесь все-таки существует различие в способе, кото¬рым здесь и там даются противоположные определе¬ния. У сущностей их свойства, меняясь сами, принима¬ют противоположные определения. Ставши холодным из теплого, оно (такое свойство) изменилось (ибо полу¬чило другое качественное выражение), и также — став из белого черным и из дурного хорошим. Таким же точно образом и все остальное, подвергаясь изменению, допускает противоположные определения; между тем речь и мнение, будучи сами по себе во всех отношениях неподвижными, остаются совершенно без изменений, но вследствие движения в предмете для них получает силу противоположная оценка; действительно, речь (утверж¬дение) остается все та же, например что кто-нибудь сидит, но в результате происшедшего движения в пред¬мете она оказывается иногда истинной, иногда ложной. Так же обстоит дело и с мнением. Поэтому допускать противоположные определения в зависимости от соб¬ственной перемены — это составляет отличительное свойство сущности, если учитывать способ, при котором они имеют место. Если же кто-нибудь признал бы так¬же, что речь и мнение допускают противоположные оп¬ределения, то это будет неверно. Речи и мнению при¬писывается способность допускать противоположные определения не потому, что они сами допускают что-нибудь, но потому, что в чем-то другом переменилось состояние: в зависимости от того, имеет ли место или нет указываемый факт, через это называется истинной или ложной сама речь, а не в зависимости от того, что они сами допускают противоположные определения; в самом деле, ни речь, ни мнение непосредственно ни¬сколько и ничем не приводятся в движение. Поэтому ввиду отсутствия в них какого-либо изменения они не способны принимать противоположные определения. Между тем сущность признается способною принимать такие определения, поскольку она эти определения

434

Принимает сама! она принимает болезнь и здоровье, бе~ лый и черный цвет; принимая сама каждое из таких определений, она признается допускающей противопо¬ложные определения. Потому отличительным свойством сущности является то обстоятельство, что, будучи тою же самой и единой по числу, она допускает противопо¬ложные определения через изменение ее самой. Теперь довольно о сущности.

АНАЛИТИКА ВТОРАЯ

КНИГА ПЕРВАЯ ГЛАВА ВТОРАЯ

Про каждую вещь мы думаем, что ее знаем безу-словно, а не софистически, по случайным признакам, когда мы думаем, что знаем причину, в силу которой данная вещь есть, следовательно, что она причина ее и что это не может обстоять иначе. Итак, ясно, что зна¬ние есть нечто в этом роде, ибо что касается незнающих и знающих, то первые думают, что именно так обстоит дело со знанием, а знающие и имеют знание. Поэтому невозможно, чтобы с тем, о чем есть безусловное зна¬ние, дело обстояло иначе… Знаем предмет также и по-средством доказательства. Доказательством же я назы¬ваю силлогизм, который дает знание. А силлогизмом, который дает знание, я называю такой, посредством ко¬торого мы вещь знаем потому, что мы его имеем. По¬этому, если знание понять так, как мы приняли, то не¬обходимо, чтобы и доказывающая наука основывалась на положениях истинных, первичных, неопосредство¬ванных, более известных и предшествующих доказыва¬емому и на причинах, в силу которых выводится заклю¬чение. Ибо такими будут и начала, свойственные тому, что доказывается. В самом деле, силлогизм можно полу-чить и без этих положений и причин, доказательство же нельзя, так как без них не приобретается знание. Следовательно, эти положения должны быть истинны¬ми, ибо нельзя иметь знание о том, чего нет, как, на¬пример, о том, что диаметр соизмерим со стороною. Из первичных же недоказуемых положений доказа-тельство должно вестись потому, что нет знания

435

доказуемого, если нет доказательства этого. Ибо знать то, для чего имеется доказательство, и не случайным об¬разом, — это