правильно жить («правильно» мы понимаем не только в связи с добро¬детелью, но неограниченнее), и имеет в виду возмож¬ность воздержания. Мы следуем какому-нибудь поло¬жению, указывающему нам в соответствии с явлением необходимость жить по завету отцов, по законам и ука¬заниям других людей (tas agogas) и по собственному чувству (стр. 21—22).

I, 9. Занимается ли скептик изучением природы?

Подобное же мы отвечаем и на вопрос о том, следует ли скептику заниматься изучением природы (physiolo-geteon). А именно: мы не занимаемся изучением при¬роды для того, чтобы высказываться с твердой уверен¬ностью относительно какой-либо догмы, определяемой изучением природы; ради же того, чтобы иметь воз¬можность противопоставить всякому положению равно¬сильное, и ради невозмутимости мы стремимся к изуче¬нию природы. Так же приступаем мы и к логической, и к этической части так называемой философии (стр. 22).

I, 10. Отрицает ли скептик явление?

Говорящие же, что скептики отрицают явление, ка¬жутся мне несведущими в том, что мы говорим. Как уже сказано раньше, мы не отбрасываем того, что мы испытываем вследствие представления (phantasia) и что невольно ведет нас к его признанию. Но это и есть явление. Также, когда мы сомневаемся (dzetoymen), таков ли подлежащий предмет, каковым он является, мы этим допускаем, что он является. Ищем же мы не это явление, а то, что говорится о явлении, и это отли¬чается от искания самого явления. Нам кажется, напри¬мер, что мед сладок, и мы соглашаемся с этим, ибо вос-принимаем сладость ощущением. Но есть ли сладкое таково, как мы о нем говорим, мы сомневаемся; но это сомнение не касается явления, а того, что говорится о явлении. Если же мы определенно возбуждаем сомне¬ние против явления, то делаем это не потому, чтобы

529

хотели отрицать это явление, но чтобы указать на опро¬метчивость догматиков. Если речь является настолько обманчивой, что она почти скрывает от наших глаз явление, то как же не питать подозрение к пей в неоче¬видном, чтобы, последовав ей, не оказаться опрометчи¬вым? (стр. 22—23).

I, 13. Об общих тропах скепсиса

Так как мы говорили, что невозмутимость следует за воздержанием во всех вопросах, то следовало бы сказать, каким образом нам достается воздержание. Го¬воря в более общих чертах, оно достается через проти¬вопоставление вещей друг другу. Противопоставляем же мы либо явление явлению, либо мыслимое мысли¬мому, либо попеременно… Для того же, чтобы нам точ¬нее разобраться в этих противопоставлениях, я изложу и те способы (тропы, tropoi), путем которых дости-гается воздержание, не утверждая ничего ни о количе¬стве их, ни о значении (стр. 25—26).

I, 14. О десяти тропах

Обыкновенно, по преданию, идущему от более древ¬них скептиков, тропов, путем которых происходит воз¬держание, насчитывается десять, и называются они одинаково рассуждениями (logoi) и местами (topoi). Они следующие: первый основывается на разнообра¬зии живых существ, второй — на разнице между людь¬ми, третий — на различном устройстве органов чувств (ton aistheterion), четвертый — на окружающих усло¬виях (peristaseis), пятый — на положениях (theseis), промежутках (diastemata) и местностях (topoi), шес-той — на примесях (tas epimixias), седьмой — на соот¬ношениях величин (tas posotetas) и устройствах подле¬жащих предметов (sceyasias ton hypoceimenon), вось¬мой — на относительности (аро toy pros ti), девятый — на постоянной или редкой встречаемости, десятый — на различных способах суждения, обычаях, законах, бас¬нословных верованиях и догматических предположе-

530

ниях. Мы пользуемся этим расчленением предположи¬тельно. Над этими тропами возвышаются, обнимая их, следующие три: первый происходит от судящего, вто¬рой — от подлежащего суждению, третий — от того и другого. Троп «от судящего» охватывает собою первые четыре, ибо судящее есть либо животное, либо человек, либо восприятие, и притом в известной окружающей обстановке; к тропу «от подлежащего суждению» вос¬ходят седьмой и десятый; к тропу «от того и друго¬го» — пятый, шестой, восьмой и девятый. Эти три тропа опять-таки восходят к одному — к относительности, так что троп «относительности» есть самый общий, видовые (eidicoys)—три, подчиненные им — десять (стр. 26-27).

I, 14. О восьмом тропе

Восьмой троп говорит об отношении к чему-нибудь; на основании его мы заключаем, что раз все существует по отношению к чему-нибудь, то мы удержимся гово¬рить, каково оно обособленное и по своей природе. Но следует знать, что здесь, как и в других случаях, мы употребляем слово «есть» (esti) вместо слова «являет¬ся» (кажется, phainetai); по внутреннему же смыслу мы говорим следующее «является по отношению к чему-нибудь». Это же говорится в двояком смысле: во-первых, по отношению к судящему (ибо внешний пред¬мет, подлежащий суждению, «кажется» по отношению к судящему) и, во-вторых, по отношению к чему-либо, созерцаемому вместе, как, например, «правое» по отно¬шению к «левому». Что все существует по отношению к чему-нибудь, мы доказали уже и раньше; например, касательно судящего мы говорили, что все «является» по отношению к данному животному, или данному человеку, или данному ощущению, или данному поло¬жению; касательно же созерцаемого вместе мы гово¬рили, что все «является» по отношению к данной при¬меси, данному способу, данному составу, определенной величине и определенному положению… По мнению догматиков, одни части бытия (ton onton) образуют высшие роды (gene), другие — низшие виды (eide), третьи — роды и виды; все же это существует по отно-

531

шению к чему-нибудь; все, таким образом, существует по отношению к чему-нибудь. Кроме того, говорят дог¬матики, из существующего часть вполне очевидна, дру¬гая неочевидна (prodela — adela); видимое (ta phaino-mena) является указывающим (semainonta); неочевид¬ное же, наоборот, указывается видимым; ибо видимое, по их мнению (Anaxag. В 21 a Diels), есть лицо очевид¬ного. Но «указывающее» и «указываемое» берутся по отношению к чему-нибудь. Сверх того, одни части су¬ществующего похожи, другие не похожи между собой, одни равны, другие не равны; и это существует по отно¬шению к чему-нибудь; все, таким образом, существует по отношению к чему-нибудь. И тот, кто говорит, что не все существует по отношению к чему-нибудь, подтвер¬ждает то, что все существует по отношению к чему-нибудь, ибо тем самым, что он нам противоречит, он указывает, что положение «все существует по отноше¬нию к чему-нибудь» имеет отношение к нам, а не вообще. Далее, если мы указываем, что все существует по отношению к чему-нибудь, то ясно отсюда, что мы не сможем сказать, какова каждая вещь по своей при-роде и в чистом виде, но только каковой она нам ка-жется по отношению к чему-нибудь. Отсюда следует, что нам должно воздержаться от суждения о природе вещей (стр. 47—48).

III, 3. О боге

Итак, раз большинство признало, что бог есть наибо¬лее деятельная причина (aition), то мы прежде всего исследуем вопрос о боге, оговорившись заранее, что, следуя жизни без мнений, мы высказываемся, что суще¬ствуют боги, и почитаем богов, и приписываем им спо¬собность провидения (pronoein), но против опрометчи¬вости догматиков говорим следующее.

Среди мыслимых нами вещей мы должны мыслить их сущности, как, например, то, телесны они или бес¬телесны. Но так же обстоит дело и с образами, ибо ни¬кто не мог бы мыслить о лошади, не узнав раньше об¬раза лошади. Таким образом, мыслимое должно быть мыслимо как каким-либо образом существующее. Те¬перь, раз одни из догматиков говорят, что бог — тело,

532

другие, что он бестелесен, одни — что он человекообра¬зен, другие — что нет, одни — что он на одном месте, другие — что нет, и среди говорящих, что он на одном месте, одни — что он внутри мира, другие — что вне, то каким же образом мы сможем воспринять понятие (ennoia) бога, не имея ни его общепризнанной сущно¬сти, ни образа, ни места, в котором он находится? Пусть они раньше признают и согласятся, что бог такой-то, и только потом, представив нам его общее очертание (hypotypo’samenoi), пусть они требуют от нас, чтобы мы восприняли понятие бога. До тех же пор, пока они находятся в неразрешимом разногласии между собою, у нас нет ничего от них, о чем мы будем думать при¬знанным образом. «Но, — говорят они, — помысли о чем-нибудь бессмертном и блаженном и считай, что это бог!» Да ведь это глупо, ибо, кто не знает Диона, тот не может мыслить и качеств его как качеств Диона; точно так же если мы не знаем сущности бога, то мы не смо¬жем знать и мыслить качеств бога. Кроме того, пусть они скажут нам, что такое «блаженный»; будет ли это то, что действует сообразно добродетели и заботится о подчиненных ему вещах, или это будет бездеятельное, не имеющее само дела и не дающее другому? Так как они и по поводу этого находятся в неразрешимом раз¬ногласии, то они сделали непостижимым для нас «бла¬женное», а вследствие этого и бога.

Но допустим, что бог может быть мыслим, все же от суждения о том, есть ли он или нет, судя по учению догматиков, необходимо воздерживаться. То, что бог существует, не является вполне очевидным. Ибо если бы это бросалось само по себе в глаза, то догматики согласились бы в том, кто он, откуда и где. Неразреши¬мое же разногласие сделало то, что он кажется нам не¬очевидным и нуждающимся в доказательстве. Но тот, кто доказывает, что бог есть, доказывает это либо чем-нибудь вполне очевидным, либо неочевидным. Но вполне очевидным — никоим образом; если бы доказы-вающее, что бог есть, было вполне очевидным, то, раз доказываемое мыслится по отношению к доказываю¬щему, почему и воспринимается вместе с ним, как мы и установили, — будет вполне очевидным и существова-

533

ние бога как воспринятое вместе с доказывающим его вполне очевидным. Но, как мы указали, оно не вполне очевидно, значит, и не доказывается вполне очевидным. Но так же не доказывается это и неочевидным, ибо если бы сказали, что неочевидное, доказывающее существо¬вание бога и требующее доказательства, доказывается вполне очевидным, то существование бога не будет уже неочевидным, а вполне очевидным. Значит, доказываю¬щее его неочевидное не доказывается вполне очевид¬ным. Но так же не доказывается это и неочевидным; ибо говорящий это впадет в бесконечность, так как мы всегда будем требовать доказательства неочевидного, приводимого для доказательства предложенного вопроса. Значит, другим нельзя доказать существование бога. Если же оно неочевидно само по себе и не доказывается другим, то, есть ли бог, будет невосприемлемо.

Надо еще сказать и следующее. Говорящий, что есть бог, либо признает, что он заботится о мире либо что не заботится, и если заботится, то либо обо всем, либо о некотором (Epic., fr. 374 Us). Но если бы он заботился обо всем, то в мире не было бы ничего злого и никакого зла; но они говорят, что все полно зла; значит, нельзя сказать про бога, что он заботится обо всем. Если же он заботится