душе связано его учение о познании. В принципе оно платоновско-неоплатонов-ское. Христианский мыслитель решительно отвергает чувственное, сенсуалистическое происхождение знаний. Умозрительные спекуляции в его произведениях — как в сущности и во всякой религиозно-монотеистической философии — становятся основным, даже единствен¬ным способом осмысления бога, его атрибутов, челове¬ческой души и т. д. Вслед за Платоном и неоплатони¬ками Августин считает бестелесную душу единственной носительницей знания. Но поскольку она не суще-ствует до человеческого тела и не набирается мудро¬сти, созерцая мир идей, только бог, создавший ее, сообщает ей все знания и идеи, которыми он считает нужным ее снабдить. Поэтому каждая человеческая мысль, и в особенности значительная мысль, — прямой результат озарения богом души, им же созданной. Эта концепция христианского мистицизма именуется иллю-минизмом. В отличие от неоплатоновско-пантеистиче-ского мистицизма, приближающего бога к человеку (а у ряда представителей мистического пантеизма в эпоху средневековья и к природе), ортодоксально-христиан¬ский мистицизм Августина последовательно сохранял внеприродные позиции бога.
В теологическом учении Августина большое место занимает проблема общества и истории. Виднейший христианский идеолог создает своего рода «философию истории», стремится дать всемирно-историческую кар¬тину развития человечества (она фактически охваты¬вает лишь историю народов Средиземноморья, вошед-
58
ших в Римскую империю). Одна из идей августинов-ской доктрины — идея единства человеческого рода, происходящего, согласно Ветхому завету, от одних и тех же прародителей — Адама и Евы. Он пытается до¬казать и другую идею, согласно которой вся история человечества представляет собой борьбу «двух градов», двух государств: божьих избранников, составляющих невидимую и видимую церковь, и светского государ¬ства, «разбойничьей организации», в которой люди бо¬рются за материальные блага и преследуют праведни¬ков, составляющих божье государство. Однако божест-венное провидение, направляя ход истории, неумолимо ведет человечество к победе «божьего государства» над светским. Важнейший этап пути, ведущего к этой победе, — возникновение христианства в разрушавшейся на глазах Августина Римской империи. В сугубо тео¬логической форме автор «Божьего государства» (интер¬претировавший историю, следуя событиям, описанным в Ветхом и Новом заветах) в отличие от большинства античных мыслителей с их представлением о циклич¬ности истории развил своего рода концепцию прогресса.
Еще более важными для раннего средневековья (особенно в странах Западной Европы, где глава като¬лической церкви римский папа фактически возглавлял политически раздробленный феодализирующийся мир) были теократические идеи Августина, согласно кото¬рым светская власть должна зависеть от церковной и даже подчиняться ей.
Важнейший памятник патриотической философской литературы, возникший в конце V в. в восточной поло¬вине Римской империи (в Византии), составляют «Ареопагитики». Это произведения, написанные под влиянием Прокла, оказали огромное влияние сначала на восточную, а затем и на западную теолого-философ-скую мысль. Они содержат прежде всего мистико-бого-словские спекуляции относительно путей богопознания. Первый из этих путей — это путь так называемой по¬ложительной теологии. Он состоит в аналогии между реальным миром предметов, и в особенности человече¬ских существ, и богом как их верховным и единственным творцом. Отправляясь от самых низших предикатов
59
(например, камень, воздух и т. п.), мы применяем все более высокие — свет, жизнь, благо, красота, лю-бовь, мудрость, всемогущество и т. п. Одни из этих предикатов в большей, а другие в меньшей мере выра¬жают сущность бога, но, поскольку бог — это абсолют, к нему приложимы все имена, употребляемые в Свя¬щенном писании. В учении о положительной теологии выражен принцип, весьма характерный для всей рели¬гиозной философии средневековья. Он заключается в онтологизации моральных категорий, которым припи¬сывается божественно-космический смысл. Это уже не социоморфизм, о котором мы говорили выше, а сугубо теологическая мысль, представляющая космос как круговорот блага, исходящего от внеприродного бога. В названном принципе проявляется отличие фило¬софии средневековья от философии древности. Оно было результатом изменения социально-культурной ситуации в эпоху, когда рабовладельческое общество сменялось феодальным. Философия древности, как уже отмечалось, видела свою задачу в осмыслении природы и рассматривала человека — и как физическое, и как духовное существо — в качестве ее неотъемлемой части. Теологическая же философия средневековья, оторвав человеческий дух от природы и возводя его источник к внеприродному богу, утратила те связи с естествен-нонаучной мыслью, какие были присущи антично’й философии, игнорировала сенсуалистическое содержа¬ние человеческого сознания и приобрела сугубо умо¬зрительный характер. Отличие средневекового фило¬софствования от античного состояло также в спаде научно-логического творчества, совершенно не стиму¬лировавшегося тогда общественными запросами, и в интеллектуальной варваризации, объясняемой, в част¬ности, усилением контактов общества многовековой культуры с примитивными обществами, только всту¬павшими в историческую жизнь. С другой стороны, эпоха средневековья отличалась отмечавшимся выше возрастанием морально-личностного начала, что опре¬делялось в общем более гуманным типом феодальной эксплуатации по сравнению с более бесчеловечной рабовладельческой эксплуатацией.
60
Возвращаясь к Ареопагитикам, необходимо конста¬тировать, что более важным способом осмысления бога их автор считает так называемую отрицательную тео¬логию. Суть этого способа состоит в отрицании относи¬тельно бога любых предикатов, почерпнутых из при-родно-человеческого мира, ибо бог потому и сверхпри-роден, что он бесконечно возвышается над этим миром. Тем самым бог, божественный абсолют становится олицетворенной актуальной бесконечностью, которой противостоит созданный им конечный природно-чело-веческий мир. Мистические богословские спекуляции Ареопагитик и сосредоточены прежде всего вокруг таинственности и неизреченности «божественного мра¬ка», осознание непознаваемости которого — вершина его понимания. Эти спекуляции и определили огром¬ную роль Ареопагитик в последующей философии и теологии средневековья, ибо мистика составляет серд¬цевину всякой религиозности, в особенности монотеи¬стической.
Однако концепция отрицательной теологии заклю¬чала в себе и немалую опасность для церкви, ибо она деперсонизировала бога, открывая тем самым возмож¬ность для его пантеистического истолкования. Но в Ареопагитиках пантеизм в целом отступает перед креационизмом. Здесь нарисована картина созданной богом небесной и земной иерархии (прежде всего церковной). Эта картина весьма соответствовала тем социальным порядкам, которые все более распростра¬нялись в феодализирующемся обществе сначала на Востоке, а затем и на Западе. Эта особенность Ареопа¬гитик также объясняет популярность данных произве¬дений в средневековой философской мысли.
В предлагаемом томе «Антологии» содержатся тек¬сты, характеризующие средневековую философскую мысль Византии, а также Армении, Грузии, Азербайд¬жана и Киевской Руси. Авторы их далеко не всегда следовали религиозной догме, нередко переходя к до¬вольно свободному натурфилософскому и социально-этическому философствованию. В этих случаях реша¬ющую роль обычно играли различные реминисценции античной философии, которая не была полностью
61
забыта. Хотя именно в Византии вследствие постоянной опоры императоров на церковь гнет религиозной догмы был особенно тяжелым, однако философы этой страны, не испытавшей завоеваний и гибели античного лите¬ратурного наследия, читали Аристотеля, Платона и других философов на родном языке и часто в своих произведениях уклонялись от христианской догмы. С другой стороны, крупный византийский мыслитель Иоанн Дамаскин, который и завершает патристику, и открывает период схоластики — собственно средневеко¬вую школьно-церковную философию, — первым в исто¬рии этой философии встал на путь приспособления ло¬гических идей Аристотеля к осмыслению богословских догм.
Весьма интересные идеи были развиты армянскими философами средневековья. Они хорошо знали антич¬ное философское наследие (некоторые памятники ан¬тичной философской мысли дошли до нас лишь в ар¬мянском переводе). У них имеются четкие формули¬ровки номиналистических идей, иногда более четкие и свободные от богословских примесей, чем у мыслите¬лей стран Западной Европы. В некоторых случаях эти идеи сочетались с натурфилософскими воззрениями античного типа, порой чисто внешне связанными с креационистскими догмами христианского вероучения.
Значительный раздел в предлагаемом томе «Анто¬логии» занимают отрывки из произведений философов мусульманских стран средневековья, писавших глав¬ным образом на арабском языке. Эти мыслители по сравнению с современными им европейскими филосо¬фами-схоластиками значительно лучше знали антич¬ное научное и философское наследие (так было вплоть до XIII в.). Кроме того, они немало научных достиже¬ний заимствовали в Индии (именно через них они за¬тем проникли и в Европу). Многие из этих философов были видными учеными (в особенности врачами), что было очень большой редкостью среди европейских схоластиков, большинство которых находилось на служ¬бе церкви. Значение аль-Кинди, Фараби, Ибн-Сины и Ибн-Рушда в истории передовой философии средневе¬ковья определяется их оппозицией догматам мусуль-
62
майской теологии, которые подобно догматам христи¬анства признавали творение богом мира и непрерывное попечение о нем. В этой оппозиции они опирались как на идеи неоплатонизма, так и на идеи Аристотеля (иногда эти идеи смешивались и принимались за еди¬ную доктрину) — две философские системы, оказав¬шие наиболее значительное влияние на передовую фи¬лософскую мысль средневековья. Оригинально исполь¬зуя эти идеи, указанные философы (наиболее яркие, последовательные и глубокие среди них — Ибн-Сина и Ибн-Рушд) старались лишить аллаха функций непо¬средственного творца и правителя. Возвращаясь к ари¬стотелевским идеям, названные философы фактически приходили к выводу о совечности мира богу, о незави¬симости материи от бога и т. п. Неоплатоновское уче¬ние об эманации и аристотелевская идея множества космических сфер давали им возможность максимально удалять бога от природы и человека, разрушая фата¬лизм мусульманского вероучения. Они учили, что бог познает только всеобщее, что он действует на основе не воли, а ума и действует он только на те сферы, которые ближе всего к нему. В результате область индивидуальных вещей и событий природно-человече-ского мира оказывалась лишь в весьма косвенной зависимости от божественного могущества.
Среди других первостепенных идей, сформулирован¬ных мусульманскими мыслителями, следует назвать наметившуюся у них концепцию, которую впослед¬ствии в странах Западной Европы, куда она про¬никла, стали именовать теорией «двух истин». Со¬гласно этой концепции, одна и та же истина может быть выражена в образно-догматической форме Кора¬на — для массы верующих и в философской форме — для небольшого числа наиболее подготовленных в на-учном отношении лиц. Такое различение свидетельст¬вовало о начавшемся конфликте между философской мыслью и мусульманской теологией.
После XII столетия в странах мусульманского Во¬стока, Северной Африки и Испании в силу ряда социально-экономических и культурно-идеологических причин начинается упадок философской мысли.
63
Предвестником его стал аль-Газали, мистико-религиоз-ный враг Ибн-Сины и передовой философской мысли вообще.
В «Антологию» включены также тексты двух вид¬ных представителей еврейской философской мысли средневековья — Ибн-Гебироля и Маймонида. И эти мыслители находились под влиянием неоплатонизма и философии Аристотеля (последнее в особенности от¬носится к Маймониду). Неоплатоновское учение об эманации приводит Ибн-Гебироля к пантеистическим выводам, объединяющим бога, «божественную волю» со всей природой и человеческим миром. Очень интерес¬ное применение находит у Ибн-Гебироля и Маймонида идея о тождестве микро- и макрокосма, в соответ-ствии с которой человек и человеческий дух истолковы¬ваются этими мыслителями натуралистически.
В разделе средневековой западноевропейской фи-лософии помещены тексты Иоанна Скота Эриугены, который под влиянием Ареопагитик и идей неоплато¬низма, отраженных в них, первым в Европе вступил на путь пантеизма, истолкования бога как своеобраз¬ной «природы», которая не столько творит, сколько порождает мировой процесс, одно из звеньев («богояв¬лений») которого составляет человек, также становя¬щийся у Эриугены микрокосмом.
Философия в европейских странах, так же как и экономика и культура этих стран, находилась при-мерно до X в. (по сравнению с Византией и мусуль-манскими странами Ближнего Востока) в состоянии упадка и беспрекословно подчинялась теологии. Вме¬сте с оживлением экономической
