книге о природе человека первый говорит, что выс¬шая цель — это жить согласно природе, а это значит жить добродетельно: ведь именно к добродетели ведет нас природа. Подобным же образом высказываются Клеанф в книге об удовольствии, Посидоний, Гекатон в книгах о целях. Хрисипп же в первой книге о це¬лях говорит, что жить добродетельно — это то же са¬мое, что жить исходя из приобретаемого опытом зна¬ния того, что происходит в природе, так как наша природа есть часть общей природы. (88) Поэтому выс¬шая цель — жить в согласии с природой — согласно своей природе и общей природе, ничего не делая та¬кого, что запрещается общим законом, а именно пра¬вильным разумом, проникающим все; он же присущи Зевсу, устроителю и управителю всего сущего. Сама добродетель счастливого человека и полнота жизни бывают тогда, когда все поступки совершаются в со-гласии каждого человека с волей того, кто управляет всем. Диоген ясно говорит, что высшая цель состоит в том, чтобы проявлять благоразумие при выборе того, что соответствует природе; (89) по Архедему, это означает жить, исполняя все обязанности. Под приро¬дой, согласно которой нужно жить, Хрисипп понимает и общую природу, и особенно природу человеческую. Клеанф же считает, что следовать нужно только об¬щей природе, а не единичной.
Цицерон Acad. prior. II131. Зенон, основатель и глава школы стоиков, считает, что цель людей
493
добродетельных — это честная жизнь, то есть согласная с природой.
Диоген Лаэртский VII. (100) Существуют четыре вида прекрасного: справедливость, мужество, умерен¬ность, благоразумие. Соответственно существуют четы¬ре вида безобразного: несправедливость, трусость, не¬умеренность, неразумие… (101)… Стоики говорят,что одни существующие вещи суть благо, другие — зло, а иные — ни то ни другое. (102) Блага — это добродете¬ли: рассудительность, справедливость, мужество, здра¬вомыслие и т. д. Зло — это противоположное благам: нерассудительность, несправедливость и прочее. Не благо и не зло — это то, что не приносит ни пользы, ни вреда, например жизнь, здоровье, удовольствие, красота, сила, богатство, слава, знатность, а также про-тивоположное им: смерть, болезнь, страдание, уродли¬вость, бессилие, бедность, безвестность, незнатность и т. п. Так говорят Гекатон в седьмой книге о цели и Аполлодор в «Этике», а также Хрисипп. В самом деле, говорят они, все это не блага, а нечто безразличное, принадлежащее к виду относительных благ. (103) Ведь так же как особенность жара — согревать, а не охлаждать, так и особенность блага — быть полезным, а не приносить вред. Богатство же и здоровье прино¬сят вред не меньше, чем пользу; следовательно, ни богатство, ни здоровье не благо. И еще они говорят так: то, чем мы можем пользоваться хорошо и плохо, не есть благо; богатством же и здоровьем пользуются хорошо и плохо; значит, богатство и здоровье не благо. Однако Посидоний считает их благами. Гекатон в де¬вятой книге о благах и Хрисипп в книгах об удоволь¬ствии говорят, что удовольствие не благо. Ведь есть постыдные удовольствия, а ничто постыдное не благо.
Диоген Лаэртский VII. (89) Добродетель, по Кле-анфу, — это согласное расположение души, она су¬ществует в силу самой себя а не в силу страха, наде¬жды или чего-то внешнего. В ней заключается сча¬стье, так как душе полагается пребывать в согласии со всей жизнью. Разумное живое существо портится как от воздействия ; внешних обстоятельств, так и из-за поучений тех, с кем оно общается, ведь природа
494
никогда не исходит из чего-то испорченного. (125) Стоики говорят, что добродетели сопутствуют друг другу и тот, кто обладает одной добродетелью, обла¬дает и всеми, ибо основы у них общие, как говорят Хрисипп в первой книге о добродетелях, Аполлодор в «Учении древних о природе», Гекатон в третьей книге о добродетелях. (126) Добродетельный человек и умо¬зрителен, и деятелен, ибо то, что должно быть сделано, следует и выбирать, на это нужно решиться, твердо его держаться, распределять. Поэтому если кто-то де-лает одно с разбором, другое с решимостью, третье с упорством, а четвертое путем справедливого распре¬деления, то он будет благоразумным, мужественным, справедливым и рассудительным. Каждая добродетель имеет дело с чем-то определенным; например, муже¬ство— с тем, на что нужно решиться, благоразумие — с тем, что нужно или не нужно делать, или с тем, что не нужно ни делать, ни не делать; подобным же обра¬зом и другие добродетели направлены на что-то свое. С другой стороны, благоразумию сопутствуют здравый смысл и сообразительность, сдержанности — добропо¬рядочность и скромность, справедливости — беспри¬страстие и благожелательность, мужеству — постоян¬ство и твердость. (127) Стоики утверждают, что нет ничего среднего между добродетелью и пороком, в то время как перипатетики заявляют, что между добро¬детелью и пороком находится преуспеяние… (130)… Жизнь бывает трех видов: умозрительная, деятель¬ная и разумная; третий вид они считают предпочти¬тельным. В самом деле, наделенное разумом живое существо самой природой расположено к умозрению и деятельности. Мудрец может на -разумном основа¬нии отдать свою жизнь за отечество и за своих дру¬зей, даже если он подвергается жестокостям и испы¬тывает боль или страдает от увечья либо неизлечимых болезней. (131) Они считают, что у мудрецов должны быть общие жены, дабы каждый мужчина мог сходи¬ться с любой женщиной. Так пишут Зенон в «Госу¬дарстве» и Хрисипп в книге о государстве, а кроме того, киник Диоген и Платон. Всех детей мы одинаково бу¬дем любить, как отцы, и будем избавлены от ревности
495
из-за нарушения супружеской верности. Лучший го-сударственный строй — это сочетание демократии, цар¬ской власти и аристократии.
Цицерон de fin. Ill 19, 62—64. Ясно, что природа наделила нас отвращением к боли; точно так же оче-видно, что сама природа побуждает нас любить тех, кого мы породили. Отсюда возникает общее естествен¬ное тяготение людей друг к другу, так что человек не может рассматривать другого человека как чужого именно потому, что он человек. Одни части тела со¬зданы как бы для самих себя, например глаза или уши, другие же способствуют деятельности остальных час¬тей тела, например ноги или руки. Также существуют дикие животные, которые созданы только для себя… Муравьи, пчелы, аисты делают кое-что для других. Сильнее эта связь между людьми. По природе мы спо¬собны собираться вместе, совещаться, объединяться. Стоики считают, что мироздание управляется волей богов, что оно представляет собой как бы общий город и общину людей и богов, что каждый из нас есть часть этого мироздания, а отсюда, естественно, следует, что необходимо ставить общее благо выше своего.
Цицерон de fin. Ill 20, 66. Подобно тому как мы пользуемся частями своего тела до того, как узнаем, ради какой пользы мы обладаем ими, так и между со¬бой мы природой связаны и объединены для созда¬ния гражданского общежития. Если бы дело обстояло иначе, то не было бы места ни для справедливости, ни для доброты.
Цицерон de fin. Ill 21. (72) К тем добродетелям, о которых шла речь, стоики прибавляют еще диалекти¬ку и физику и называют и то и другое добродетелью. Диалектику прибавляют потому, что она содержит способ, позволяющий нам не соглашаться с чем-либо ложным, не давать себя вводить в заблуждение обман¬чивым правдоподобием и удерживать в памяти то, что мы знаем о добре и зле. Они считают, что без этого искусства можно каждого сбить с истинного пути и ввести в заблуждение.
Если при всех обстоятельствах необдуманность и невежество порочны, то искусство устранять их впол-
496
не правильно называется добродетелью. (73) Физике тоже выпадает — л не без основания — та же честь, потому что всякий желающий жить в согласии с при¬родой должен брать за исходное все мироздание и его• управление. Кроме того, никто не может правильно еудить о добре и зле, не зная всего смысла природы, а также жизни богов, не зная, соответствует ли челове-^ ческая природа общей природе или нет. Что касается старых наставлений мудрецов, предписывающих «coj образоваться со временем», «следовать богу», «познать самого себя», «ничего слишком», то без знания фи¬зики никто не может понять их значение, а значение их очень велико. Только знание физики может на¬учить нас, что значит природа для соблюдения спра-ведливости, сохранения дружбы и других привязанно¬стей. Каковы должны быть благочестие и благодар¬ность по отношению к богам, этого нельзя понять без объяснения природы.
Климент Александрийский Strom. II460 (Арним II, № 377). Влечение — это движение мысли к чему-то или от чего-то. Страсть — влечение чрезмерное или преступающее границы, установленные разумом, или увлекающее стремление, не повинующееся разуму. Итак, страсти — это противоестественные движения души, не повинующиеся разуму.
— Диоген Лаэртский VII. (110) Стоики говорят, что душа состоит из восьми частей; части эти таковы: пять чувств, способность речи, мыслительная способ¬ность, то есть само мышление, воспроизводительная сила. Искажение мысли есть следствие лжи, а отсюда возникают все многочисленные страсти и причины не-устойчивости. Сама страсть, по Зенону, — это неразум¬ное и противоестественное движение души, или чрез-мерное влечение души. Как говорят Гекатон во второй книге о страстях и Зенон в сочинении о страстях, глав¬ные страсти бывают четырех родов: печаль, страх, вожделение, удовольствие. (111) Они полагают, что страсти суть суждения, как об этом говорит Хрисипп в сочинении о страстях, ведь сребролюбие — это пред-положение, что серебро прекрасная вещь; то же самое можно сказать о пьянстве, распущенности и тому
497
подобном. Печаль — это неразумное сжатие души; виды печали таковы: сострадание, зависть, ревность, недоб¬рожелательность, тоска, беспокойство, горе, боль, смя¬тение. Сострадание — это печаль о незаслуженном страдании другого; зависть — это печаль от чужого благополучия; ревность — это печаль оттого, что дру¬гой владеет тем, чего ты сам желаешь; недоброжела¬тельство — это печаль оттого, что другой имеет то, что и ты; (112) тоска — это мучающая нас печаль; беспо¬койство — это давящая печаль от ожидаемых трудно¬стей; горе — это длящаяся печаль, вызванная размыш¬лениями; боль — это тягостная печаль; смятение — это неразумная, удручающая печаль, препятствующая ви¬деть настоящее положение дел.
Страх — это предчувствие зла; к нему относится следующее: боязнь, робость, стыд, ужас, замешатель¬ство, тревога. Боязнь — это страх, вызывающий тре¬пет; стыд — это страх перед дурной славой; робость— это страх перед предстоящей деятельностью; ужас — это страх, порожденный представлением о необычайной вещи; замешательство — это страх, делающий речь не-внятной; тревога — это страх перед неизвестным делом.
Вожделение — это неразумное стремление, которо¬му подчинены неудовлетворенность, ненависть, при¬дирчивость, злоба, любовь, гнев, негодование. Неудов¬летворенность — это вожделение, возникающее от не¬удачи, когда мы как бы отгорожены от предмета его, но тщетно к нему стремимся и влечемся. Ненависть— это возрастающее и длительное вожделение к
